Фильм «Дау» продолжают сотрясать скандалы: то некоторым его частям не выдали прокатное удостоверение в России из-за слишком откровенных сцен, то теперь в Украине готовят расследование против монументального проекта Ильи Хржановского. Местный детский омбудсмен Николай Кулеба заподозрил участие в эпизоде «Дау. Дегенерация» воспитанников украинских детдомов. В частности, проверяется версия, что мальчик, исполнявший роль сына главных героев, был сиротой, а когда съёмки завершились, он вернулся из семьи обратно в интернат.
Кроме того, по информации Кулебы, в некоторых сценах использовали младенцев из дома ребёнка. Чем может завершиться эта история, мы поинтересовались у известного киноведа Кирилла Разлогова.
- Насколько я помню, младенцев там просто показывают, – говорит Разлогов. – Если речь идёт о младенцах, то вопрос юридический: кто за младенцев отвечает, и кто даёт согласие на эту съёмку. Видимо, такое согласие давало руководство детского дома, потому что, насколько я знаю, авторы «Дау» юридически всё делали достаточно старательно, понимая, что это вопрос дискуссионный. Для Украины это особая история, потому что значительная часть событий происходит в Харькове, поэтому у Украины есть прямая заинтересованность в этом проекте. Он вообще демонстрировался как российско-украинский проект.
«Дау» сделан в жанре реалити-шоу. Там люди были помещены в определённую среду и должны были вести себя естественно, в соответствии с теми закономерностями, которые в этой среде были приняты. С них, естественно, бралось определённое заверение, что их это не шокирует. В тот же момент, когда они испытывали шок, то могли остановить камеру и уходили с проекта.
Так что там существовала довольно сложная система и в юридическом плане, и в фактическом. Там присутствовали эпизоды и насилия, и секса, и реальное убийство животного, свиньи. Принцип, что цензуры как бы не существует. Всё делалось с согласия участников, и были спорные моменты. Например, один из персонажей, который участвовал в эротических эпизодах, был очевидно умственно неполноценен, но создатели фильма уверяли, что он отвечает за свои поступки и подписал согласие на участие.
- Детей из детдомов часто приглашают играть в кино?
- Детей из детдомов часто приглашали на съёмки, и это даже было народное занятие. Они находили себе применение, а некоторые даже со временем становились артистами.
- В чём, на ваш взгляд, уникальность «Дау»?
- Он уникален по замыслу. Эта идея погружения в определённую реальность прошедшего времени. Сейчас читаю роман Александры Марининой «Квест», который построен на погружении людей в реалии 1970-х. Видимо, он был написан независимо от «Дау», хотя параллельно. Но одно дело, когда ты описываешь это в литературе, а другое дело, когда договариваешься с людьми, строишь декорации, создаёшь соответствующую атмосферу и предлагаешь им действовать органично в заданных обстоятельствах, очень часто драматических и приводящих к неожиданным для самих создателей последствиям.
- Когда вы смотрели это фильм, возникала мысль: «Да, ему не избежать судебных разбирательств»?
- У нас цензурные разбирательства как проходят: захотим – признаем порнографию, захотим – не признаем порнографию. Никаких политически предосудительных вещей в фильме нет. Они касаются прошлого и, если направлены против КГБ, то это аппарат насилия прошедшего времени, и мы так или иначе признаём, что это насилие существовало.
Другое дело, что мы сами являемся наследниками этого насилия, и оно никуда не исчезло, но создатели фильма этот вопрос не ставят. Всё действие складывается между 1930-ми и концом 1960-х годов.
Что касается прямой демонстрации секса, здесь проблема более сложная, но, во-первых, это бывало и в игровых фильмах, признанных шедеврами, и, во-вторых, на мой взгляд, не может быть признано порнографией ничто, что имеет художественную ценность и направленность. Здесь художественность под вопросом, но это не имеет отношения к порнографии, хотя я знаю, что отказ в выдаче «Дау» прокатного удостоверения в России был как раз связан именно с этим – в том числе с эпизодом «Наташа», который демонстрировался на конкурсе Берлинского кинофестиваля.
Там, действительно, есть достаточно откровенная сцена, но не выходящая за рамки того, что показывалось у нас в других фильмах и в мировом кино, где тоже эти картины запрещались детям до восемнадцати или существовали в определённых юридических условиях: с них взимались повышенные налоги, их показывали в определённых кинотеатрах. Здесь сразу заявлено, что это эксперимент иммерсивного театра. Не случайно его сразу поместили в театральное помещение. Так что это имеет отношение к искусству: хорошему, плохому, удачному, неудачному – вопрос критиков. Художественный характер снимает претензии юридические, но оставляет претензии психологического плана.
- Чем, по-вашему, закончится этот скандал с младенцами?
- Как любой скандал, пойдёт на пользу, поднимет интерес зрителей к этому делу. А дальше всё будет зависеть от украинского руководства. Сейчас им довольно выгодно демонстрировать, что они более либерально настроены, чем российская власть, но как дальше они в этом направлении будут действовать, сказать трудно. Я не вижу никаких особых причин для массовых волнений. На Украине есть проблемы значительно более острые, чем показ фильма «Дау». Там военные действия, спорные территории. Трудно сказать, в эпоху коронавируса всё возможно.