Много лет садово-парковые изваяния советского образца служили для нашей интеллигенции мерилом дурного вкуса и символом идейного гнета. Это отношение прорывалось наружу не только в андерграундных, но и во вполне официальных произведениях искусства – вспомнить хотя бы сатиру на гипсовую монументалку в фильме «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». А уж художники соц-арта из пресловутой «Девушки с веслом» и прочих канонических сюжетов устроили в свое время целый постмодернистский карнавал. Стебались над данным культурно-массовым феноменом все 80-е и 90-е годы, а потом бросили, поскольку тема перестала быть актуальной. 


Как водится, выпавшее из рук старших товарищей знамя готовы подхватить молодые.


Но вовсе не с тем, чтобы двигаться в прежнем направлении и произносить былые речевки. Работы Ивана Плюща служат этому ярким подтверждением. Еще лет десять назад невозможно было себе представить, чтобы кто-то взялся преподносить казенную советскую эстетику в элегическом ключе. Разоблачить и высмеять – сколько угодно, а вот взглянуть с интересом и сочувствием – это вряд ли. Но идут годы, и для нового поколения остатки рухнувшей коммунистической цивилизации уже не кажутся объектами злой иронии. Рождаются иные чувства, которые в холстах Ивана Плюща довольно заметны. 

Юмора здесь, конечно, тоже немало, но он грустноватый. Скажем, на картине «Красная карточка» сходятся в индивидуальной борьбе два гипсовых футболиста с торчащими прутьями арматуры вместо рук и ног. Искалеченный временем гимнаст вздымает вверх свою партнершу, оставшуюся и вовсе без конечностей. Пионеры на скамеечке, усевшись рядком, внимают рассказам бывалого человека во френче – вернее, могли бы внимать, если бы не отсутствие голов у всей этой компании. 


Выстроенные художником мизансцены достаточно остры, но не предназначены забавлять зрителя.


Автор словно пробует реанимировать своих героев, вдохнуть в них немного жизни и выведать что-то важное. 

Отсюда, кстати, яркие колориты: галстуки у пионеров красные, форма у футболистов разноцветная, и вообще всячески явлено желание избежать мертвенности изображения. Кому-то может даже прийти в голову аналогия с раскраской черно-белого кино, однако цвет у Ивана Плюща все-таки не служит целям адаптации к современности. Скорее наоборот: это такой флеш-бэк из монохромной действительности в разноцветное прошлое. Мол, было же что-то задорное и праздничное в той эпохе, и если вернуть гипсовым руинам колориты – глядишь, и верная интонация отыщется, и понимание придет. 


Впрочем, перед нами все же имитация диалога с советской эпохой.


Автор в возможность реконструкции и сам не верит, и зрителю намекает: не надейтесь, камни не говорят, гипсовые пионеры не плачут и не смеются, фрагментированные девушки не дарят любви. 

Потому и воспринимается этот настрой как элегический, что речь о несбыточном. Не зря фонами к изображенным сценам стали вневременные и несколько условные пейзажи – только бурая пашня вокруг да небо за горизонтом. 


Да, несомненно: художник забрел в страну мертвых и пытается теперь понять, что тут иллюзорно совсем, а что лишь отчасти.


В принципе, это оглядывание, ощупывание и самовопрошание и представляется наиболее интересным в цикле «Скульптуры». Проще всего сказать: парень спекулирует на прошлом или вообще не осознает исторических реалий. Но почему-то в работах этих ощутима скорее пытливость ума, чем хитрованство или невежество. Все-таки каждое поколение нуждается в собственных эмоциях и во внятных ему концепциях. Наконец, в своей мифологии. То, что делает молодой питерский художник, как раз можно считать вкладом в мифологию о прежней жизни. И вкладом совсем не бездарным и не бессмысленным.


Газета.Ru