Виктор Топоров - хулиган Фейсбука

Топоров, скорее, был стихийный государственник, имманентно не верящий в искренность политиков, а потому предпочитавший старую добрую плеть.

Виктор Топоров. Коктебель - 2013 //facebook.com/victor.toporov

Не стало Виктора Топорова - критика, переводчика, публициста, литературного организатора. Писать некролог я не имею морального права, но хотел бы напомнить о его последних годах жизни, проведенных в значительной мере в Интернете.

Фейсбук дает возможность «дружбы» с известностями. Возможность эта в 99% случаев - иллюзорная, простое зафренживание способно лишь польстить самолюбию обывателя, ибо ничего не дает в обмен. Большинство «мейджоров» в ФБ – это улица с односторонним движением. Фейсбук для них просто дань моде. Известный человек скован в сети по рукам и ногам, и чем больше знаменит, тем меньше он (она) может себе позволить. Любая неточность, двусмысленность в записях способны взывать скандал, нежелательную реакцию и т.п. А кому это надо? Потому «мейджоры» отделываются банальностями. Исключения крайне редки, и Виктор Топоров был одним из них.

Топорова я, как человек далекий от литературной суеты, до Фейсбука не знал. Поразительно, но факт. Точнее, знал, что есть некий Топоров, но путал его с ученым-лингвистом, принимая обоих за одно лицо. Летом 2011-го года я в чьем-то ЖЖ прочитал стихотворение о свежем скандале – «Не подмигивай Стросс-Кану (и любому старикану, принимающему ванну) и минетом не мани: в суете пятиминутной потеряет фонд валютный он из-за тебя - распутной и в критические дни!» Подписано было - ВИКТОР ТОПОРОВ. Мне захотелось прочитать иные стиха автора, оценив его талант в версификации. Мне подсказали, что этот Топоров есть в Фейсбуке, я с ним зафрендился, и около двух лет внимательно читал...

Кто такой Топоров вне Фейсбука – нет смысла рассказывать, кому надо – тот хорошо знает. Главное, что появился новый Топоров – фейсбучный, а это совсем иной человек, чем прежде известный. Его статус и возраст дали ему основание (по крайней мере, он так полагал, видимо) не считаться ни с какими условностями и писать как Бог на душу положит. Этим он и интересен. Его Фейсбук – это уникальный литературный документ, рождавшийся на наших глазах, «работа в прогрессе» как сказал бы Джойс, своеобразный лирический эпос повседневности. Здесь есть все – и бытовые мелочи одинокой старческой жизни, и воспоминания самого разного рода - от детских до совсем недавних, и литературная критика, и политическая публицистика, и зарисовки окололитературных нравов, и футбольные новости, и просто конспекты снов и попытки их толкования. Все эти заметки из серии «здесь и сейчас» набросаны уверенно рукой мастера, с литературной опытностью.

Раньше бы, до появлений Интернета и соцсетей, Топоров был вынужден собирать свои заметки, редактировать их, нести в журнал, пробивать, доказывать их нужность и способность вызвать интерес читателя. «Дневник писателя» - неблагодарный жанр в печатную эпоху. Ну или бы Топоров оттачивал свое мастерство в искусстве устной новеллы в узком кругу друзей и знакомых. Его же летопись поседневности могли при желании читать тысячи и тысячи. Более того, не просто читать, а вступать в диалог, комментировать. Топоров был вполне доступен, и почти все время он-лайн, если ему что-то казалось интересным в комментариях читателей – откликался сразу. Даже самые случайные его комментарии всегда отличались афористичностью и глубокой продуманностью. «Дневник писателя», вообще-то, и должен быть таким – сиюминутным, ибо в наш век скорость решает все. Обсуждать завтра то, что волновало всех сегодня – смысла нет.

Несмотря на свой возраст, Топоров виртуозно овладел всеми теми возможностями, которые предоставляют Интернет и Фейсбук, и раскрывается перед нами во всей прелести оригинала. Наиболее примечательные черты его характера здесь были видны со всей отчетливостью - порой бывал он груб, авторитарен, раздражителен, язвителен, сварлив. Но именно этим и привлекал его Фейсбук - на фоне унылой пресности остальных. Как писал Вольтер, самая худшая литература – это скучная. Топоров – кто угодно, но только не зануда. Он был всегда разнообразен, неожиданен, остроумен. Под маской шута он высказывал много нелицеприятной правды, часто неполиткорректно, но незабываемо метко.

Конечно, коллеги-профессионалы были не в восторге от его писаний в ФБ, и основу его читателей, сорящих комментариями, составляли неумеренные сикофанты, далекие от литературной и журналисткой жизни, те самые обыватели, падкие до громких знакомств. Топоров относился к ним строго, но уважительно, прекрасно понимая, что без этих маленьких людей – он в Фейсбуке будет одинок. Именно они создавали ему необходимую ауру, ведь любому талантливому человеку нужны восторженные почитатели. Топоров в отношении своих подписчиков и френдов-комментаторов вел себя как справедливый самодержавный монарх - безапелляционно раздавал оценки, запрещал материться, по-отечески журил, но почти никогда не банил.

Из Фейсбука мы узнавали вкусы и предпочтения в литературе маститого критика – кого он принимал и не принимал. Тут следует иметь в виду, что Топоров принадлежал к тому поколению ленинградских литераторов, что вошло в русскую словесность сразу за Бродским, и потому на многих «великих» он смотрит как своих близких знакомых (его мать защищала того же Бродского на суде), не видя в них гениальности. Это типичный случай, когда короткая дистанция мешает полноценному восприятию. Бродский, Лосев и прочие для него переоценены по недоразумению. Как основатель премии Нацбест, как влиятельный критик и публицист он находится в центре всевозможных интриг и скандалов, о многих из которых и повествовал с юмором, используя порой полупрозрачные псевдонимы и инициалы. Скажем так – Топоров хорошо понимал литературное мастерство. Он знал, какая вещь добротно сделана и какая – нет. Но вот в конкретных оценках писателей и поэтов, он, конечно, бывал крайне субъективен и порой пристрастен.

Топоров сделал себе имя как переводчик англоязычной, в первую очередь, поэзии (затем и проза последовала). Поэтому в его ФБ значительное место уделялось проблемам, как перевода стихов, так и перевода вообще. Правда, он в силу привычки и профессии увяз в советской традиции «поэтического» перевода, от которой, за исключением случаев литературной игры, во всем мире давно уже отказались. Иногда его рассуждения о собратьях по переводческому цеху отдавали схоластикой, хотя они примечательны как наблюдения и воспоминания о своеобразном литературном уголке советского времени, где как настоящие поэты, так и халтурщики всегда могли заработать на кусок хлеба с маслом плюс бутылку коньяка, по бессмертным словам Николая Глазкова.

С перестроечных времен Топоров всерьез занимался публицистикой. Его политические взгляды – охранительного направления. Он насквозь видел тусовочную публику, прекрасно зная - кто чего стоит, и в их благие намерения не верил ни минуты. В Фейсбуке Топоров высказывался об отечественных реформаторах нелицеприятно. В спасительность крепкой власти он веровал безусловно, хватаясь за нее как единственную опору в постсоветском хаосе. В этом смысле он не то что не одинок, а, скорее, с большинством соотечественников – и хвалебные комментарии читателей, когда он ругал либералов, тому подтверждение. Топоров, скорее, был стихийный государственник, имманентно не верящий в искренность политиков, а потому предпочитавший старую добрую плеть. Человек азартный, Топоров порой судил и об экономических, и об исторических вопросах, пусть непрофессионально, но всегда интересно.

Сильная топоровская сторона - умение передавать и смаковать городские сплетни. Специфичная питерская жизнь, о которой в Москве почти ничего не знают, представала в его колоритном изображении весьма насыщенной и интересной. Видный петербургский политик и политолог Борис Вишневский заметил – «Тот в нашем городе, кто не удостоился ругани из уст великого критика современности, не может считать себя приличным человеком...». Попасть под горячую руку Топорова потому некоторые даже стремились, дабы засветиться лишний раз.

Мне же интереснее всего в его Фейсбуке были бытовые заметки, в которых проявлялась наблюдательность, изящная лаконичность, брутально-мачистская философия. Топоров любил писать о количестве выпитого алкоголя, бравировать пренебрежением заботой о здоровье. Иной раз его репортажи с кухни превращались в сатирические шедевры – когда он ставил на плиту кастрюлю или сковороду и начинал вопрошать онлайн, что ему делать дальше?

Он показательно пренебрежительно относился к своему здоровью, любил лечиться водочкой, не забывая рассказать сколько, с кем и подо что было выпито. Но вот несколько дней назад Топоров написал: «Сегодня меня госпитализировали по скорой прямо с улицы. Точнее, из моего двора. Но, поскольку надобность в экстренной операции не подтвердилась, отпустили до утра домой… Соболезнований и медицинских советов мне не надо».

И больше мы ничего у него не прочтем…

Максим Артемьев

CHASKOR.RU

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе