Политкорректность или полиция мысли?

Часть I. Из чего выросла “культура отмены”.
Иллюстрация от Алисы Курганской | Fitzroy Magazine


Эта статья родилась из увлекательной беседы с моим добрым товарищем и прекрасным журналистом о том, как развивалась политкорректность в США. Точнее, товарищ попросил меня, как очевидца, жившего на протяжении 90-ых в Америке, рассказать об эволюции этого понятия. Для начала, давайте вспомним легендарное клинтоновское выражение “определимся с понятием “сексуальные отношения” и постараемся также найти исходные определения.



Я вам руки не подам!

Понятие “политкорректность” по одной из версий родилось в американских академических кругах, а затем в 1975 году его ввела в оборот Карен де Крау, президент Национальной организации в защиту прав женщин. Сначала всё касалось вербальных ограничений: исключить высказывания, задевающие права или чувства любого другого человека.

Впрочем, это словосочетание использовалось задолго до Карен де Крау политиками разных убеждений: от американских коммунистов до немецких нацистов. Ещё в 1934 году газета “The New York Times” писала о том, что в Германии слово дают только тем журналистам, которые, по мнению властей, политически корректны.

Не хочу тут вспоминать закон Годвина и в самом начале статьи проводить параллели между нынешней “полицией политкорректного мышления” (термин не мой — он вполне в обиходе в США и означает, фактически, охоту на тех, кого можно загнать в гетто новых норм морали) и нацистами, но сравнения напрашиваются. Любимый аргумент защитников “новой этики” звучит так: “А что такого?”. Никого же за убеждения в тюрьмы не сажают, в печах не сжигают, подумаешь, уволили с работы за убеждения, вычеркнули отовсюду, фильмы и книги убрали с глаз долой — не за преступление, а лишь за предположение, что оно могло быть когда-то совершено, за несогласие с генеральной линией приверженцев новой этики, да просто за мысль, которую “снежинки” не способны понять.

Я, кстати, вообще отказался бы от термина, который мы сегодня обсуждаем, ибо за последние 30 с лишним лет это словосочетание утратило свой изначальный смысл.

Более подходящим мне представляется термин “моральный запрет” — то есть общественный консенсус о неприемлемости некоторых слов и действий в современном мире с нерукопожатностью в виде кары за содеянное. Это — точка равновесия, удобная для всех: “Мы не соблюдаем ваши “нормы” — вы в ответ не подаёте нам руку (но нам на это плевать)”.

Однако, думаю, что и этот термин устарел, и ситуация безвозвратно изменилась: пресловутая вербальная политкорректность превратилась в новую этику, “культуру отмены” и прочую полицию мыслей.

За последние годы эволюция понятия политкорректности прошла путь от “нельзя говорить” до “нельзя шутить”, а затем совершила прыжок и до “нельзя думать”. И наказанием за нарушение правил, которые придумали “люди с хорошими лицами”, служит не обыденное уже неподавание руки, а полное вычеркивание “провинившегося” из общественной, политической и культурной жизни.


Карен де Крау



Лингвистическая гимнастика

Начиналось-то всё хорошо: политкорректность, в основном, касалась лингвистики и продвигалась через неё же. Да и цели, как обычно, вначале были благие: не допустить хотя бы вербального оскорбления тех, кто, по мнению борцов за все хорошее против всего плохого, нуждался в защите. Но, как говорит мой друг и выдающийся публицист Алексей Алешковский: идеалисты обычно — не те люди, которые живут в соответствии с собственными идеалами, а те, кто искренне полагает, что в соответствии с ними должна быть обустроена жизнь других. Вот идеалисты и взялись за дело.

Дабы избежать табуированных слов, их заменяли на новые, которые, со временем, тоже становились запретными. Психолингвист Стивен Пинкер годом раньше Крау назвал это “беговой дорожкой эвфемизмов”.

Посмотрим на США. Обозначение nigger (мы видим его через слово в оригинале “Приключений Тома Сойера”) — нормальное обозначение чернокожих в позапрошлом веке, ставшее оскорбительным в 90-е годы века прошлого. Его последовательно заменяли на colored, black, people of color, African American. Сейчас легитимны последние два, остальные оскорбительны. Вышеуказанную книгу вот-вот запретят, а самого Тома Сойера вычеркнут отовсюду и сотрут из памяти успевших прочесть. Pet (“домашний любимец”) становится animal companion и даже partner, а house plant (“домашнее растение”) — botanical companion. В слове греческого происхождения history феминистки усмотрели английское местоимение his (его). История женщин должна называться herstory (her — её). Канализационный люк manhole уже называется utility hole (служебное отверстие).

Замечу, кстати, что исчезновение неполиткорректных слов из употребления в публичном пространстве никак не повлияло на употребление этих слов в жизни. Я уж молчу о том, что межрасовые, например, проблемы не исчезают по мановению волшебного языка. Как принято говорить в России: жопа есть, а слова нету.

Но довольно с нас языковой гимнастики. Благие — изначально — намерения, как обычно, привели нас в ад.


Окончание следует

Автор
Игорь Виттель, Российский журналист, теле- и радиоведущий, политолог
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе