Это я только называю персонажа, главенствующего на листе бумаги, чтобы хоть отдаленно дать читателю представление о сути изображенного. Но словесно передать весь антураж, в который помещен каждый из героев Цаплина, все эти мелкие, но удивительно вкусные подробности сказочного бытия, увольте, перо не в состоянии. Это действительно надо видеть.
Однако ошибочно полагать, что живописанием сказок, былей и исторических хроник ограничивается графическое творчество Валерия Цаплина. К слову, по поводу истории… В студенческие годы, постоянно бывая в Эрмитаже, Валерий увлекся неповторимыми шедеврами Фландрии, что и определило выбор темы дипломной работы – «Легенда об Уленшпигеле». Он выбрал и связал воедино те фрагменты романа, которые в наибольшей степени передают дух Средневековья. Работа получила высшую оценку – золотую медаль Академии художеств СССР. Насколько справедлива (или нет?) оказалась оценка академиков, ярославский зритель сможет убедиться сам: давнишняя дипломная работа Валерия Цаплина включена в экспозицию выставки.
Сегодня Валерий Цаплин с одинаковой легкостью работает, кажется, во всех возможных для живописи и графики жанрах. От фантазийной, замешанной на сказках и средневековых историях графики, которую отличает пристальное внимание художника к каждому штриху, он непринужденно отвлекается на портреты, создавая удивительно лиричные и, очевидно, в высшей степени комплиментарные для натурщиц женские портреты.
А рядом – в это трудно поверить, но это – правда! – вдруг возникает жанровая картинка в духе канувшего в Лету соцреализма под названием «Мартен» и портрет в том же стиле – «Крановщица». Хоть сейчас помещай в качестве иллюстрации радостных рабочих буден на передовую полосу газеты «Правда» годов эдак 80х.
Однако основное место в юбилейной, приуроченной к двадцатилетию творческой деятельности Валерия Цаплина экспозиции отводится живописи.
…Один из аксакалов ярославского Союза художников, сам, между прочим, заслуженный художник, застыв перед холстами Валерия Цаплина, только и смог произнести: «Это ж бог знает какое умение надо иметь, чтобы такое наворотить! Ведь и не скажешь, что художник живет в одно с тобой время… Так и ищешь в подписи дату 17… такойто год».
Живопись Цаплина действительно настолько хороша, что не поддается никаким описаниям. Вопервых, она масштабна – в том плане, что холсты полтора – два метра для Цаплина привычны. Вовторых, его полотна плотно населены персонажами (или предметами). И если он отдает предпочтение исторической жанровой живописи, то картина кажется стопкадром, вырванным из живого контекста художественного фильма.
Если Цаплиным вдруг овладевает охота к перемене жанра и он пишет натюрморт, то эти увековеченные им фрукты – цветы – селедки (образно говоря) вполне способны конкурировать с холстами фламандцев, большими знатоками по части того, как вкусно изобразить снедь. В его работах – много золота, «драгметаллом» сверкают и стилизованные под бамбук рамы. Но столь опасный (потому и редкий) для живописи цвет воспринимается здесь достаточно органично.
Сам художник говорит, что в основе его творчества лежит принцип романтизма: «Мне кажется, будет интересно, если зритель, глядя на мои полотна, домыслит чтонибудь свое». Но предаваться размышлениям на подобной выставке, на мой взгляд, просто кощунственно: максимально запомнить, впитать в себя буквально осязаемую на ощупь ауру экспозиции, насытиться до отвала эмоциями, впечатлениями… – вот основная задача. А уж подумать о том, что, как и почему было написано, можно и дома, в спокойной обстановке.
…Пребывая в совершеннейшей эйфории от увиденного, я восторженно поинтересовалась у сотрудников выставочного зала, нет ли у художника буклета этой выставки и нельзя ли его приобрести на долгую память. Оказалось, буклет есть, вот только стоит он както неприлично, а именно 1875 отечественных дензнаков! (Стоимость каталогов других художников, для сравнения, колеблется в пределах от 30 до 150 рублей). Спрашивать после полученной информации о стоимости самих картин было с моей стороны достаточно нахально, но я не смогла наступить на горло собственной песне.
– От двухсот тысяч и выше, – был ответ, – не зря же художник так востребован в обеих российских столицах и в самом Париже.