Командор на Лубянке

Если спросить сегодня, кто такой Дон Жуан, всякий скажет: бабник, юбочник, соблазнитель. 
Между тем герой Байрона был бы рад на женщин вообще не смотреть. А у Проспера Мериме и вовсе постригся в монахи. 

Почему Дон Жуан — один из самых популярных персонажей мировой литературы? Только потому, что любил женщин? Эка важность… История о Дон Жуане (Гуане, Хуане, Джованни и так далее) посвящена отнюдь не составлению любовной коллекции. Был там, если помните, такой Командор. Не то отец, не то муж соблазненной женщины. Дон Жуан убивает его, а потом приглашает на пир — когда Командор уже стоит на кладбище в виде памятника. Памятник является и утаскивает Жуана в ад. Вот крючок, зацепка, превратившая историю в шлягер. 

Так за что же Жуан наказан? За разврат? Не только и не столько. Начало череде литературных образов Дон Жуана положил испанский монах Габриэль Тельес, творивший под псевдонимом Тирсо де Молина в XVII веке. Прототипом послужил дуэлянт и повеса дон Хуан Тенорьо, живший за три столетия до этого. Пользуясь дружбой с королем, он долго оставался безнаказанным за свои преступления, пока, наконец, монахи-францисканцы не решились устроить над ним самосуд. Заманили в засаду, пригласив от имени молодой женщины на свидание, и прикончили. А затем распустили слух, что дон Хуан низвергнут в ад статуей.

Разумеется, за триста лет, прошедших между этим событием и появлением пьесы Тирсо де Молины «Севильский распутник и каменный гость» успело возникнуть множество литературных интерпретаций этого сюжета. Так, согласно одному из романсов, молодой повеса Хуан неуважительно обошелся с черепом — пнул, что ли, и именно за это черти утащили его в преисподнюю. Романс интересен тем, что здесь обнажается архетипическая схема сюжета: грешник наказан не за блуд и не за убийство, а за неуважение к мертвым. Так же можно трактовать и попытку пошутить с памятником.

В таком виде эта история смыкается с мифологическим сознанием: культ предков, почитание и одновременно страх перед ними — древнейший культурный мотив, на который нанизывается и религиозное сознание, и патриотическое: без «любви к отеческим гробам», согласно Пушкину, никакого «самостоянья человека» быть не может.

Не случайно оживший и карающий памятник встречается в литературе и без всякого Дон Жуана. Например, у Пушкина помимо «Каменного гостя» есть «Медный всадник», где памятник оживает и наказывает героя вовсе не за разврат.

Эта литературная история вспомнилась мне в связи с возникшими в обществе дебатами о восстановлении памятника Дзержинскому в центре Москвы. Звучит как будто дико. Кому? Основателю кровавой ЧК?

Да, он сделал немало хорошего. Например, сказал (или якобы сказал), что у чекиста должны быть горячее сердце, холодная голова и чистые руки. Очень своевременное высказывание. Критически важное сегодня для нас. Особенно, если убрать из него сердце, голову и чекиста. «Должны быть чистые руки», — и многозначительный прищур Феликса Эдмундовича… Я бы во всех начальственных кабинетах такое развесил. 

Кроме того, он положил немало сил на восстановление железных дорог (разрушенных не без участия его партийных товарищей) и на решение проблемы беспризорных детей (опять-таки не без их деятельного участия возникшей). Но все-таки… 

Все-таки подвалы, все-таки расстрелы заложников. Очень неоднозначный исторический персонаж. И я бы ни за что не поддержал идею установки памятника ему, если бы не одно «но». Если бы он уже не был памятником. Если бы этого памятника прежде не было.

В свое время его низвергли — «пнули череп». Правильно это было или ошибочно — вопрос отдельный. Да, низвержение символизировало наступление свободы. С этим я согласен, не спорю. Рабы строят пирамиды, а свободные люди — торговые центры из гипсокартона. Кто более матери-истории ценен? Ну, наверное, торговый центр... 

И все-таки Дзержинский, когда его валили, не был чекистом. Он был памятником, а оскорбление памятника — это нарушение глубинных структур сознания и социальное извращение. Предки бывают хорошими, плохими, «противоречивыми» — но если уж это предки, мы обязаны их чтить. Таков закон природы — человеческой природы, над которой своевольный разум бессилен.

Ошибки можно и не исправлять — замаскируем новыми. А вот за преступления надо наказывать. И, конечно, лучшим наказанием за свержение бронзового Феликса будет возвращение его на место.

— Ты звал меня, Гуан? Я на твой зов явился. Дай руку!..
Автор
Лев Пирогов
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе