Проводник, ведущий к ответу

Завтра у замечательного актера Александра Филиппенко — юбилей

Со сцены читает не по словам, а побуквенно. Даже когда произносит текст быстро-быстро.

Его моноспектакли сегодня — Гоголь, Зощенко, Платонов, Шаламов, Солженицын, Левитанский, Бродский, Довлатов, Гавел…

Евгений ФЕЛЬДМАН — «Новая»

И это для него не просто авторы. А как «сосчитать любови, из которых вырос».

Работа Александра Георгиевича Филиппенко со словом — это история про время и про то, что время делает с человеком, то есть про те изменения, которым оно его подвергает.

И даже в самых смешных текстах не к иронии призывает — к взаимному состраданию.

Этого преступно лишена наша теперешняя политическая жизнь. И непростительно мало — в культуре.

Говорят, хорошо читается то, что читается с определенной личной целью. Возможно, с целью обрести силу.

Со слушанием — то же самое. На Филиппенко ходят вот именно с этой определенной личной целью — с целью обрести силу.

А после идут к нему за кулисы и спрашивают: что делать? Как реагировать на безумия, которые происходят вокруг?

Общего ответа, конечно, нет.

Но есть опыт сердца, труд ума, верность «заданию человека».

И Филиппенко и со сцены, и за кулисами ведет разговор так, что «держится ответ». Потому что понимает: цель творца (а он, безусловно, творец) — дать читателю, зрителю, слушателю возможность наиболее полно насладиться жизнью. Или — наиболее стойко ее переносить. (Он так и говорит: «Попытка утешения, утешения».)

Никогда не понижает уровень ради тех, кто «видит мутно». Иначе ведь будет так: «Вижу, не понимают, стал понижать уровень, понижал, понижал, но так и не достиг дна».

Никаких самопрезентаций, самодовольства, самоумиления. Или — пафоса, надувания щек. И поспешности нет, и даже малейшей небрежности.

Школу окончил с золотой медалью. Потом — Московский физтех. Физико-химический факультет. Специальность — «физика быстропротекающих процессов».

Признался как-то: «Любовь к форме, к трагифарсу, к формуле — это во мне воспитал Физтех, прежде всего к точно поставленной задаче и к точно выполненной задаче».

Первый свой день рождения в Физтехе отмечал на скамейке у институтского общежития. Друзья, те, что постарше, пели ему Визбора, Высоцкого, Окуджаву. Эти друзья были и остались его лучшими друзьями. И поздравляют его до сих пор.

В труппу Любимова попал, еще когда учился в Щукинском училище. Таганку считает самым золотым периодом своей жизни.

На Таганке познакомился с Высоцким. Вспоминает: «Представляете: все зрители уходят из театра, а Высоцкий с другими актерами внизу, в маленьком фойе, играют на гитаре и поют. Представляете: пустой театр и только мы, стихи и гитары».

Это его самые дорогие воспоминания о Таганке. С 1969-го по 1975-й работал на Таганке. Потом двадцать лет в Театре Вахтангова.

А еще раньше, в шестидесятые, была знаменитая эстрадная студия Дома культуры МГУ «Наш дом». Там играли Ролан Быков, Семен Фарада, Михаил Филиппов, Геннадий Хазанов…

В фильмах и сериалах сыграл шестьдесят ролей. Лучшие из них — «Мой друг Иван Лапшин», «Завещание», «Гори, гори, моя звезда», «Убить дракона», «Торпедоносцы», «Мастер и Маргарита»…

Он — индивидуалист, но не из тех, для кого индивидуальность — это когда каждое «а» в строчке не хочет быть похоже на другое.

Для него индивидуальность — это, например, Вацлав Гавел, один из последних идеалистов, который создавал свою эпоху и оставил ее нам.

Филиппенко читает со сцены эссе Гавела, которое тот написал специально для «Новой газеты» совсем незадолго до своей смерти. Те, кто приходит потом к Филиппенко за кулисы, говорят, что через силу и качество гавеловского слова у них появляется «восприимчивость к идеальному».

А после такого невозможно для народного артиста России Александра Георгиевича Филиппенко участвовать в «дисциплинированном энтузиазме» или в «извращенном характере патриотизма». А он — и не участвует. А ходит на оппозиционные митинги и шествия.

Впрочем, наверное, он делает это не как артист, а как человек.

Тот человек, который должен быть вписан в нацию самыми прописными буквами, а не меленьким-меленьким, почти невидимым шрифтом.

Зоя Ерошок, Обозреватель

Новая газета

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе