Он и в чёрно-белом варианте воспринимался цветным: столько эмоций, так сложно и стройно выстроенный сюжет, такое созвездие-соцветие актёров, и музыка, музыка…
Пустели улицы, когда показывали «Семнадцать мгновений весны»: они пустели, поскольку интерес был глобален, от мальчишек до стариков, от алкашей до академиков – все смотрели, все знали, разбирали на цитаты.
Интересно – анекдоты тогда же стали рождаться, или – спустя какое-то время, когда впечатления улеглись, ставши опытом поколений.
Впрочем, приходят новые и новые люди, которым предстоит растворится в атмосфере войны, где нацисты, враги, выглядят столь обаятельно, а уж про формы и нечего говорить…
Интеллектуальная дуэль Штирлица и Мюллера, глаза которого из вроде бы добродушных, становятся жёсткими, как металл…
В обаяние Штирлица растворяется само пространство: от улыбки актёра расходятся лучи; он вполне тянет на образ национального персонажа.
Так не бывало, как показано в фильме?
Вероятно, — да, всё было по-другому, но это совершенно неважно – ведь кино предлагает альтернативную реальность, проходя которой зритель будто проживает ещё одну жизнь.
Великолепно режиссёрское мастерство: монтаж свидетельствует об этом, развитие каждой линии динамично, провисаний не подразумевается.
Фильм держал в напряжение до конца.
Держит и сейчас: сколько не пересматривай, сколько не слушай диалоги Штирлица и Шелленберга, Штирлица и Мюллера.
Обаяние пастора Шлага: растерянного несколько, не слишком приспособленного к окружающей действительности: человека со стальным стержнем благородства в душе.
Всё звучит и сейчас, 50 лет спустя, всё звучит, свидетельствуя о вечности фильма, любимого поколениями.