Права культуры и культура права. Часть2

Российское культурное наследие: Дом без хозяина

Окончание. Начало см тут

МЕЖДУ ДВУХ СТУЛЬЕВ

Недавно возникший слух о роспуске Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия (Росохранкультура) вызвал панику в ряде СМИ, в том числе петербургских. Предполагаемый роспуск ведомства интерпретировался как угроза памятникам и виделся чуть ли не результатом лоббизма «Газпрома»: напоминалось, что глава Росохранкультуры Александр Кибовский был единственным чиновником, публично высказавшимся против Охта-Центра.

Слухи имели под собой два основания: заключение по проверке Счетной палаты, выявившее неудовлетворительное качество работы по надзору в сфере охраны памятников, и обращение министра культуры Александра Авдеева к премьеру Владимиру Путину с просьбой о передаче его ведомству ряда функций, в частности управления объектами всемирного наследия.

Фактическим поводом для спора – а возможно, и для проверки – стало соперничество двух ведомств по вопросу о сотрудничестве с международными организациями, в первую очередь с Комитетом всемирного наследия (КВН) ЮНЕСКО.

С точки зрения управления подобный спор является типичным для существующей структуры правительства. Почти одновременно Минздравсоцразвития добилось передачи ему от Росздравнадзора функции государственной экспертизы и регистрации лекарственных препаратов, выходящих на рынок, оставив надзорному ведомству только проверки исполнения положений ст. 46, 47 закона «Об обороте лекарственных средств» (наличие регистрации и маркировки на препаратах, реализуемых через аптечную сеть). Аналогичные конфликты на региональном уровне систематически возникают между ведомствами Минприроды и Росприроднадзора.

В «Русской доктрине» мы отмечали, что предложенная по инициативе Дмитрия Козака структура правительства, в которой министерства сосуществуют с агентствами и службами, учрежденными по формальному признаку, крайне неэффективна.

Если Росздравнадзор (до сегодняшней кастрации) был наследником мощного ведомства – Управления по внедрению новых лекарственных средств и медицинской техники, которое возглавлял академик Бабаян, крупный специалист по наркотическим средствам, то у Росохранкультуры прямых предшественников не было. Более того, агентство было создано в 2004 году таким способом, который не стимулировал появление в нем специалистов.

Напомним, при формировании новой структуры правительства в 2004 г. (Указы Президента РФ от 09.03.04 №314 и от 20.05.04 №649) Минкультуры было слито с Министерством печати в Министерство культуры и массовых коммуникаций РФ (Минкультуры России), одновременно образованы Федеральная служба по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия (Росохранкультура) и Федеральное агентство по культуре и кинематографии (Роскультура).

Таким образом, на тот момент Росохранкультуре делегировались функции по мониторингу исполнения законодательства о печати, и эта функция, судя по упоминаниям о деятельности ведомства в прессе того периода, рассматривалась как более важная. Соответственно, первым руководителем ведомства был не специалист в области культуры, а связист с чекистской биографией.

В свою очередь, Роскультура под руководством Михаила Швыдкого занималась публичными шоу, реституцией дипломатических документов, кинематографическими дрязгами и борьбой за десакрализацию власти (устройство катков на Красной и Дворцовой площадях мотивировалось именно так).

Между тем принятый за два года до реформы правительства Федеральный закон от 25.06.02 №73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» (далее – ФЗ-73) требовал от федеральных ведомств организации государственной охраны, учета и контроля памятников как единого процесса.

Но процесс был раздроблен. К полномочиям Минкультуры России отнесено осуществление государственной политики и нормативно-правового регулирования в сфере государственной охраны, сохранения, использования и популяризации объектов культурного наследия. К полномочиям Роскультуры было отнесено ведение единого государственного реестра объектов культурного наследия, а также организация проведения государственной историко-культурной экспертизы в отношении объектов культурного наследия. К полномочиям Росохранкультуры – остальные функции федерального органа охраны объектов культурного наследия, определенные ФЗ-73.

Уже тогда начальник Инспекции по охране объектов культурного наследия Росохранкультуры Александр Работкевич отмечал, что «с позиций практической реализации функций государственной охраны объектов культурного наследия разделение указанных полномочий между Росохранкультурой и Роскультурой нецелесообразно, т.к. в соответствии со ст. 33 ФЗ-73 государственная охрана представляет собой единый процесс, государственный учет является ее основой, а проведение государственной историко-культурной экспертизы – основанием для принятия решений, входящих в компетенцию Росохранкультуры.

Как напоминал Александр Работкевич, разделение полномочий между Федеральными службами и Федеральными агентствами основано на принципе отделения контрольно-надзорных функций от функций по управлению государственным имуществом и оказанию платных услуг. Однако ведение единого государственного реестра объектов культурного наследия и проведение государственной историко-культурной экспертизы (ГИК) не могут рассматриваться как деятельность по оказанию платных услуг, поскольку состав работ по ведению Реестра не включает продажу информации, а состоит только в регистрации, документировании и мониторинге.

В свою очередь, Росохранкультура не может выдавать задания, разрешения, предписания и согласовывать документацию, связанную с объектами культурного наследия, не имея возможности оперативно организовать проведение необходимой историко-культурной экспертизы. Само же проведение государственной историко-культурной экспертизы – в отличие от частной – является научно-исследовательской некоммерческой деятельностью, в результате которой доход не образуется, а все полученные от заказчика экспертизы средства направляются исключительно на организацию и проведение экспертизы.

Рассогласованность звеньев единого процесса на практике привела в первую очередь к тому, что многие положения 73-ФЗ оказались «мертвыми» – нереализуемыми из-за отсутствия необходимых подзаконных актов. Уже при принятии закона предусматривалось издание 26-ти подзаконных актов, а также издание отдельного закона о разграничении государственной собственности на памятники.


ПОЧЕМ КУСОЧЕК ИСТОРИИ?

В ст. 50 Закона 73-ФЗ оговаривалось, что к числу объектов культурного наследия, не подлежащих приватизации, относятся: особо ценные объекты культурного наследия народов Российской Федерации, которые включены в Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации (перечень данных объектов утвержден Указом Президента РФ от 30.11.1992 года №1487 «Об особо ценных объектах культурного наследия народов Российской Федерации»); памятники и ансамбли, включенные в список всемирного наследия ЮНЕСКО; историко-культурные заповедники и объекты археологического наследия. В отношении всех остальных объектов ст. 63 ч. 2 закона устанавливала норму о том, что их приватизация может быть осуществлена только после регистрации всех объектов культурного наследия с составлением паспортов на объекты и разграничением имущественных прав между Федерацией и ее субъектами.

Однако ввиду вышеназванного расчленения министерства и связанных с ним обстоятельств – проще говоря, в силу того, что и министерство, и агентства занимались не своим делом – федеральный закон, требующий сформировать перечни объектов культурного наследия в регионах, не являющихся федеральной собственностью, был принят только 29.12.2006 г. В соответствии с этим законом №258-ФЗ, срок составления этих перечней был установлен до 1 марта 2008 года. Однако в законодательно установленный срок эти перечни в большинстве регионов утверждены не были.

Постановление о порядке проведения государственной экспертизы было принято только в 2009 г. Однако в этом постановлении появился пункт об аккредитации экспертов, причем положение о порядке аккредитации не было разработано, а требования к квалификации экспертов оказались неподъемными даже для Санкт-Петербурга.

Пока проведение государственной экспертизы оставалось законодательно не урегулированным, историко-культурная экспертиза объектов культурного наследия (которая включает экспертизу зданий и сооружений, земельных участков, границ установленных региональными органами территорий памятников и зон охраны объектов культурного наследия и др.), осуществлялась государственными (напр., в Петербурге – ФГУП «Спецпроектреставрация») и частными организациями по заказам застройщиков. Решение было делом совести, а иногда и самосохранения исполнителей. Соответственно, относительно качественные экспертные решения могли приниматься только в случаях, когда результат был относительно гласным и/или когда исполнитель был заинтересован в сохранении репутации и притом достаточно защищен, что было возможно либо в крупных городах, либо, напротив, в компактных сообществах, где «все друг друга знают», а памятник представляет высокую значимость для всего местного сообщества.

Во всех «промежуточных» случаях ситуация была катастрофической. К таким «промежуточным случаям» относились средние областные центры (Ярославль, Смоленск, Псков) с высоким уровнем коррупции в администрациях и в епархиях, создающей возможность произвольных решений в интересах неофициальных «хозяев жизни», от этики и эстетики которых результат и зависел. В самом бедственном состоянии памятники архитектуры оказывались в регионах, где не было специализированных органов охраны и в то же время не сложился рынок квалифицированных экспертных услуг.

Практика показала, что состояние культурного наследия зависит не от статуса экспертной организации (государственная или частная), а от квалификации самих экспертов и наличия элементарных предпосылок их независимости от заказчика. К таким предпосылкам можно отнести:

- степень контроля власти над частными интересами;

- степень заинтересованности административных структур в сохранении объектов наследия;

- компетентность ответственных чиновников;

- особенности регионального и местного менталитета.

На Северо-Западе по совокупности причин можно было ожидать особенно сложных проблем сохранения памятников в Псковской области, по причинам:

- обилия памятников и их рассредоточенности;

- феноменальной коррупции, являющейся традицией региона с советского периода;

- моральной деградацией населения;

- недостаточным авторитетом интеллектуального сообщества;

- близости «цивилизованной» Латвии с развитым рынком сбыта ценностей и отсутствием аффинитета к соседней культуре.

Все те же закономерности характерны и для качества оценки стоимости объектов культурного наследия. Для памятников местного значения уже с 1994 года не было ограничений по приобретению в частную собственность. Объекты регионального значения ждали разделения по имущественно-правовой принадлежности.

Предполагалось, что в соответствии с законом №73-ФЗ будет разработан подзаконный акт, устанавливающий методы оценки зданий и ансамблей-памятников. Такой подзаконный акт был необходим хотя бы в самом общем виде – хотя бы для того, чтобы определить правовой статус земель под объектами культурного наследия.

Этот вопрос должен был быть урегулирован также Градостроительным и Земельным кодексами РФ. Однако в Градкодексе было лишь указано, что объекты культурного наследия регулируются особым образом. Это положение трактовалось произвольно. Объектам природного наследия больше повезло – для них были предусмотрены особые функциональные зоны.

Подзаконный акт о критериях оценки стоимости зданий-памятников так и не был издан на федеральном уровне. Такие документы издавались в части регионов РФ, где существовали органы охраны памятников. В той или иной форме региональные органы охраны культурного наследия существуют в 60-ти регионах РФ.

Бедственная ситуация в Псковской области сложилась также по правовым причинам: здесь оценкой стоимости занимался региональный филиал Росимущества. Ситуацию описывает председатель Псковского отделения ВООПиК Ирина Голубева:

«Российские же оценки недвижимости памятников культуры федерального значения таковы (приводим данные по выписке из реестра федерального имущества от 23.04.2007 г. № 5-ИС/1326):

Здание Спасо-Преображенского собора, площадь 230 кв. м; музейного использования, балансовая стоимость 163 (Сто шестьдесят три) тысячи руб.;

Здание Братских келий, площадь 120 кв. м; музейного использования,

балансовая стоимость 11 (Одиннадцать) тыс. руб.,

Здание Дома настоятеля (иконописная школа), площадь 458 кв. м.;

балансовая стоимость 67 (Шестьдесят семь) тыс. руб.,

Здание Братского корпуса, площадь 320 кв. м.; балансовая стоимость 90 (Девяносто) тыс. руб.;

Здание Стефановской церкви, площадь 200 кв. м., балансовая стоимость 63 (Шестьдесят три) тыс. руб.

Средняя цена одного квадратного метра площади памятника федерального значения и мирового уровня составляет 296 (Двести девяносто шесть) руб. 68 коп.

Цена одного квадратного метра площади Спасо-Преображенского собора, где находятся уникальные фрески, – 708 (Семьсот восемь) руб. 69 коп.

Итого вся недвижимость ансамбля федерального значения Спасо-Преображенского Мирожского монастыря оценена федеральной службой – Роснедвижимостью – в 394 (Триста девяносто четыре) тысячи рублей при общей площади зданий 1328 кв. м.»

По оценке И. Голубевой, еще недавно – в 2007 году – купить памятник в Псковской области было «легче, чем украсть».

«Для сравнения: тем же реестром федерального имущества квартира-музей В.И. Ленина на ул. Ленина в доме №3 в Пскове оценена практически в те же 393 тыс. руб. при общей площади 363 кв. м.

Получается, что квадратный метр площади мемориальной квартиры В.И. Ленина оценен Росимуществом в 1082 руб. 64 коп., то есть на 373 рубля 95 коп. дороже, чем площадь Спасо-Преображенского собора с фресками мирового значения!

Пойдем далее по псковским памятникам федерального значения.

Здание Поганкиных палат оценено в 520 (Пятьсот двадцать) тыс. руб., а, например, здание флигеля в усадьбе С.В. Ковалевской в дер. Полибино Великолукского района – в 29 (Двадцать девять) миллионов 147 (Сто сорок семь) тыс. руб. при площади 200 кв. м.; совершенно новая конюшня с каретником в усадьбе Н.А. Римского-Корсакова, в дер. Любенск Плюсского района – в 373 (Триста семьдесят три) тыс. руб.

Выходит, по логике оценщиков, средневековое «барахло» – дешевое, а относительные новоделы – тоже «объекты культурного наследия» – дорогие. А где же собственно главная – культурная – составляющая объекта, какова тогда ее цена?

Можно и дальше заниматься увлекательными расчетами и узнать стоимость квадратного метра памятников федерального значения: школы Фан-дер-Флита, церкви Нового Вознесения и Дома ксендза, а также церкви Успения в селе Мелётово с ее уникальными фресковыми росписями (оценена в 114 (Сто четырнадцать) тыс. руб. при площади 150 кв. м.).

Может возникнуть вопрос: при чем здесь росписи, ведь пол в Успенской церкви не расписан. Но в балансовую стоимость памятника, бесспорно, включен весь объем здания, а не только его площадь! Тогда почему не учтена балансовая стоимость живописи XV века, неотъемлемой части стен Успенского храма – так же, как и фрески в Спасо-Преображенском соборе Мирожского монастыря неотделимы от его стен?!

Может быть, государственные оценщики считают, что фресковая живопись уже утрачена? Тогда что реставрируют и что охраняет музей?

Кто-нибудь в федеральных службах может объяснить абсурдность этих расчетов и оценок памятников мирового значения?»

Автор приходила к выводу о том, что чиновники местного управления Росимущества сформировали вокруг себя узкий круг потенциальных приобретателей. Во многих случаях такая оценка была верной – там, где по дешевке продавались или сдавались в аренду всемирно известные объекты в центре города. Но в целом ситуация обстоит сложнее.

И. Голубева ошибается, утверждая, что в европейских странах все памятники Средних веков ухожены и имеют рачительных хозяев. Это не так, и в этом любой посетитель Германии может убедиться, проехав вдоль Рейна, где множество замков находится в запущенном состоянии, поскольку частные инвестиции в эти объекты крайне малорентабельны.

Как в европейском, так и в отечественном праве собственник объекта культурного наследия принимает на себя охранные обязательства и подписывает соответствующие документы. Как раз в этом отношении российское правовое регулирование ничуть не слабее европейского: в части охранных обязательств оно было усовершенствовано в 1980-х годах и не претерпевало никаких революционных изменений, то есть было преемственно.

Согласно закону от 21.12.2001 г. №178-ФЗ «О приватизации государственного и муниципального имущества», условия охранного обязательства определяются федеральным органом охраны объектов культурного наследия (Министерством культуры РФ) для объектов федерального значения, органами исполнительной власти субъекта РФ, уполномоченный в этой области, в отношении объектов регионального и муниципального значения. В охранном обязательстве должны быть указаны требования к содержанию объекта культурного наследия, условиям доступа граждан, порядку и срокам проведения реставрационных работ и иные меры, обеспечивающие сохранность такого объекта.

Порядок подготовки и выполнения охранных обязательств (обязательств по содержанию, сохранению и использованию) при приватизации объектов культурного наследия определен постановлением Правительства РФ от 16.12.02 №894 «О порядке подготовки и выполнения охранных обязательств при приватизации объектов культурного наследия». Условия охранного обязательства включаются в решение об условиях приватизации и в качестве существенных условий в договор купли-продажи объектов культурного наследия.

Дирекция Росимущества по Псковской области исправно предъявляло потенциальным инвесторам охранные обременения. Но это как раз и отпугивало инвесторов. То же самое происходит с замками на Рейне.

Упования на европейские примеры возникают из профессиональной суженности сопоставления. Объекты культурного наследия в европейской провинции (о городах разговор особый) качественнее сохраняются, чем в российской глубинке, по ряду причин, НЕ ИМЕЮЩИХ ОТНОШЕНИЯ к охранному законодательству:

- если в России и постсоветских странах (кроме Белоруссии) общественные фонды потребления в 1990–1992 гг. «растворились», были уничтожены как класс, а в США публичный (общинный) сектор собственности сократился «реактивно» ввиду прекращения «холодной войны», то в странах Западной Европы как существовал, так и существует мощный сектор публичной (муниципальной) экономики, и точно так же «не выброшено за борт» планирование, в том числе градостроительное, и это планирование исходит из муниципальных (общественных нужд), а не из либерально-идеалистических, а по существу колониальных представлений о «доходности территорий», то есть о некоем воображаемом инвесторе, под которого в глухом районе Архангельской области чиновник со средним агрономическим образований обязан готовить генплан села с одной заасфальтированной улицей имени Ленина;

- в странах Западной Европы муниципальные служащие оплачиваются в достаточной степени, чтобы быть источником авторитета для частных собственников;

- в странах Западной Европы есть олигархи-трейдеры и боссы организованной преступности, но им трудно диктовать свои условия муниципальным институтам в силу относительной дееспособности правоохранительной системы и публичности принятия решений по вопросам общинной (муниципальной) жизни; по аналогичным причинам «распил» муниципальных средств является скорее исключением, чем правилом. В отдельно взятых провинциях Италии и Испании, а также в Восточной Европе и Прибалтике ситуация иная, но тем не менее она несопоставима с условиями России «фактора пространства» (в самой простой форме: в России всегда есть куда убежать, а в условиях кризиса правоохранительной системы – тем более);

- при градостроительном планировании в европейской практике формируются зоны общественного пользования с объектами, которые содержит муниципалитет, извлекая из него прибыль – например, в гамбургском проекте Hafen City общественное пространство составляет около 30%;

- по вышеназванным причинам в странах Западной Европы могут соблюдаться нормы международного права в отношении объектов всемирного наследия, в частности, требования ЮНЕСКО к историческим поселениям, где объекты недвижимости приватизации не подлежат.

Если говорить о правовых различиях между ЕС и Россией в сфере охраны памятников, то они существуют не в сфере собственно охранного регулирования, а в сфере контроля. С вступлением в силу 73-ФЗ периодичность мониторинга объектов наследия уполномоченным органом – Росохранкультурой и региональными органами охраны – сокращена с 1 раза в 2 года до 1 раза в 5 лет.

Вернемся к вопросу об оценке. За отсутствием федерального нормативного акта на практике применялись методики, разработанные в отдельных регионах, а там, где такие документы не принимались – методики, разработанные частными лицами-специалистами.

В Москве действует Методика определения начальной стоимости здания – памятника истории и культуры города Москвы, где за основу определения стоимости выкупа зданий-памятников принимается утвержденный показатель стоимости строительства 1 кв. м жилой площади в столице на данный год, умножаемый на ряд коэффициентов, учитывающих местоположение, время постройки, техническое состояние, материалы строительства и историческую ценность объектов приватизации.

С = СС х Кз х Км х Квс х Кнж х (1+ Кис/100) х Киз, где

1. Кз – коэффициенты территориальной зоны

2. Км – коэффициенты материала строительства

3. Квс – коэффициенты времени сооружения здания-памятника

4. Кнж – коэффициент качества нежилого помещения, учитывающий расположение помещения в строении, степень обустройства, возможность использования прилегающей территории, высоту потолков, удобство коммерческого использования.

5. Кис – коэффициент историчности, рассчитываемый путем умножения коэффициента авторства, коэффициента уникальности памятника, коэффициента градостроительной роли памятника, коэффициентов исторической подлинности и исторической функции, сохранности декора фасадов и интерьеров, сохранности планировочной структуры и мемториальной ценности;

6. Киз – коэффициент износа. При техническом износе более 50 процентов производится учет затрат на ремонтно-реставрационные работы, произведенные арендатором на момент выкупа, по представлению ими подтверждающих финансовых документов. Объем затрат, произведенных арендатором, определяет Москомимущество и УГК ОИП города Москвы. При необходимости проведения ремонтно-реставрационных работ стоимость выкупа не учитывает будущие вложения собственника (то есть включается в обременения).

При оценке подвальных и полуподвальных помещений стоимость умножается на коэффициент 0,5. При наличии в зданиях-памятниках истории и культуры высокохудожественных подлинных элементов внутреннего архитектурно-художественного убранства (стенная и потолочная роспись, мозаика, скульптурный рельеф и лепнина, деревянная встроенная мебель, резные панели, художественный наборный паркет, керамические и мраморные печи и камины, художественная ковка и литье, осветительные предметы и пр.) оценка стоимости производится отдельно независимыми экспертами.

Но это в Москве. В регионах, где собственные методики не разработаны, чаще всего применяется раздел 4 «Методики оценки влияния внешних износов, сервитутов и договоров аренды на стоимость объектов недвижимости», разработанной Е.Е. Яскевичем. Подход автора методики к объектам культурного наследия исходит не из приоритетов культуры, а из рыночной практики. Автор при определении стоимости объекта учитывает ценоповышающие и ценопонижающие факторы. В том числе коэффициент публичного сервитута может быть повышающим или понижающим в зависимости от того, к какому эффекту он приводит: к ограничению возможностей владельца по перепланировке, созданию дополнительных выходов, оконных проемов, дополнительных помещений, пристроек и т.п. – все это идет в минус, или к дополнительной коммерческой выгоде в силу эксплуатации собственником престижности объекта. Из разницы минусов и плюсов и складывается коэффициент сервитута. Несложно догадаться, что чем менее престижно местонахождение памятника, его известность и наличие вокруг туристической инфраструктуры, тем коэффициент сервитута ниже. Скорее всего, в Псковской области такая или подобная методика и применялась, и уникальные памятники истории оказывались дешевле квартир в соседних жилых домах.

Следует отметить, что методика Яскевича, как следует из ее названия, учитывает только внешние износы зданий-памятников, то есть исходит из того, что стоимость ремонта несущих конструкций здания не входит в обременения приобретателя.


«ВСЕ КУРЫ ПЕРЕДОХЛИ»

Еще одно недоразумение возникло в связи с уточнением порядка согласования градостроительной документации в исторических городах.

Первый перечень исторических населенных мест в составе 480-ти городов и населенных пунктов России был составлен в 1990 году. совместным решением коллегий Минкультуры РСФСР и Госстроя РСФСР и президиума Центрального Совета Всероссийского общества охраны памятников природы и культуры (ВООПИК). Инициатором была ВООПиК, где правомерно возникало беспокойство о судьбе памятников в связи с предстоявшим введением свободного рынка недвижимости.

В 2001 г. Правительством РФ в рамках Федеральной целевой программы «Сохранение и развитие архитектуры исторических городов» был уточнен перечень исторических поселений. Из крупных городов в нем был только Санкт-Петербург. Предполагалось, что положения об исторических поселениях и особом порядке охраны культурного наследия в них будут утверждены новым законом «Об охране культурного наследия» №73-ФЗ (до этого времени действовал Закон РСФСР от 15.12.78 «Об охране и использовании памятников истории и культуры») и подзаконными актами.

Согласно 73-ФЗ, в историческом поселении к предметам охраны были отнесены все ценные градоформирующие объекты – планировочная структура, характер застройки, ландшафт, археологический строй, облик зданий и сооружений, различные функции, приобретенные в процессе развития. Подзаконный акт, устанавливающий особый порядок регулирования градостроительной деятельности в таких поселениях, был издан только 6 января 2010 года.

В России есть примета, что наихудшим качеством отличаются законы и подзаконные акты, принятые накануне или во время новогодних каникул. От постановления №1 пришли в ужас не только застройщики, но и все комитеты исполнительной власти Санкт-Петербурга: поскольку из него следовало, что градостроительная документация на каждый (!) объект, строящийся или реконструируемый в историческом поселении (включая Петербург), должен пройти согласование в Росохранкультуры. Речь шла о ВСЕМ Петербурге, о любых объектах в любом районе.

Можно себе представить, какой штат работников потребовался бы для практического выполнения подобной задачи и какое качество было бы у согласований при постановке работы на поток. Помимо издержек времени, возникали издержки бюджетных средств хотя бы на найм персонала.

Теперь несколько цифр. Общее количество объектов культурного наследия, включенных в настоящее время в государственные списки недвижимых памятников истории и культуры, составляет более 105 тыс. объектов (без уточнения их объектного и имущественного состава). Между тем штат работников Росохранкультуры составляет не более 400 человек.

Автор вышеназванного подзаконного акта некомпетентен, таким образом, не только в градостроительстве, но и в простой арифметике. При этом, как и постановления о ГИК, подзаконного акта об исторических поселениях с нетерпением ожидали и в Петербурге, и в городе Плесе, но нельзя было предположить, что у федеральных чиновников хватит невежества причесать Петербург и Плес под одну гребенку.

Издание подобного подзаконного акта стало «детищем» двух законодательных «дырок»:

1) отсутствия категории функциональных зон культурного назначения в Градостроительном кодексе РФ. Именно по этой причине в городах со значительным числом памятников генеральный план можно совместить с местными охранными нормами (режимами) только путем разработки либо двух отдельных законов, либо – в нарушение Градкодекса – путем разработки адресной схемы памятников (охранных зон) таким же образом, как разрабатываются отраслевые схемы.

2) отсутствия законодательного регулирования охраны объектов всемирного наследия. Скорее всего, именно требования со стороны ЮНЕСКО, в том числе по Санкт-Петербургу, стали поводом для спешки с неграмотным документом.

Это недоразумение – пример изначально дефектного законотворчества, не принимающего во внимание соотношение задач, рабочей силы и средств, и применяющего одни и те же лекала к несопоставимым предметам. В той форме, в которой составлено постановление, оно дискредитирует саму задачу охраны, поскольку устанавливает заведомо нереальные условия ее реализации. Это напоминает саботаж в стиле Аркадия Райкина: когда работа не сделана, проще всего «ответить асимметрично». Как это так, требования ЮНЕСКО не выполняются? Щас, все выполним. Им про Фому, они про Ерему. Все куры передохли, высылайте новый перископ.

Мне уже приходилось говорить о том, что действующий Градкодекс, как и большинство составленных на его основе территориальных схем, построены на шапкозакидательской «теории доходности территорий» (М.Г. Перов), что привело к колоссальной бессмысленной растрате средств и времени в регионах и на местах. Но изыскание средств – федеральных, муниципальных или частных – в реставрацию и содержание памятников архитектуры, в отличие от региональных «хотелок», является обязанностью государства. Для этого надо многое менять в законодательном регулировании. А также следить за качеством этих законодательных разработок.

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе