Диалектика вражды, или В бой идут "замкадыши"

Правда ли, что российское общество пронизано метастазами взаимной вражды? Конфликты возникают практически на всей территории страны. Какие социальные группы испытывают друг к другу самое концентрированное отвращение, что повергло их в это состояние? Мы хотим разобраться в вопросе и отыскать конец нити, за который можно распутать клубок ненависти.

На корабле, потерявшем курс, носимом по волнам без цели и без ветрил, обычно начинается бунт. Капитана, прежде пользовавшегося авторитетом, вздергивает на рее взбесившаяся команда, чтобы вышибить днища у бочек с ромом и беспрепятственно погрузиться в беспробудное, свинцовое пьянство, до потери человеческого облика. Такая же судьба у войска, чьи военачальники, потерпев поражение, запираются в шатрах, предоставив солдатам возможность пить, драться и мародерствовать. В социуме, потерявшем внешние ориентиры, обычно зарождаются и набирают силы моральная деградация и разложение. Эта закономерность справедлива для человеческих общностей любого масштаба.

Государство, как высшая форма организации социума, также подвержено таким тенденциям.

Сегодня мы можем наблюдать развитие центростремительных процессов в России. Это проявляется в различных формах — в явных и завуалированных. К явным можно отнести рост сепаратистских настроений в отдельных регионах. И если сепаратизм чеченцев еще хоть как-то можно объяснить (особенности культуры, долгая история войн, которые вела на Кавказе еще Российская Империя, сталинская депортация), то, например, психологическое отчуждение жителей Сибири, (об этом явлении было уже немало публикаций в различных СМИ) невозможно объяснить какими-то объективными факторами.

Помимо межрегиональных аспектов, взаимоотстраненность населения находит выход и на сугубо бытовом уровне. Мы имеем возможность наблюдать, как на территории страны, объединявшей когда-то многие нации и социальные группы в единый, собранный организм, способный отвечать вызовам своего времени, теперь множится взаимная вражда между самыми разными группами населения. ЛГБТ-активисты и сторонники либеральных реформ, населяющие крупные города, ненавидят, к примеру, сотрудников силовых ведомств и православное духовенство. (Надо отметить, что отношение к РПЦ со стороны либералов повернулось за минувшие годы буквально на 180 градусов, так как ее руководство, как видно, не оправдало возлагаемых на него ожиданий либерального пула, отказавшись, в итоге, стать главной антирадиционалисткой силой в России и повернувшись, вместо этого, лицом к консервативной идеологии).

Далее, жители провинции испытывают сильнейшую неприязнь к населению крупных городов, главным образом, Москвы. Москвичи, в свою очередь, с недоверием и снобизмом относятся к провинциалам, презрительно называя их "замкадышами", "быдлом" и тому подобными оскорбительными эпитетами.

Какую социальную группу ни возьми — у нее непременно обнаружится группа противоположная, группа-антагонист. Рабочий недолюбливает интеллигента, хипстер-сыроед — военного, футбольный фанат — выходца с Северного Кавказа, бизнесмен — чиновника (впрочем, чиновников не любят почти все, это еще со времен Гоголя тянется, если не раньше). Даже такая, казалось бы, уважаемая категория, как многодетные матери, и то подвергаются высмеиванию со стороны сообщества "чайлдфри". Доходит до абсурда — конфликт выливается даже в сферу гендерных взаимоотношений: сколько в социальных сетях сейчас существует сообществ, полностью посвященных издевательским комментариям относительно поведенческих стереотипов женщин?

На эту тему нам дал комментарий заведующий сектором Института социологии РАН, доктор социологических наук Михаил Черныш:

— На ваш взгляд, существует ли в России сегодня нарастание враждебности между разными социальными группами? Если существует, то что может быть причиной эскалации взаимной неприязни?

— Во-первых, я не думаю, что есть какое-то нарастание — оно и так высокое, куда уж дальше расти? Оно уже существует давно, с начала 90-х. Конечно, существует и социальная ненависть, и социальное неприятие. Причины этого ясны: например, несправедливость того, что происходило в 90-е годы, люди не принимают, не легитимируют, в частности, приватизацию в той форме, в которой она проводилась. А вторая причина — огромная пропасть, которая разделяет бедных и богатых в России.

— Какими могут быть пути решения подобных проблем со стороны власти и государства? Или эти процессы в обществе стихийны, и сверху на них повлиять невозможно?

— А что можно сделать? Сокращать эту пропасть по мере сил и возможностей разными способами. Есть, например, способ, который принят во всех развитых странах мира, как прогрессивный налог. Такой плоской шкалы налогов, как у нас, нет практически нигде. Даже в странах с самой либеральной государственной идеологией все равно прогрессивный налог в той или иной форме используется. У нас же — плоская шкала налогов, при этом наш бюджет страдает от дефицита, мы не можем наполнить бюджет, мы думаем о том, как платить пенсию пенсионерам, а шкала налогов у нас плоская. При этом правительство говорит, что оно не может администрировать прогрессивный налог, что многие предприниматели, кто должен платить налог, уйдут в тень. Но это говорит прежде всего о недееспособности самого правительства, самой власти. Если в других странах этот налог элементарно администрирует, то почему у нас нельзя его администрировать? Хорошо бы, власть ответила на этот вопрос.

— То есть все эти процессы, они не стихийны, и на них влиять сверху можно, да?

— Конечно, можно. Они все управляемые! Что значит, стихийный? Это совершенно управляемый процесс, просто для того, чтобы уменьшить различия между бедными и богатыми, нужна политическая воля. Нужно желание сократить этот разрыв. Но желание это пока не просматривается, судя по динамике самого разрыва. Он практически не сокращается. Мы видим, что у нас сохраняется плоская шкала налогов, но при этом сокращаются расходы на образование и здравоохранение. Это — абсурд. Это — совершенно абсурдная антисоциальная политика. И эту политику реализует российское государство. Вот, собственно и все.

В нарастающей вражде повинно, прежде всего, социальное неравенство, достигающее в России колоссальных масштабов. Оно бросает в глаза даже иностранцам, приезжающим в Россию. Основное определение нашего бытия в их устах звучит так: "блеск и нищета". Действительно, такого разрыва в доходах нет ни в одной более-менее благополучной стране, а если наложить на этот фактор еще и крайне высокие цены на продукты питания и недвижимость, то картина проступает и вправду удручающая.

Но ключевым моментом, все же, является не сама по себе бедность. После Великой Отечественной войны население жило впроголодь — но психологический климат в обществе был здоровый. Лишения были оправданы большими целями, стоящими впереди, а так же — великими победами, оставшимися за плечами.

Между прочим, вполне можно допустить, что Великая Отечественная война стала в свое время именно тем связующим цементом, который связал и мобилизовал советское общество тех лет. Многочисленные "колеблющиеся" элементы, предававшиеся в душе ностальгии по прежним, царским временам, в годы великой опасности, настигшей их народ, были вынуждены определиться. И хотя кто-то воспользовался этим моментом, чтобы уйти в армию Власова или Бандеры, большинство все же сделало правильный выбор, вступив в войну в рядах Красной Армии. А выстраданная победа — она на долгие годы стала символом единства всего народа.

Существуют два способа с помощью которых власть может повлиять на нынешнюю ситуацию, считает заведующий сектором Института социологии РАН Михаил Черныш:

Во-первых, постараться ликвидировать или хотя бы минимизировать социальное неравенство. Как объяснил нам эксперт, этого можно достичь путем введения прогрессивной ставки налогообложения. Конечно, этому будет всячески препятствовать финансовая элита, но никто и не говорит, что будет легко.

Во-вторых, дать, наконец, стране, те самые "духовные скрепы" о которых так долго говорят СМИ и чиновники. Только есть одно условие — идеи национальной идентичности нельзя сгенерировать искусственно, по тендеру администрации президента. Это, как ни крути, должно быть плодом искреннего (хотя бы в определенной степени) духовно-идеологического позыва.

И главное условие — работа в этих направлениях должна происходить одновременно, только тогда получится сделать хорошо. Если, к примеру, бросить все усилия лишь на создание материального благополучия, забыв про поиск духовных ориентиров, то достижения в социальной сфере будет трудно удержать — несмотря ни на что, идеологическая мотивация обычно сильнее материальной, и у народа, лишенного идеологии будет довольно просто вырвать какие-то экономические достижения (как это случилось при развале СССР).

Но и голой идеологической пропагандой людей не накормишь. Особенно, если они будут воочию наблюдать, как слова о справедливости расходятся с фактическим положением вещей. Это спровоцирует лишь еще большее разочарование.

А искренность нужна, чтобы ни говорили умудренные политтехнологи, народ фальшь все-таки чует, если не сразу, так со временем. "Голые" политтехнологические решения хороши только на коротких, тактических отрезках, при выстраивании же глобальной стратегии нужны не технологии, а волевые политические решения.

Кто и когда захочет и сможет остановить центробежные процессы в обществе — остается лишь гадать. Главное, чтобы эти решения не пришли слишком поздно, когда хрупкая целостность страны будет окончательно разбита, а невидимые связи между членами социума — разорваны. И нельзя забывать еще о том, что на ослабленную жертву всегда найдутся охотники, тем более — на такой лакомый кусок, как Россия.

Надежда Алексеева

Правда.Ру

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе