«Ревизор» екатеринбургского «Коляда-Театра»
Поскольку Коляда в своем театре и директор, и режиссер, и завхоз, в Ярославле он лично и реквизит для новых спектаклей покупал.
– Мы на рынке вашем были, купили валенки, такие замечательные! Я думаю, их можно в домашних условиях раскрасить. Сейчас позвоню в Екатеринбург знакомому художнику Володе Кравцеву – спрошу. Просто я сейчас «Вишневый сад» ставлю, там у нас герои, двадцать человек – все в валенках. Актеры их сами расшили узорами разными, просто немыслимо красиво. Я сказал: «Давайте творчески разукрашивайте валенки, за каждую пару дам вам по 500 рублей, фурнитуру сам куплю. Лучшие валенки получат премию».
– Вы, Николай Владимирович, в каждом городе по рынкам гуляете?
– Всегда сам хожу, везде что-то покупаю для спектаклей. Поскольку у нас не бюджетный театр, а частный, все деньги находятся в одном кошельке – у Коляды в кармане. Каждый вечер я забираю в кассе все деньги за спектакль. У меня нет человека, которому я бы мог их доверить, да и не хватает тех денег, которые мы зарабатываем. Хватает только, если я получу хороший гонорар за свои спектакли.
У меня в «Современнике» сейчас три пьесы идут. Получаю восемь процентов со спектакля. Спасибо «Современнику», он меня кормит. То есть, если сбор за вечер где-то миллион, в месяц сыграют три-четыре спектакля, я получу 240 тысяч рублей, которые уйдут в кассу театра. Кроме того, я работаю главным редактором журнала «Урал», там получаю 15 тысяч рублей, в институте театральном преподаю – 6 тысяч. Все собираю в этот кошелек, и я сам выдаю зарплату всем шестидесяти людям, которые у меня работают, сам все покупаю, сам за все отвечаю. У нас никаких тайн – какие есть финансы, такие и есть.
– Если нет тайн, тогда скажите, какой гонорар вам в Ярославле выписали?
– А мы сюда без гонорара приехали работать, уговорили нас. Правда, премию дали. Обещали сто тысяч рублей на счет перевести. И статуэтку дали Волкова. Она тяжелая такая, бронзовая, красивая вся. Вот с актерами в гостинице ее рассматривали. Поставим у себя на видное место.
– На другие фестивали тоже без гонораров ездите?
– Без гонораров мы уже не ездим, и так живем впритык от зарплаты до зарплаты. В труппе 32 артиста, у кого-то полторы тысячи оклад, у кого-то две, плюс еще какие-то деньги добавляются. Сказка детская, допустим, 200 рублей, массовка – 150. У Олега Ягодина, который играет Хлестакова и Гамлета, в месяц тысяч десять получается, вот так вот… Самый высокооплачиваемый актер в нашем театре он.
– А как за восемь лет театру удалось на ноги встать?
– Придумывали ерунду всякую, чтобы только зрителей привлечь. И «Суп-Театр», когда публике во время спектакля борщ подавали. И «Николай Коляда рассказывает», когда я байки со сцены травил за деньги, – народ приходил, слушал, всем нравилось. Помню, в Новый год сам Дедом Морозом наряжался. С Ирой Беловой по квартирам ходили туда-сюда за 800 рублей. Меня узнавали, спрашивали: «Что, сам Коляда?!». Ну да, сам, что ж теперь делать? Заработали тогда 26 тысяч, заплатили коммуналку. И ничего, корона с головы не свалилась. Тогда мы ставили спектакли один за другим, как сумасшедшие, ночами работали: 20 дней – и спектакль, еще один, следующий, все бегом, бегом…
– На качестве не сказывалось?
– Вот как-то Бог миловал. Почти все, что мы тогда ставили, и сейчас в репертуаре осталось. Билеты за две недели до спектакля раскупают, хотя они у нас по 350–400 рублей. Это дорого для театра без буфета. Мы вообще в обычном деревянном доме находимся. Бывший дом урядника, в котором все как в этнографическом музее – половички там всякие, утварь разная. А зал зрительный всего на 62 места. И всегда полный, народу даже по 80 человек набивается.
– «Суп-Театр» до сих пор существует?
– Ну, я делаю его раза два в месяц. Неохота мне часто этот борщ варить. Такая морока таскаться в театр с этими кастрюлями.
– Как вы считаете, конкуренты у вас есть?
– Не знаю. Не думал об этом. Сам с собой только соревнуюсь. Я же не считаю, что вот поставлю сейчас «Вишневый сад» лучше всех в мире. Просто хочу, чтобы это была дико современная пьеса. Это еще Товстоногов говорил, как надо ставить классику: чтобы зритель смотрел, и у него было ощущение, что читает вчерашнюю газету.
– А вы сами пьесы писать продолжаете?
– Редко. Я уже написал до невозможности много пьес. Писал для репертуарного театра с большими ролями, с характерами. Эту не прочитали, эту не поставили. Я подумал: «Коляда, успокойся. Пик твоей популярности прошел в середине 90-х годов. Занимайся тренировкой, ставь спектакли, учи студентов…». Три года назад рассказал Галине Волчек по телефону анекдот театральный, а она: «Напиши про это пьесу». Так появилась «Старая зайчиха». Она ее в «Современнике» поставила с Валентином Гафтом и Ниной Дорошиной – замечательно идет сейчас. Вот когда это кому-то нужно, стоит писать. А так зачем маяться? Я пишу для того, чтобы кого-то вспомнить, о чем-то важном рассказать. Все мои пьесы в итоге получаются о родных, близких мне людях, и каждая фраза в них родная. А если пишешь, чтобы заработать много денег, на десятой странице остановишься, и все.
"Ярославский Регион"