Спектакль, в котором актриса не произносит ни одного слова, буквально взорвал театральное пространство Европы. За год своего существования «GO!» увидели в разных уголках Франции, Германии, Финляндии, Словении, Эстонии, на фестивале в Польше спектакль удостоился награды за лучшее актёрское мастерство, в Таллинне вообще получил гран-при. Я уверена, это только начало его триумфального шествия.
Спектакль «GO!», о котором говорят в Европе, Полина Борисова привезла в Ярославль, сыграла его для актёрской публики и студентов Ярославского театрального института тихо, скромно, без рекламной шумихи. А для последних провела ещё и мастер-класс. Учитывая, что спектакль рассчитан на камерную аудиторию, зрительское счастье перепало от силы полутора сотням человек. Такая вот интеллектуальная гуманитарная помощь.
«Уходя, оставить свет – это больше, чем остаться»
Спектакль рассказывает о том, как хрупкая одинокая старушка-одуванчик (типаж «из бывших») прощается с жизнью. Эту болезненную, ноющую, саднящую для каждого думающего человека историю актриса рассказывает очень простыми средствами. У неё в руках рулон белого скотча (очень необходимая вещь в стариковском хозяйстве). Этим скотчем героиня Борисовой прямо на глазах у зрителей на чёрном заднике рисует контур печки-буржуйки – туда без сожаления отправятся прочитанные в последний раз письма и пожелтевшие от времени поздравительные открытки, а из трубы печки ленты поплывут выклеенные обрывками липкой ленты кольца дыма. Одно движение ловких рук – и вот за спиной актрисы возникает мужской силуэт, его обладатель, судя по той порывистой нежности, с которой героиня прижимается к нарисованным линиям, когда-то был ей очень дорог. Но его уже нет, равно как и многих других, столь милых сердцу людей – остались только силуэты. Дверь рядом. Они ушли туда?
С замирающим от восторга дыханием наблюдаешь за тем, что творит актриса с помощью простого мотка липкой ленты. Вот потёртый чемодан, с которым пройдено немало дорожек, но перечёркнутый наотмашь двумя пересекающимися прямыми, он вдруг становится могильным крестом, а затем лёгким движением руки надгробие трансформируется в оконный переплёт. Линии ловко складываются в телефон, и трясущаяся рука уже снимает трубку, чтобы позвонить. Да полно, надо ли? Вот кошку точно покормить надо, и хозяйка трясёт коробочкой с «вискас», привлекая внимание любимицы. Правда, кошка так и не откликается, а «оживает» лишь силуэтом на окне.
Когда ком стоит в горле и предательски щиплет в носу, старушка на сцене вдруг пускается в дикий пляс, взбрыкивая обутыми в плюшевые тапки-лапы ногами, и в этом танце есть что-то шаманское, завораживающее, ритуальное. Непролитые слёзы отступают – ещё не пора. Однако нарисованная запертой дверь вдруг легко открылась – белая ленточка незаметно сложилась в перспективу, приглашая героиню сделать самый последний шаг. Пора, мой друг, пора...
Конечно, это творение Полины Борисовой далеко перешагнуло возможности привычного российскому зрителю кукольного театра. Да и драматический театр давно уже разучился, как написал один из театральных критиков, «так просто и незабываемо ранить в самое сердце», хотя у драмтеатра на вооружении куда более сильное оружие – возможность «глаголом жечь сердца людей». А тут просто «старушка» с мотком скотча... Так всё просто и естественно, непоправимо и неизбежно, но при этом тихо и светло, что не замечаешь собственных слёз.
Какие мы всё-таки разные
После спектакля мы беседуем с Полиной Борисовой о том, как появился на свет этот спектакль, о её планах на будущее, и незаметно переходим на организацию театрального дела во Франции.
– Изначально я хотела сочинить спектакль про дорогу, про то, как мы спешим куда-то добраться, считая пункт назначения – главным в путешествии, и только потом приходит осознание, что самое интересное – это дорога. Постепенно идея дороги-путешествия переросла в дорогу жизни с её конечным пунктом назначения – старостью и неизбежным финалом, – рассказала актриса. – Я очень люблю старушек, мне в них нравится бесстрашие и вседозволенность. Я не воспринимаю старость как трагедию, она живёт в каждом человеке и надо уметь её прочувствовать. Как молодой актрисе, мне с профессиональной точки зрения было интересно поработать над старческим образом. И, хоть прототипов у этой роли не было, когда я придумала и сделала маску для своей героини, мне сказали, что я в ней – вылитый дедушка.
Воплотить замысел удалось благодаря существующей во Франции системе стажировки для выпускников Высшей Французской школы Кукольных Искусств, когда молодому специалисту предоставляют практически карт-бланш – дают площадку, выделяют время для репетиций, платят заработную плату.
– Как воспринимает ваш спектакль европейская публика? Ведь немаловажную роль в спектакле играет музыка: она расставляет акценты, отсылает к конкретному времени, которое в данный момент проживает ваша сценическая героиня, но это, в основном, песни советских композиторов, для западного зрителя они не на слуху? – поинтересовалась я.
– Реакция зрителей на спектакль, действительно, очень разная. В Европе народ на протяжении всего спектакля хохочет, а когда я впервые показала «GO!» в России, то перепугалась от тишины в зале. Думала, полнейший провал, а оказалось, люди молчали, потому что плакали. Мы потом обсуждали эту полярность эмоций и пришли к выводу, что тема старости воспринимается в России иначе, чем в Европе. В России старость ассоциируется с нищетой и заброшенностью, наверное, это и считывают в первую очередь русские зрители. Я не расставляла специально эти акценты, – пояснила Полина. – Что касается советской музыки, то в Европе на неё очень живо реагировали, начинали, например, подпевать «пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет мама...» – так было в Польше, Германии, других странах, хлебнувших социализма.
Помимо моноспектакля «GO!» на сегодняшний момент Полина Борисова занята ещё в четырёх проектах во Франции, её творческая жизнь расписана на два года вперёд, и о возвращении в Россию девушка пока не задумывается.
Актриса говорит, что сейчас в Европе в театре смешивают все жанры, очень популярен театр предметов (Полинин спектакль как раз такой), когда повседневные бытовые мелочи начинают наполняться иной ценностью, в них вкладывается более глубокий смысл. Для этого жанра даже придумали термин – девайс-театр, имея в виду прочно вошедшее в обыденный лексикон англоязычное слово «device» (те или иные технические средства, которые используются в различных областях науки и повседневной жизни). Несмотря на то, что во Франции очень любят классический театр и держатся за традиции (это неудивительно, имея такую богатую плеяду драматургов – Ануй, Бомарше, Ионеско, Кокто, Расин, Мольер...), театров в привычном понимании слова (здание, в котором работает постоянная труппа, так называемый репертуарный театр) во Франции нет. Точнее, он один – «Комеди Франсез». Во всей остальной Франции «мух от котлет», то есть актёрские компании от зданий театров отделяют, они существуют сами по себе. Директор может пригласить поработать в свой театр любую компанию, предоставляя им сцену, время для репетиций, взамен он получает готовый спектакль, который какое-то время играется в данном театре. Когда интерес зрителей к постановке иссякает, заключается договор с другой театральной компанией. По окончании действия театрального проекта какие-то компании разбегаются, какие-то начинают вместе придумывать новый проект.
Только в России актёр, служащий в репертуарном театре, может себе позволить раз в месяц выходить на сцену с репликой «Кушать подано!», страдать от «слепоты» режиссёров и при этом ежемесячно получать полновесную зарплату (если он «заслуженный», то ещё надбавку и за звание). В Европе такой халявы нет и в помине. Тут действует иной принцип: как потопаешь, так и полопаешь. Артисты фиксируют каждый час своей работы и отправляют ежемесячно в соответствующие службы отчёт о своей профессиональной деятельности. Если ты работал много, а потом вдруг случилась «непруха», то можешь рассчитывать на пособие по безработице, но рассчитываться оно будет исходя из твоей предыдущей активности.
Полина призналась, что из-за русской привычки к халяве наших соотечественников во Франции не очень любят, и по этой причине она зачастую чувствует себя не очень комфортно.
– Совершили ли вы для себя во Франции какое-нибудь открытие?
– Именно во Франции я поняла: нет никаких запретов. Моим самым великим открытием стало осознание того, что в кукольном театре можно всё! Главное захотеть. Мне как кукольнику много открытий принесла клоунада. Преподаватель Алан Готре учил, что можно находиться «внутри» куклы, как это происходит в драматическом театре, когда кукла – тело артиста. Можно находиться рядом с ней – как это происходит в кукольном театре. А клоун всегда находится между этими двумя состояниями – и снаружи, и внутри практически одновременно. С тех пор я всё своё творчество измеряю этим масштабом удаления от своей куклы.
Северный край