Один день из жизни Константина Эдуардовича

«Циолковский» — прежде всего мистерия.Мистерия как жанр, как событие священной истории, как способ производства. И ради мистериальности события режиссер жертвует элементарным биографическим (и жизненным) правдоподобием, соединяя в одном дне из жизни Константина Эдуардовича события реальные, но разрозненные в реальном хронологическом измерении, с событиями фантазийными, сакральные — с профанными.


Действие спектакля разворачивается на протяжении одного дня в апреле 1902 года. Игрой масштабов в этом спектакле, размещением бесконечно многого в очень малом спектакль воплощает идеологию русского космизма.

В самом начале по сцене медленно-медленно едет (а хочется сказать «плывет») на велосипеде мальчишески-щуплый очкарик. Фоном ему служит гигантская грифельная доска, точнее, набор досок, на которые проецируются как будто нарисованные белыми мелками пейзажи: высокий берег реки Оки, церквушка, домики.И не поймешь: то ли человечек едет, то ли пейзаж мимо него плывет. И точно также плывет в воздухе чистый и ровный музыкальный звук. Этот звук, музыкальный камертон, организует течение времени, его ровный неслышный ход.

Человек на велосипеде — Костя Циолковский (Илья Варанкин) — нежным, едва касающимся слуха голосом вводит нас в скромный ландшафт своей провинциальной жизни гимназического учителя. В его мир — мир глухого, мир сокровенный, гармоничный и сакральный — вплетается бесшумное скольжение гимназисток, почти кордебалет шести девочек в коричневой форме с огненно рыжими, как язычки пламени, косичками (Юлия Знакомцева, Мария Маврина, Наталья Мацюк, Ирина Наумкина, Анна Ткачева, Кирилл Искратов). Шалуньи вертят своим учителем как хотят, да и сам он вместо скучной алгебры предпочитает то показывать им усовершенствованную модель аэростата, то демонстрировать опыты с электрическим током. Ученицы, взявшись за руки, образуют живую цепочку-проводник, по которой из динамо-машины идет ток, ударяя то одну, то другую последнюю в цепочке девочку, чья рука опущена в банку с водой. И всякий раз, когда этопроисходит, Костя заходится дробным беззлобным смехом, похожим на спазм.


Фото —официальная группа театра Вконтакте.


Лишь изредка в его руках появляется металлическая слуховая труба. Этот инструмент связи с внешним миром Костя использует неохотно. И тогда в беззвучный мир врываются гомон девочек, нарекания строгого инспектора гимназии (Сергей Скоков) или причитания жены — беременной Варвары Евграфовны (стилистически чистая работа Елены Шевчук) — о том, что река вот-вот выйдет из берегов и затопит их дом. Неприметную, вечно озабоченную, с лицом мягкой тряпичной куклы, Варвару Евграфовну пугает этот огромный и страшный мир. Она, в отличие от мужа, наделена сверхчуткостью. слуха. Но только слух этот как будто нутряной. Женщина прислоняет к уху трубку мужа и с изумлением вслушивается, как внутри нее ворочается и шуршит, словно огромное слепое животное, загадочный непонятный мир, мир ее испуганного «я». И антагонизм мужа и жены выражает в целом идею спектакля. Космизма как нерасчленимости «я» и мира, его разумной упорядоченности — на одном полюсе. Хаоса, отграниченности, страха — на другом.

Катастрофическое сознание человека, ощущающего собственную «малость» в сравнении с бескрайним космосом, выражает себя в горькой песне-заплачке Варвары, обращенной к холодным колючим звездам, забравшим ее «милого». На задник тем временем проецируются реальные рисунки Циолковского.

Единственный собеседник Кости — чудаковатый не то сторож, не то истопник Николай (Евгений Мундум). Взволнованно размахивая руками и входя в раж, он рассказывает о необходимости воскрешения мертвых, о нашей ответственности перед предыдущими поколениями — и в нем быстро обнаруживается другой знаменитый «псих», Николай Федоров. Действительно, факт встречи Циолковского и Федорова известен — но произошел в другом месте и в другое время, когда Константин Эдуардович жил и учился в Петербурге.


Е. Мундум (Николай Федорович, сторож), И. Варанкин (Циолковский, учитель).
Фото — официальная группа театра Вконтакте.

Подобные событийные наложения — основополагающий принцип постановки. Действительно, наводнение случилось, и домик Циолковских смыло — но лет на пятнадцать раньше. И старший сын их застрелился — но в другом году. Принцип палимпсеста захватывает не только хронологию. Хор гимназисток хрустально выводит песню на стихотворение Николая Заболоцкого «Прогулка».

У животных нет названья.
Кто им зваться повелел?
Равномерное страданье -
Их невидимый удел.
Бык, беседуя с природой,
Удаляется в луга.
Над прекрасными глазами
Светят белые рога.
Речка девочкой невзрачной
Притаилась между трав,
То смеется, то рыдает,
Ноги в землю закопав.
Что же плачет? Что тоскует?
Отчего она больна?
Вся природа улыбнулась,
Как высокая тюрьма.
Каждый маленький цветочек
Машет маленькой рукой.
Бык седые слезы точит,
Ходит пышный, чуть живой.
А на воздухе пустынном
Птица легкая кружится,
Ради песенки старинной
Нежным горлышком трудится.
Перед ней сияют воды,
Лес качается, велик,
И смеется вся природа,
Умирая каждый миг.

А во втором действии под руководством Константина Эдуардовича разыгрывается школьный спектакль «Безумный волк», в основе которого — поэма все того же автора. И если почитать статью о Заболоцком на Википедии, то можно узнать, что поэт был увлечен идеями Циолковского. Но дело не в перекрестках событий, а в общем поле идей русского пантеизма, которому Павлович подыскивает художественный эквивалент.


Фото —официальная группа театра Вконтакте.


Центральное событие первого действия — приезд в Калугу пионера воздухоплавания Николая Жуковского (Семен Иванов) и химика Дмитрия Менделеева (Николай Лавров). Взволнованные брошюрами про аэростат, аэродинамическую трубу и межпланетные путешествия, которые им в течение многих лет присылал никому не известный провинциал, ученые мужи прибывают в гимназию и добиваются встречи с учителем. Менделеев, добродушный гедонист с косматой бородой, повсюду возит и предлагает всем продегустировать «изобретение», сделавшее его знаменитым в народе. Строгий щеголь Жуковский возмущен тем, что фантазер-самоучка своими брошюрами вносит беспорядок в иерархию академической мысли. Никакого такого визита в Калугу, конечно же, не было. В законе спектакля внезапный приезд столичных светил науки — событие чудесное, вроде явления рождественских дедов.

Если первое действие — воплощенная нежность, то второе — аудиовизуальный апофеоз, на который брошены все технические средства театра, все возможности постановочной группы. Кульминация второго акта —школьный спектакль, почти опера, где организатором и исполнителем главной роли, Безумного Волка, выступает герой. В финале поэмы Заболоцкого волка-богоборца, вывернувшего шею к звездам наперекор законам природы, поражает молния. Здесь «молния» поражает Костю до начала представления — жена молча подает ему письмо из Петербурга о самоубийстве старшего сына. Но шоу продолжается, в каком-то смысле это продолжение — уже личный художественный манифест режиссера. Лесной хор зверей, девочки-цапли, девочки-улитки, девочки — рогатые олени занимают свои места, директор гимназии водружает на голову «безумца», застывшего в немоте страдания, маску волка. И в тот момент, когда Костя — Волк обращает свой полный муки вой-плач к небесам, река выходит из берегов — словно это сила страдания вызвала событие катастрофическоеи чудесное. Струи дождя иссекают грифельный задник сцены. И вот уже по ней «плывут», спасаясь от потопа, улитки, рыбы и олени… Эта сцена напоминает эпизод из фильма Уэса Андерсона «Королевство полной луны», в котором школьницы разыгрывают оперу Бриттена «Ноев ковчег».


Е. Шевчук (Варвара Евграфовна).
Фото —официальная группа театра Вконтакте.


Финал разрешается «преображением» героя. Театр организует грандиозную оптическую и пространственную иллюзию: Костя «богом в машине» возносится в глубины космоса почти буквально — будто гигантская воронка, портал затягивает его.

Кто-то из воодушевленных зрителей написал, что этот финал организован по музыкальному канону, является своего рода ораторией. Наверное, это так. Я не считаю себя человеком, достаточно подкованным в области музыки, чтобы авторитетно судить об этом.

Могу судить только о собственном сбое восприятия, драматургической неподготовленности «события преображения». Чудесный «исход» не разрубает сюжетных и событийных узлов, завязанных первым действием (вроде приезда Менделеева и Жуковского), но звучит гимнически, кажется, героя возносит сама музыка — гармонически-отстраненно звучащий хор женских голосов.


Фото —официальная группа театра Вконтакте.


Павлович буквально выращивает свои работы. Для него это органический процесс сотрудничества всех цехов, всех участников. Своего рода сценарий спектакля о Циолковском Борис вынашивал и выдумывал уже давно, может быть, лет семь, собирал материалы, совершил экспедицию в Калугу. Этот материал очень разнообразен: дневники, записки,художественные и философские тексты, формулы, песни,рисунки, живопись, стихи. Но важно то, что, когда сочиняется уже «текст» спектакля, «авторство» делегируется и передоверяется в том числе и актерам. Так и в Ярославле: актеры участвовали в сочинении диалогов, прочитали,заучили, адаптировали, присвоили и воспроизвели горы научных текстов из области физики и астрономии. Совсем очевидно, что восторженный матерок, который вырывается у Ильи Варанкина — Циолковского как реакция на приезд кумира Менделеева,тоже рожден спонтанно, не придуман нарочно.

Немного о мистерии как способе производства.

Средневековая мистерия предполагала цеховой, ремесленный способ производства. В «Циолковском» вклад цехов театра и авторов света, музыки, костюмов, видеопроекций интегрирован в общее целое и вместе с тем явен, очевиден как набор авторских работ. При виде изобретательных костюмов-масок зверей с их человечными, будто с полотен Филонова, лицами, говоришь себе: «Классно поработали Мохов и Лукка». Вслушиваясь, как изумительно срепетировано исполнение задающей здесь всему тон музыки Романа Цепелева, обязательно вспомнишь музыкального руководителя постановки Игоря Есиповича. Стас Свистунович досконально разработал все световые эффекты. А «Прогулка» Романа Цепелеваможет претендовать на статус автономного шлягера.

Возможно, какие-то окончательные штрихи мог внести драматург — для окончательного гармонического упорядочивания этого мира, этого живого организма, его не подогнанных друг к другу механически, а будто проросших форм и частей.


Фото —официальная группа театра Вконтакте.


«Космизм». Ряд религиозно-философских, мистических, художественных, эстетических и научно-футурологических течений начала XX века, объединяемых в одну общность на основании наличия в них представлений о человеке и человечестве как элементах, связанных в единое целое с космосом и развивающихся вместе с ним по неким общим закономерностям.На смену хаотичному развитию жизни на Земле должно прийти упорядоченное человеческим разумом развитие. В природе нет ничего случайного, не случаен и человек. Представители — Константин Циолковский, Владимир Вернадский, Николай Федоров.

Пантеизм. Вселенная как всеобъемлющее единство, святость природы. Пантеизм отвергает антропоцентризм, признавая фундаментальное единство всего живого и необходимость почтительного отношения к природе.

Ноосфера. Понятие «ноосфера» было предложено профессором математики Сорбонны Эдуардом Леруа, который трактовал ее как «мыслящую» оболочку, формирующуюся человеческим сознанием. В основе теории ноосферы лежат представления Плотина (205–270) об эманации Единого (непознаваемой Первосущности, отождествляемой с Благом) в Ум и мировую Душу, с последующей трансформацией последних снова в Единое. Материя возникает как низшая ступень эманации. Достигнув определенной ступени развития, существа чувственного мира начинают осознавать собственную неполноту и стремиться к приобщению к Единому, а затем и слиянию с ним.

Поделиться