«Позырить на звезд»

Кто и зачем сегодня ходит в театр


Говоря о русской публике, нельзя не вспомнить слова Пушкина из его статьи «Мои замечания о русском театре»: «Публика образует драматические таланты. Что такое наша публика?» И далее классик приходит к выводу, что публика у нас не очень: «невозможно ценить таланты наших актеров по шумным одобрениям нашей публики»…


Публика во все времена вызывает нарекания, но сравнительно недавно один из самых тонких знатоков театра Алексей Бартошевич уж совсем горько сожалел о потерях старой театральной аудитории и об отсутствии новой: «Нам говорят: такой опорой станет рождающийся средний класс. Что-то, однако, его явление на свет слишком затянулось. Нельзя же принимать за средний класс сидящую в первых рядах партера толпу мелких лавочников, вчерашних челноков, которые теперь именуются коммерсантами и чувствуют себя хозяевами жизни».


Однако можно ли полагаться на субъективные суждения уязвленного в лучших чувствах специалиста? «МН» обратились к профессионалам в разных областях театрального дела, чтобы выяснить, а «что такое наша публика» на самом деле?


В Государственном институте искусствознания целый научный коллектив под руководством доктора философских наук, профессора Александра Рубинштейна проводил исследования театральной публики. Основные выводы нам прокомментировал Александр Ушкарев, профессор кафедры менеджмента и экономики исполнительских искусств Школы-студии МХАТ, старший научный сотрудник отдела экономики искусства Государственного института искусствознания.


Исследователи поделили театральную публику на несколько категорий. Есть зрители, которым непринципиально, пойти в свободное время в театр, или на концерт, или в цирк. Другие предпочитают проводить досуг как раз в театре. А иным важно, на кого именно они пойдут смотреть, кто автор пьесы, кто режиссер. Эти взыскательные и подготовленные театралы оказались самой немногочисленной аудиторией, в нее входит молодежь от 18 до 25 лет, а также те, кто имеет высшее образование и «интеллигентную» профессию. Зато они ходят в театр наиболее регулярно.


Исследователи также выяснили, что чем более требовательны зрители, тем сильнее у них выражена привязанность к спектаклям конкретных театров. Но когорта этих истинных театралов, разбирающихся в театральном искусстве, увы, действительно сокращается. А вот число зрителей, для которых театр лишь один из многих способов проведения досуга, а также тех, кто идет в театр, чтобы «быть в курсе культурных событий», постепенно растет. Между тем такие зрители (преимущественно со средним специальным образованием, в возрасте до 35 лет, редко посещающие театр) без всяких для себя потерь могут отказаться от театра. А идут туда со своими требованиями, что неизбежно отражается на репертуаре. Именно с их ожиданиями связывают то, что критики называют «коммерциализацией искусства».


Для этой публики важно участие в спектакле популярных актеров, а также зрелищность, наличие эффектных декораций и костюмов.


Цены на театральные билеты, которые в постперестроечные годы довольно резко снизились — при росте себестоимости театральных услуг, сейчас, напротив, стабильно растут. Сегодня уже не являются редкостью театральные билеты, цена которых сопоставима с месячной зарплатой работника бюджетной сферы.


Согласно исследованию, «главным вектором развития современного театрального рынка стало стремление театров максимально учитывать запросы и интересы публики и не пытаться перевоспитать ее по своим меркам, а для обоюдной выгоды вступать со зрителем в продуктивный диалог». В общем, если говорить прямо, нынче публика не столько образовывает, сколько покупает драматические таланты.


Меньше всего от этого страдают небольшие театры с сильными лидерами. Геннадий Дашевский, директор театра «Студия театрального искусства» под руководством Сергея Женовача, считает, что у них в театре «зрителей становится только больше». «Мы театр молодой, — говорит он, — нам всего шесть лет, нам надо было занимать свою нишу в театральной Москве, зарабатывать авторитет, искать своего зрителя. Сейчас зритель для нас не проблема. Выходя перед спектаклем в фойе, я вижу много узнаваемых лиц, вижу постоянных зрителей. Основной источник информации о нас — это сарафанное радио, которое перекрывает все источники, все газеты, интернет».


Как они этого добились? «Мы понимаем, что наш театр для интеллигенции, не развлекательный, поэтому у нас не очень дорогие билеты. Хотя если сделать на «Реку Потудань» билеты по 20 тыс., зал все равно будет наполнен, там же всего 36 мест. Нам предлагают любые деньги за билет на этот спектакль. Но мы продаем билеты за полторы тысячи рублей, это политика нашего театра. Если же на текущий репертуар стоимость билетов повысить в разы, то начнется отток и сменится публика. А публика для нас первейшее дело, мы не хотим ее менять. Кроме того, мы всегда пускаем бесплатно студентов». Впрочем, это частный и не коммерческий театр, существует он на средства мецената.


Иная ситуация в МХТ имени Чехова — там несколько залов, в том числе один большой, публики требуется много, и ее надо заманивать. «В наш театр билеты дорогие, — рассказывает Наталья Виноградова, заместитель директора по работе со зрителем, — но есть аншлаговые спектакли, с которыми проблем нет. На «№13», «Примадонн», «Белую гвардию» на предварительную продажу выстраивается очередь. А вот со спектаклями среднего спроса сложнее стало работать, надо искать зрителей, пробиваться на этом рынке. Может быть, это связано и с тем, что стало больше театров. В советское время было всего 20 театров в Москве, сейчас их больше 200. К нам может прийти любой зритель — и при деньгах, и тот, у кого их мало. Даже за 100 руб. можно купить билет. В партер билеты дорогие, по 2 тыс. в среднем, цены эти не снизились, скорее наоборот.


И тем не менее мы продаем почти все билеты, зал у нас полон. Отдел реализации выискивает зрителя, ищет его, подбирая для каждого его спектакль. Зрителя надо сориентировать в море предложений, его порой трудно заманить».


Про зрителя и его предпочтения «МН» спросили директора Высшей школы деятелей сценического искусства при ГИТИСе, профессора Геннадия Дадамяна. По его мнению, зритель действительно меняется. Главное — изменились цели похода в театр. «Если раньше он приходил в театр, чтобы решить какие-то свои проблемы, связанные с осмыслением жизни, думал, как жить дальше, хотел найти на сцене то, чего ему остро не хватает в нашей жизни, — такие понятия, как добро, порядочность. Сегодня массовый зритель приходит, чтобы отдохнуть от тягот жизни, развлечься. Театр дает ему какую-то надежду на нормальное существование. Но за последние два-три года в театрах появилась интеллигентная студенческая молодежь. И это радует».


Дадамян знает, что неграмотных зрителей и раньше было много: «Я проводил исследования в Пензе. Заменили спектакль «Валентин и Валентина» спектаклем «Средство Макропулоса». Первое действие длилось полтора часа. В антракте мне сдают анкеты, я их смотрю и спрашиваю: «Ребята, что вы смотрите?» Отвечают: «Валентина и Валентину». «Подождите, там же иностранные имена!» В ответ: «Так мы ж с ними дружим». После спектакля большая часть зрителей расходилась недовольная, что ни Валентина, ни Валентины так и не было». «Так что, — считает Дадамян, — процессы в культуре имеют инерционный характер, и тут резких перепадов не должно быть. Они могли быть, когда мы перешли от СССР к России, потому что тогда было очень много дутых цифр, была лукавая статистика. А когда стали говорить честно, уже резких скачков быть не может. У нас в театре до 1996 года было падение, потом некий подъем, а сейчас все стабилизировалось».


Чиновники, отвечающие за театральную жизнь Москвы, никакой угрозы не видят. Главный специалист управления по работе с творческими организациями столичного департамента культуры Дмитрий Палагута вполне оптимистичен. Он рассказал «МН»: «Ведется учет посещаемости по 76 ведомственным театрам городского подчинения (в статистику не включены 12 небольших театров, подчиняющихся округам). В 2010 году театры посетило 4 млн 60 тыс. зрителей (из них более 1млн. детей). Таким образом, можно отметить стабильный небольшой рост».


Рост планируют и на следующие годы. В основном за счет количества спектаклей в репертуаре. Перед руководителями театров поставлены задачи его увеличить — «если есть свободные дни», «плюс для театров, у которых нет помещений, стараемся давать возможность выступать на площадках других театров; должны лучше работать билетные столы». В общем, для чиновников главное — отчитаться по показателям, качество же публики или спектаклей отчетам не поддается.


Не то критики — им необходимо качество, эксперимент, эстетические достижения. Они и есть главные недовольные.


Марина Давыдова, главный редактор журнала «Театр», артдиректор фестиваля «NET — Новый европейский театр», считает, что качество публики изменилось принципиально: «Резко уменьшилось число интеллигентного зрителя. Последние годы он вымывался из театра, его заменяла плебейская публика. Это особенно заметно, если сравнивать нашу публику со странами с высокой театральной культурой, такими как Польша, Литва, Венгрия, Германия. В процентном соотношении продвинутой, интеллектуальной публики у нас значительно меньше. В наших театрах стали преобладать зрители, что приходят «позырить на звезд». Театр у нас стал развлечением для плебса, приток такой аудитории огромен, особенно это касается рядовых спектаклей. Понятно, что на премьеру приходят критики, друзья, знатоки, это особенная публика, но массовый зритель рядового спектакля оказывается совершенно другим. И конечно, на спектакль, привезенный на фестиваль, опять же придет образованная публика, но останься он в репертуаре, через десять представлений этой публики уже не наберется, и зал скорее всего будет пустовать».


С ней согласна и Ольга Егошина, старший научный сотрудник научно-исследовательского сектора Школы-студии МХАТ, обозреватель газеты «Новые известия»: «Раньше нельзя было себе представить, что ты сидишь в каком-то академическом театре и публика не знает «Гамлета», «Трех сестер». Сейчас уровень образованности зала упал в разы, очень мало театров, где сохранился, что называется, интеллигентный зритель. Интеллигентная публика гораздо чаще ходит на концерты, в консерваторию, по клубам, на выставки. Причин много. Но главное — театры сделали ставку на то, что Олег Табаков называет «каждому креслу найти свою задницу». И началось: как зритель реагирует, так актер и играет. Когда актер понимает, что зритель не реагирует на тонкое исполнение, начинает «поддавать штучки». Когда такое происходит ежевечерне, это становится традицией. Потом под эту публику начинают подбирать пьесы… Образованный зритель, даже если решает пойти в театр, ужасается и говорит: нет, спасибо, ходить не буду. Еще одна причина — выросли цены на билеты в театр. Одно дело, когда ты уходишь неудовлетворенный, потратив 500 руб., и другое дело — когда 5 тыс., 15 тысяч.


Ольга Егошина заметила еще одну тенденцию: «На Западе зритель в конце представления выражает свое отношение, то есть половина зала хлопает, половина кричит «бу!», кто-то топает ногами, считается, что это нормально. У нас публика неодобрения никак не выказывала — не свистела, не топала, не кричала «Позор!». Не потому, что все нравилось, просто этого не было в коде поведения. В последний сезон публика наша стала выражать свое негодование, и средствами гораздо более грубыми, чем это принято на Западе. Там люди досиживают до конца, даже если им не нравится. Но они не будут ни выходить, ни хлопать дверями. Все только в отведенное для высказывания эмоций время, когда спектакль закончен.


Но вот я была на премьере «Воццека» в Большом театре. Это прекрасный спектакль, с прекрасными исполнителями, дирижировал Курентзис. Публика начала себя вести отвратительно через десять минут после начала. Люди разговаривали между собой и по мобильникам, выходили из зала — они считали, что если певец арию отпел, а играет оркестр, то это необязательная интермедия, можно беседовать. Опять же бывает, что человек выходит посреди действия, так он обычно дожидается, когда играет громкая музыка или потушен свет, и тихо-тихо выскальзывает. Но тут люди выходили демонстративно, топая и изо всех сил хлопая дверями. В еще более резкой форме это выразилось на более спорном спектакле, в театре Пушкина на «Турандот». Там просто встал весь зал и ушел.


Такая реакция публики — это новая тенденция. Публика поняла, что она в зале хозяйка, что в общем «имеет право». Ее к этому приучили. Кажется, что все это последствия прогиба нашего театра перед публикой. Зритель всегда чувствует, когда на сцене происходит нечто, что больше его, он может не понимать, может раздражаться, но ведет себя соответственно. Но когда зритель чувствует, что на сцене делают все, чтобы его развлечь, он снисходительно говорит: ладно, давайте, я заплатил вот за это самое кресло, я та самая задница, валяйте. И тогда можно топать ногами, свистеть, выходить, когда хочешь. Сейчас продают спектакли под корпоратив. Можно в антракте чапать на сцену, фотографироваться среди реквизита, хлопать по плечу актера: я тебя как бы заказал. Вот что сейчас происходит со зрителем». Такие, увы, грустные наблюдения.


Обозреватель журнала Time Out Moscow Елена Груева заметила, что у образованной публики потребность ходить в театр никуда не делась. Однако упала платежеспособность, деньги на билеты мало кто готов тратить. Дешевые места разбирают сразу, а дорогие остаются в кассах. И на гастролях прежних московских любимцев, вроде театров Някрошюса или Херманиса, у входа все чаще слышишь не про «лишний билетик», а про «лишний входной» или «пригласительный».


Начав Пушкиным, закончим Львом Толстым: «Жду даже того, что этот упадок общего уровня разумности будет становиться все больше и больше не только в искусстве, но и во всех других областях: и в науке, и в политике, и в особенности в философии (Канта никто уже не знает, знают Ницше) — и дойдет до всеобщего краха, падения той цивилизации, в которой мы живем, такого же, каково было падение египетской, вавилонской, греческой, римской цивилизации».


Дарья Юрьева

Московские новости


Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе