Что себе позволяет Русский музей?!

Сто двадцать лет назад, 25 апреля по новому стилю, император Николай II подписал указ об учреждении Русского музея.
И в тот же день, 25 апреля, отмечает свое семидесятилетие и директор музея Владимир Гусев - как заметил Александр Пушкин, "бывают странные сближенья". 
На зарубежной деятельности Русского музея санкции не сказались. 
Фото: Анатолий Струнин / ТАСС

За 27 лет руководства Гусева Русский музей значительно расширил свои границы, а в юбилейный год и вовсе нацелился на Остров свободы.

К юбилею музея вы сделали сами себе отменный подарок - открыли филиал в Малаге, в одном из культурных центров Андалусии. Судя по всему, на зарубежной деятельности Русского музея санкции не сказались...

Владимир Гусев: Не сказались, разве что изменилась география нашего представительства за рубежом. Начал проявлять интерес к русскому искусству арабский мир, скоро приедут к нам музейщики из Китая. Сейчас с огромным успехом идет второй цикл выставок в Бразилии, где мы показываем Кандинского и искусство его времени. За полтора месяца экспозицию в столице посетили 450 тысяч человек. Такой же интерес вызвало открытие нашего филиала в Малаге - за первые 10 дней у нас побывало 11 тысяч посетителей.

Если не ошибаюсь, это первый случай установления регулярных отношений между музеем из России и испанским городом?

Владимир Гусев: Да, был заключен договор, по которому мы на 10 лет получили замечательное здание Табакалеры и финансовую возможность ежегодно проводить три выставки - одну постоянную и две временные. Причем нам очень повезло оказаться соседом испанского филиала Центра Помпиду.

По контрасту?

Владимир Гусев: Да. В Центре Помпиду можно увидеть современное искусство, а у нас - "Пятьсот лет русского искусства". Для испанцев наша коллекция стала откровением. Поначалу они думали, что это будет советское искусство в традиционном их понимании - красные флаги, рабочие и колхозницы. И в любом случае они не ждали ничего исключительного - так уж сложилось, что к нашему искусству всегда относились как к второстепенному, вечно догоняющему западное. Показательный случай произошел с художником начала XIX века Орестом Кипренским, который, возвращаясь из Италии в Петербург, не мог вывезти свои картины - на таможне не пропускали: мол, это полотна Рембрандта, ведь русские художники так рисовать не могут. Поэтому мы так рады филиалу в Малаге - в этот город каждый год приезжает 10 млн туристов, сотни тысяч из них побывают в нашем музее, откроют для себя русское искусство.

Что испанцев больше всего заинтересовало в нашем искусстве пяти веков?

Владимир Гусев: Да все от икон до соцреализма. Добавлю, что в июле мы там откроем выставку Павла Филонова, которого испанцы выбрали сами, он оказался им близок по менталитету.

Я помню первую масштабную выставку Филонова в Русском музее - тогда, в 1988 году, это было откровение для нас. Кстати, а как меняется отношение у нас самих к собственному искусству?

Владимир Гусев: Так же, как к нашей истории. Как-то мы делали замечательную выставку "Герои и злодеи российской истории". На самом деле ее можно было бы повторить, поменяв персонажей местами... Когда я стал директором музея, помню, пришло письмо на тетрадной страничке в клеточку: "Что позволяет себе директор Русского музея! Вас надо отправить на лесоповал! Почему у вас замечательный русский художник Левитан висит в темных залах, а Шишкин - в светлых!" Когда в 98-м году готовились к 100-летию музея, вновь пришло письмо на страничке в клеточку: "Что позволяет себе директор..." И вновь - Левитан и Шишкин. Вот только на этот раз отправитель возмущался: "Почему у вас еврей Левитан на хорошем месте, а замечательный русский художник Шишкин - на плохом?"

В советское время был развит жанр обсуждений - это когда трудящиеся высказывались по поводу какой-нибудь выставки. Традиционно возникали вопросы: "А почему это художник все мажет черной краской?!" или "Почему у вас на экспозиции так много икон?!" И дальше - письма в обком партии, ЦК КПСС: "Что Русский музей себе позволяет?!" Сегодня, к счастью, каждый находит что-то свое - кому близок Брюллов, кому современное искусство, кому коллекция древлехранилища...

Но мне кажется, что во все времена символом Русского музея был "Последний день Помпеи" Брюллова...

Владимир Гусев: Не знаю, для меня "визитной карточкой" нашего музея является икона "Ангел Злотые власы". В ней слились отблески византийской культуры и даже искусства Римской империи и в то же время начало русского православия. А если говорить о моих личных пристрастиях, то это Серебряный век, время, когда художественная форма уже стала частью содержания, но еще не была самодостаточна.

До того как возглавить музей каким направлением искусства вы занимались как ученый?

Владимир Гусев: Отечественной монументальной скульптурой.

Которой сегодня как будто и не существует.

Владимир Гусев: Да, потому что монументальное искусство всегда рассматривалось как средство агитации и пропаганды прежде всего. А сегодня искусство обрело иные функции. Прежде оно было учебником жизни или ее украшением. Сегодня оно прежде всего или показатель престижа, или раздражитель, провокатор...

Почему сегодня все становится провокацией - от заголовка статьи до инсталляции?

Владимир Гусев: Если в обществе есть какая-то болезнь, то искусство эту болезнь отражает. И стремление к провокативности, на мой взгляд, это реакция и на агрессию, и на избыток визуальной и шумовой информации. К тому же искусство во многом сегодня - это рынок. Приезжаешь на большие выставки современного искусства - в Швейцарию или США, и слышишь, что обсуждают знатоки. Думаете, художественные достоинства того или иного произведения? Нет. "Сегодня художник такой-то продался за 80 тысяч евро, а в прошлом году всего за 40. Как здорово скакнул!" И к каждому художнику уже привязан такой ценник...

Директор британского Музея Виктории и Альберта Мартин Рот убежден, что музеи должны находиться на самообеспечении и самостоятельно определять свою культурную политику. А как вы считаете, независимость музея его благо или крест?

Владимир Гусев: Конечно, нам нравится ощущать себя хозяевами ситуации, самим определять выставочную политику. За постсоветское время мы научились не быть иждивенцами. И все-таки в каком-то объеме государственное финансирование необходимо. Ведь у нас нет таких частных капиталов, как в Америке, где практически не существует государственных музеев.

Вы принимали участие в разработке программы "Основы государственной культурной политики"?

Владимир Гусев: Я не мастер в сочинении законов. И вообще, как я представляю себе основы государственной политики в области культуры? Культура - это то, что когда-то превратило стадо в человеческое общество. Поэтому во взаимоотношениях государства и культуры скорее культура должна определять свое отношение к государству, а не наоборот. Вся государственная политика в области культуры, как мне кажется, должна сводиться к одному - финансированию культуры.

Но ни одна наша выставка за рубежом не финансируется государством. Если мы хотим изменить отношение к себе, надо показывать свое искусство, свою культуру. Извините, что я все о деньгах, но наболело... Тем более что сейчас мы работаем над созданием филиала Русского музея на Кубе и хотелось бы, чтобы государство тоже в этом поучаствовало.

Решили расширить зону влияния уже и по ту сторону Атлантического океана?

Владимир Гусев: Да. Но у нас нет захватнического блеска в глазах и желания открыть как можно больше филиалов. Нас интересует не количество, качество. Ведь что такое новый филиал - это сотни тысяч евро на транспорт, страховку, сопровождение. На подготовку будущих сотрудников филиала, ведь мало развешать картины по стенкам, надо же и объяснить, например, что такое боярский цикл Маковского. Это и организация магазинов музейных сувениров, и интернет-магазинов. В общем, целый пласт работы...

Однако вернемся к Острову свободы.

То, что вы хотите сделать в Гаване, напоминает о том, что в древнегреческом мире музеумы были именно философско-культурными и познавательными центрами. Сейчас мы музей воспринимаем как хранилище и место экспозиции. А как вам видится музей будущего?

Владимир Гусев: Вы знаете, сегодня такая ситуация в мире, что прогнозировать приходится с некоторой осторожностью. Мы видим, как разрушаются музеи, как уничтожаются уникальные коллекции, как кувалдой разбиваются памятники скульптуры. Как все сводится к рентабельности, а ведь очевидно, что ценность каких-то вещей в культуре и искусстве далеко не всегда измеряется экономической эффективностью. Плохо, когда артефакты становятся предметом для политического спора, как это случилось с золотом скифов (коллекция, находившаяся в Крыму до присоединения острова к России, отправилась на экспозицию в Амстердам; сейчас на нее претендуют и Крым, и Украина. - Ред.) Поэтому мне хотелось бы помечтать о том, чтобы в будущем вообще осталось место для музеев.
Автор
Текст: Елена Боброва
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе