В ГЭС-2 попытались разложить век "От Малевича до ГЭС-2"

Квадрат с открытым финалом.
На полу – чугунный «Уровень» Энтони Гормли. 
Фото агентства «Москва»


«Квадрат и пространство. От Малевича до ГЭС-2» – кураторский проект Франческо Бонами, вынашивавшего этот замысел с момента открытия ГЭС-2, и Зельфиры Трегуловой – посвящен много чему. Он жонглирует и радикальными обновлениями искусства и его восприятия у Малевича, а до него у Пикассо, а далее – прямо-таки везде, и вопросами зрительского восприятия произведений и пространства, когда само реконструированное Ренцо Пьяно здание тоже становится действующим лицом. Отталкиваясь от английского square – и «квадрата», и «площади», – Бонами не забывает упомянуть про QR-коды как вместилища информации нового времени. Кому-то проект может показаться сложным, другим – спорным, третьи, напротив, оценят в нем импровизационный дух и сборку российских и европейских работ. Главное, и на этом настаивают кураторы, что тут лишь одна из возможных интерпретаций, явленная через «красоту противоречий».


Видя на входе «Черный квадрат» (в версии 1923 года) «зависшим» между Пикассо и очередной мариной Айвазовского, пожимаешь плечами. Обновления, почти в промышленных масштабах принесенные успешным пейзажистом, не кажутся в истории живописи столь уж очевидными, особенно на фоне свето-цветовых нюансов классика Клода Лоррена. Но французский пейзаж – не выставочный сюжет, тут его нет. В нынешней истории стратегию сопоставлений остроумнее маркирует соседство степного ландшафта Куинджи и «Тишины» классика неофициального искусства Олега Васильева. Там, где в конце XIX века бескрайний и однообразный зеленый простор встречался наконец с небом, в начале нулевых не изменилось почти ничего: зеленый стал серым. «Умрешь – начнешь опять сначала…»

Маршрут от квадрата к пространству тотальной инсталляции Ильи Кабакова «Случай в музее, или Музыка на воде» проложен через разделы, но они условны. «На пути к «Черному квадрату», «От изображения к чистому цвету», «Цветопись», «Город», «Конструкция», «Символ и жест», «Интерлюдия», «Человек», «Игра с квадратом», «Минимализм и оп-арт», «Пространство жизни и искусства» перемежают «-измы» вроде конструктивизма, минимализма и оп-арта с размышлениями поверх хронологий и географий, что гораздо интереснее. В той же условности границ пребывает и архитектура, придуманная Евгением Ассом. Выгородки как бы образуют улицы-перекрестки-площади, но не разъединяют, а соединяют их: части выставочного полиптиха сквозные и перетекают друг в друга. Откровенно говоря, поначалу злит, когда путаешься и плутаешь, возвращаешься, но, видимо, в том и смысл, что лучше довериться свободному полету ассоциаций. В конце концов фланера, жаждущего селфи, кураторы тоже учитывали.

И не стоит понимать как догму, что все самое новое и радикальное упирается ногами в Малевича. Выставка вообще не про ригоризм – это же не новый учебник по истории, и вообще не учебник. Смысл – в наблюдении за обновлениями, которые случались целый век на почве языка геометрии (хотя не всегда только геометрии). Так вот, куда интереснее, чем, скажем, просто оп-арт, оказывается воображаемый мост поверх разделов – от «Победы над солнцем» с низвержением известного порядка вещей у Малевича и компании к «Квадрату Малевича» Дмитрия Александровича Пригова с гигантской бесформенной кляксой и надписью «Kvadrat» поверх выпусков «Правды». Или это может быть движение от «Победы над солнцем» к «Белым одеждам» Татьяны Баданиной, трепетной инсталляции с бумажными платьями, чья геометрия буквально источает свет. Оттуда, снова поверх разделов – к «Сараю» бюро «Меганом», там квадратные метры неотесанного, наспех сколоченного строеньица с тучей дырок в досках, когда попадаешь внутрь, преображаются в звездное небо, белые светящиеся точечки в темноте. А потом придешь к удачному соседству «Заброшенной дороги» Олега Васильева, освещенной вспышкой света, и «Двери» Эрика Булатова, пропускающей струйку света сквозь щель. В выставочном контексте это будут рассуждения и о геометрической рамке холста, через которую как будто можно выйти, и об альтернативе: можно надеяться выйти из тьмы либо в ней утонуть.

Что до цвета, одна из траекторий его движения прочерчена от авангардистских экзерсисов к ироничной концептуализации в серии «Впечатления от цвета» Никиты Алексеева. Например, замалеванный черный краской холст таит еле различимые надписи: ночь, нефть, ворон, уголь.

Квадрат в конце концов начинаешь воспринимать как клетку в биологическом, а не в нынешнем политическом смысле. Эта жизнестроительная клетка показывает, что живое – прихотливо, переменчиво, разнообразно и может звучать неожиданными, незапланированными рифмами, как составленный из стальных брусов «Человек сидящий» Игоря Шелковского и чугунный «Уровень» Энтони Гормли, остов лежащего на полу человека, сделанный из прямоугольных параллелепипедов, что отмечают не только высоту над уровнем «моря», но и антропоморфность.

Показательная немногочисленность привезенных из российских собраний работ европейских художников (среди них – Сай Туомбли из Музея Людвига в Русском музее, эскиз Фрэнсиса Бэкона из коллекции V-A-C, но самое впечатляющее – махина «Морские сражения происходят каждые 317 лет…» Ансельма Кифера из частного собрания), как и немногочисленность современных российских художников (показывать теперь можно не всё) в конце концов говорят о том же, о чем и вся выставка: культуру как биологическую единицу, клетку невозможно замкнуть саму на себя внутри клетки политической. То, что в прошлом оказывалось жизнеспособно, так никогда не работало и не сможет.

Ну, а что проект в чем-то вышел спорный, с открытым финалом, с возможностью пересобирания (сюда мог вписаться и сделанный о другом, но знаковый перформанс-инсталляция Андрея Кузькина «Все впереди!», но даже и вариаций именно на тему «Черного квадрата» не счесть, в эту бездну упали и черный квадрат, пропущенный через дигитальный «взгляд» Георгием Пузенковым, и «Рождение круглого» Кристины Мороз с беременным квадратом, и много чего еще), – хорошо. Дискуссии шевелят мозги. 

Автор
Дарья КУРДЮКОВА
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе