Припоминая обстоятельства нашего знакомства с Игорем Сакуровым, мне приходит на ум поговорка о том, что большое видится на расстоянии, и всегда становится неловко за былую собственную неосведомлённость. Дело в том, что Игорь Анатольевич все эти годы жил в Ярославле, по окончании факультета графики Московского полиграфического института без малого двадцать лет сотрудничал с разными издательствами, иллюстрировал книги «Старик и море», «Два капитана», сборник рассказов «Белый клык», фолиант «История дуэли в России» и много других замечательных произведений. А вот «проснулся знаменитым» в родном городе он лишь после выхода в свет сборника Бориса Акунина «Нефритовые чётки», к которому нарисовал иллюстрации («Северный край» писал об этом в материале «Последствия обеда в „Сырной дырке“ от 28 ноября 2006 г.).
В течение двух лет, минувшие с той истории, ярославский художник-график
Игорь Сакуров продолжает работать над переизданием историй об Эрасте Фандорине.
Уже вышли в свет „Смерть Ахиллеса“, „Пиковый валет“, „Декоратор“, „Азазель“, на
очереди – „Левиафан“. Принял участие Игорь Анатольевич и в оформлении нового
проекта Бориса Акунина „Смерть на брудершафт“. С его иллюстрациями в рамках
этого проекта вышли три повести – „Младенец и чёрт“, „Летающий слон“ и „Дети
Луны“. Всего же Борисом Акуниным задумано пять томов, по два произведения в
каждом. Очередная литературная премьера и послужила поводом (это становится уже
доброй традицией) для нашей новой встречи с Игорем Сакуровым.
– Повести, вошедшие в проект „Смерть на брудершафт“, на самом деле
являются переработанными самим автором сценариями. По ним изначально
планировалось снять кино. Но поскольку киносъёмки несколько раз переносились,
Автор (в разговоре мой собеседник практически не называет писателя по имени,
предпочитая уважительное „Автор“, с большой буквы – Л. Д.) устал ждать и решил
сделать, как он сам говорил, „бумажное кино“, – рассказывает Игорь Сакуров. –
Идея издать книгу с большим количеством иллюстраций мне очень импонировала, так
как я получил много интересной работы.
Летом нынешнего года (если опять что-нибудь не случится) студия „АМЕДИЯ“
планирует-таки начать съёмки 20-серийного фильма по роману Бориса Акунина
„Смерть на брудершафт“. И хотя писатель, задумывая эту работу, изначально
ориентировался на кинематографический вариант (в противном случае логичнее было
бы сразу писать повести, а не сценарии), мне „бумажное кино“ очень
понравилось.
Борис Акунин в одном из многочисленных интервью, посвящённых выходу в
свет нового произведения, так отзывается о своём проекте:
– Роман-кино – это жанр, который я придумал сам в порядке эксперимента.
Что такое кинороман все более или менее знают – это когда существует какой-то
кинофильм, и по нему пишется текст. Мне захотелось двинуться в обратном
направлении. Написать текст, который сам по себе будет этаким виртуальным кино.
Когда ты читаешь, то видишь остросюжетное повествование, которое написано
картинками, причем картинками из немого кинематографа, что очень важно для
стилистики. Иллюстраций в книге очень много, человек читает и видит всё
происходящее. Кроме того, я задаю определённый музыкальный ряд, отводя себе в
этой истории роль тапёра, который смотрит на экран, лупит по клавишам, играя
различные мелодии. Для каждой картинки будет прописано, что за мелодия здесь
должна звучать. Это тоже эксперимент, интересно, понравится он читателю или нет.
На смену полюбившемуся миллионам Эрасту Петровичу приходит новый герой –
начинающий контрразведчик Алексей Романов.
– А как же Фандорин? – интересуюсь я у Игоря Сакурова как у „особы,
приближенной к императору“ современной отечественной детективной литературы.
– Как это ни прискорбно, но фандоринский проект движется к своему финалу.
Насколько мне известно, должны выйти ещё две большие книги, сборник рассказов и
вроде бы задумана внеплановая книга о приключениях Эраста Петровича в Средней
Азии. Конечно, „акунисты“ ждут встречи Фандорина и Алексея Романова, в Интернете
всё это горячо и страстно обсуждается.
– Что говорит по этому поводу Григорий Шалвович?
– Отделывается ни к чему не обязывающим комментарием: „всему своё
время“.
– Раз уж заговорили об интригах, что вы думаете о романе „Девятый Спас“
некоего Анатолия Брусникина? Авторство этого бестселлера все единодушно
приписывают тому же Акунину…
– Автор не признаётся нигде и никому. Посмотрим, любая мистификация рано
или поздно раскрывается.
Зная по предыдущим разговорам, насколько щепетилен Борис Акунин в
отношении изображений Эраста Петровича, интересуюсь, сохраняется ли
требовательность автора в новом проекте.
– Работая над приключениями Фандорина, я имею достаточную свободу и могу
предложить в качестве темы для иллюстрации тот или иной сюжет. В данном проекте
Автор сам программирует и текст, и картинки. Да вы взгляните сами…
Игорь берёт наугад один из листов авторской рукописи с комментариями по
поводу иллюстраций: „Трудная композиция к странице 20. Романов играет на рояле,
на переднем плане на освещённой сцене танцует публика. Романов смотрит вперёд,
виден край кулис и часть фигуры Шаховой, которая держится рукой за занавес. За
спиной у Романова – большое зеркало… К странице 50. Не знаю, получится ли. Нужен
очень крупный план рейки с торчащими из неё острыми гвоздями. В рейку вцепились
четыре руки: две – перчатки с раструбами давят сверху, две – снизу. Лица
человека, который сверху, не видно. Это должно быть похоже на кинокадр, когда
оператор пугает зрителя“.
– Нет, вы не подумайте, Автор ценит чужой труд и старается лишних хлопот
никогда не доставлять. Но в отношении принципиальных вещей он требователен.
Маузер, к примеру, пришлось перерисовывать в последний день. Оказалось, что я
нарисовал не ту модель, что упоминается в тексте. И все просьбы что-то
переделать Григорий Шалвович начинает с реплики „я тут обнаружил наш общий
ляп…“.
– Есть ли реальные прототипы у героев „Смерти на брудершафт“? Помнится,
вы рассказывали, что прототипа толстощёкого азиата Масы вы нашли в Венеции…
– В последнее время мы пользуемся кинематографическими образами – так
проще понять, в каком именно виде Автор хочет увидеть своего персонажа.
– Не возникает ли в таком случае претензий по поводу использования образа
конкретного артиста?
– Акунин обычно говорит, что не надо делать того или иного персонажа
фотографически точным: „пусть он будет просто похож…“. Пока могу озвучить лишь
имя прототипа германского шпиона Зеппа, который действует в повести „Младенец и
чёрт“, – это Леонид Парфёнов, с которым Автор, по-видимому, в очень хороших
отношениях, потому что на мой вопрос, как прореагировал Парфёнов на мои рисунки,
ответил: „Ничего, посмеялся“.
Сам Борис Акунин вот что говорит по поводу участия в проекте Леонида
Парфёнова – известного телеведущего и журналиста (цитирую интервью журналиста
Петра Кунарёва с писателем, размещённое на одном из интернет-сайтов).
– Сомнения были, но они рассеялись после кинопроб. Парфёнов оказался
очень хорош. Я подозревал это и раньше, поскольку знал его как человека очень
артистичного. В нём, безусловно, пропадает актёр, и он идеально подходит для
данной роли, потому что в Леониде Парфёнове – мы все видели его на телеэкране –
есть что-то инопланетное, он немножко пришелец. И для Зеппа, который умеет
надевать на себя сто масок, мгновенно перевоплощаясь, для идеального шпиона –
это идеальная кандидатура.
– Если не секрет, кого вы прочите на роль Алексея Романова, его
противника?
– Мне кажется, что на эту роль найти актёра будет довольно трудно, потому
что нам нужен актёр с большим внутренним потенциалом. В первых двух фильмах
Алексей – обычный Керубино <http://www.ozon.ru/context/detail/id/2271961/>,
молодой, симпатичный, славный мальчик. Но на протяжении очень короткого отрезка
времени ему придется сильно перемениться. За три года этот мальчик превратится в
матёрого волка. Честно говоря, пока я не вижу актёров, способных одинаково
убедительно выглядеть в обоих амплуа. Надо искать…
Во втором томе „Смерти на брудершафт“ – более сорока рисунков. Работать
Игорю Сакурову пришлось в очень жёстком режиме, затрачивая не более двух дней на
один рисунок: „авторская рукопись лежит в издательском портфеле и жжёт его. Кто
в этой ситуации будет ждать художника?“
Пользуясь случаем, я интересуюсь у Игоря Сакурова другими новостями из
литературной жизни любимого миллионами читателей Бориса Акунина. Во Франции
стали выходить „Нефритовые чётки“. На экземпляре, присланном Игорю Сакурову,
размашистый автограф Акунина по-французски: „Предпочитаемому иллюстратору…“.
– Как вам живётся в этом лестном качестве?
– Коли назвался груздем… Я очень дорожу возможностью работать с Борисом
Акуниным, мне не перестаёт это быть интересным. И, перефразируя Автора, могу
сказать, что он также остаётся для меня „предпочитаемым писателем“.
Северный край