Закружились в «Метели»

Малый театр, невзирая на свою «музейную» репутацию, не боится экспериментов с непривычными для себя формами.
Пушкинскую «Метель» в постановке Алексея Дубровского можно назвать спектаклем-концертом: полноправным партнером актеров стал оркестр под управлением Александра Мещерякова.

«Метель» 
А.С. Пушкин

Малый театр
Режиссер: Алексей Дубровский
Композитор: Георгий Свиридов
Сценография: Мария Утробина

В ролях: Василий Бочкарев, Игорь Петренко, Мари Марк, Константин Юдаев


«Литература с оркестром», давно и прочно обосновавшаяся в концертных залах, на театральной сцене гостья не слишком частая. Главную партию в таком тандеме, как правило, ведет оркестр, оставляя актерам минимальный простор для творчества. Поэтому нередко на мероприятиях возникает ощущение, что присутствуешь в студии при записи радиоспектакля. В Малом театре постарались найти баланс между музыкой и словом. В случае с «Метелью», можно сказать, все сошлось: мелодичный, летящий пушкинский текст, проникновенная мелодия Георгия Свиридова, артисты, умеющие бережно обращаться с классикой, и оркестр, тонко чувствующий природу театрального действа. В итоге замысел, родившийся как разовый литературно-музыкальный вечер, с благословения худрука Юрия Соломина превратился в репертуарный спектакль.   


Фото: Николай Антипов/maly.ru


«Метель», как, впрочем, и остальные повести Ивана Петровича Белкина, театральна по своей природе. Сценография Марии Утробиной проста, легка и ненавязчива: за аванзанавесом, «сотканном» из листов пушкинской рукописи, открывается деревушка с занесенными снегом домиками, верстовой столб, уходящая вдаль «дорога» — мост между прошлым и будущим персонажей. На этом фоне подиум для оркестра, непосредственного участника событий, воспринимается едва ли не ковчегом, дрейфующим по волнам времени. А о том, что перед нами все-таки не театр в чистом виде, а своего рода литературная игра, не дает забыть изящная видеоинсталляция Анны Смирновой, создавшей из стремительных росчерков пушкинского пера второй план к происходящему на сцене.

«Метель» — с ее невероятным сюжетом, эскизно очерченными характерами и романтической атмосферой — с полным правом можно считать для нынешних молодых актеров проверкой на профпригодность. Задолго до Станиславского, в статье «О народной драме», над которой начал работать вскоре после окончания «Повестей Белкина», Александр Сергеевич писал: «Истина страстей, правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах — вот чего требует наш ум от драматического писателя». От исполнителей по большому счету — тоже.


Фото: Николай Антипов/maly.ru


Константину Юдаеву, играющему Владимира, это самое правдоподобие дается с трудом. Под сюртуком XIX столетия угадывается холодный прагматик, которому такая мера любви и отчаяния не по силам. И только байроническое презрение, выказанное несчастным прапорщиком добросердечным родителям своей возлюбленной да, пожалуй, и самой судьбе, было по-настоящему убедительным. Образ получился более плоским, чем задумывал Пушкин, а потому осталась нереализованной основная смысловая нагрузка, возложенная автором на этот персонаж. Влюбленные могли добиться счастья и не прибегая к такой рискованной для репутации девушки затее, как побег. Но обуянный гордыней Владимир вместо того, чтобы искать пути к сердцам «добрых ненарадовских помещиков», подтолкнул «милую, добрую» Марью Гавриловну к недостойному поступку, а значит, оказался недостойным ни ее любви, ни семейного счастья. И искупить грех ему суждено было только собственной гибелью.

Мари Марк еще не очень уверенно нащупывает путь к своей героине: ей пока сложно сохранять естественность в контексте эпохи, по своим правилам и устоям столь разительно отличающейся от нынешней. Однако актрисе удалось передать главное — внутреннюю силу Марьи Гавриловны, так непохожей на столичных прелестниц, у которых «навык света скоро сглаживает характер и делает души столь же однообразными, как и головные уборы» (так высказался Пушкин в защиту милых его сердцу уездных красавиц на страницах другой белкинской повести — «Барышня-крестьянка»).


Фото: Николай Антипов/maly.ru


Роль полковника Бурмина сыграл Игорь Петренко, покинувший некогда Малый театр ради карьеры в кино. Возвращение на драматическую сцену стало несомненной удачей — Петренко играет так, что все романические натяжки начинают выглядеть как самая что ни на есть правда жизни. Для Бурмина, с достоинством сносящего кару за свою «непростительную ветреность», чувство к Марье Гавриловне — это любовь стоика, отрешившегося от разгульной вольности и научившегося ценить и самое малое, что может  дать истинное чувство: «Быть может, от моей любви, завершившейся поцелуем руки, я получил больше наслаждения, чем когда-либо испытаете вы от вашей любви, которая, по меньшей мере, поцелуем руки начнется». Цитата из «Исповеди» Руссо выбрана отнюдь не случайно.


Фото: Николай Антипов/maly.ru


Замковым камнем постановки, ее такой бесхитростной на первый взгляд нравственной конструкции, безусловно, является Издатель. Предисловие, им написанное, не просто так включено в канву запутанной любовной истории. Тонкий и чуткий Василий Бочкарев каким-то непостижимым образом совмещает в этом персонаже и самого Пушкина, и придуманного им заурядного сочинителя Ивана Петровича Белкина, и великого мыслителя Жан-Жака Руссо, которого поэт прозрачно замаскировал фигурой ничем не примечательного помещика-графомана. И роднит их то, что всем троим человек обычный, с его простыми заботами и радостями, был гораздо интереснее и важнее личности «исключительной».

Если отринуть романтический флер, «Метель», пожалуй, в большей степени, чем остальные повести господина Белкина, является притчей о долге и совести. Марья Гавриловна венчается против воли родителей, Бурмин — в дурмане «преступной проказы». Однако их прегрешение в течение трех лет остается в тайне, и никто из посвященных в нее не заинтересован в разглашении. Шансы свидеться когда-нибудь с законной половиной у обоих практически равны нулю. Получается, что вроде бы никаких препятствий к новому браку нет. Но оба добровольно отказываются от права на счастье в надежде искупить вину за чужое несчастье. Пушкин счел себя не вправе не вознаградить такую стойкость перед лицом одного из самых сильных искушений — взаимного безоглядного чувства. А театр рискнул вместе со зрителями перечитать эти четыре страницы про любовь.


Фото на анонсе: Николай Антипов/maly.ru 

Автор
Виктория ПЕШКОВА
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе