Do you speak, russian?

На фестивале независимого кино «Санденс» сразу несколько картин представили новый образ русского – без матрешки и балалайки

Американский фестиваль независимого кино «Санденс», проходящий в городе Парк-Сити, очень похож на своего создателя, Роберта Редфорда. С одной стороны, Редфорд красавчик и очень нравится зрителям. С другой - он по уши в политике и считает, что если не говорить о важных вещах: о войне, насилии, гражданской ответственности, - то мир не сдвинется с места. А его, конечно, надо сдвигать. Фестиваль ведет себя так же. С одной стороны, он для зрителей. Полные залы, люди стоят по два часа с семи утра в очереди за билетами. С другой стороны, «Санденс» весьма интересуется политикой и известен очень сильной документальной конкурсной программой. 


Россия участвовала в этом фестивале не однажды, а в 2008 году режиссер Анна Меликян даже получила на «Санденсе» приз за режиссуру в конкурсе «Иностранные художественные фильмы» - ее «Русалка» тогда была одним из безусловных хитов. В этом году российских художественных фильмов в основном конкурсе нет. Есть одна документальная копродукция - «Уроки русского» Андрея Некрасова и Ольги Конской. И есть еще пара фильмов, которые рассказывают американцам о том, что такое сегодняшние независимые россияне. Все отлично укладывается в рамки объявленной на самом высоком уровне «перезагрузки». 

Стереотип о медведях на московских улицах остался в тех же временах, куда канули злобные американцы в цилиндрах, персонажи советских карикатур. На смену медведям пришло другое клише - мафиозные быки 1990-х, гуляющие по современному кинематографу, от «Порока на экспорт» Дэвида Кроненберга до «Воображариума доктора Парнаса» Терри Гильяма. На прошлогоднем «Санденсе» показали фильм «Замерзшие души» Софи Бартс, в котором душу героя крадет русская мафия и ему приходится ехать за душой в Петербург. Что еще бывает русским? Водка, матрешка, ушанка. 

Робин Хессман в фильме «Моя перестройка» из конкурсной документальной программы попыталась сломать американские стереотипы, показав повседневную жизнь нескольких российских семей. Водка в кадре, конечно, есть, но многие американцы, посмотрев «Перестройку», признавались, что полностью изменили свое мнение о России. «Их тоже в детстве учили, что существует какая-то нависающая над миром угроза и что эта угроза - мы, - удивлялся немолодой мужик после фильма. - А нас точно теми же словами учили, что угроза - они. Мы очень похожи. Я подружился с этими людьми». 

Это один из немногих фильмов, в которых история нашей страны не выглядит ни окаменевшим занудством из учебника истории, ни истерическим всхлипом, как в телерепортажах. Это сказка о прекрасном пионерском детстве, очень разной юности (один из героев хотел вступить в партию, другой был диссидентом, третья - конформистом), о танках и надеждах 1991-го и неверии 2008-го. 

«Моя перестройка» - теплое, даже нежное кино о нескольких бывших одноклассниках, которые вошли в эпоху горбачевской перестройки 20-летними, а сейчас, когда им за сорок, каждый из них живет как может. Руслан играет в переходе и дает уроки банджо; Андрей открывает семнадцатый магазин дорогих французских мужских рубашек; Ольга чинит бильярдные столы и пытается сохранить былую красоту; а семейная пара Борис и Люба - пожалуй, главные герои фильма - преподает в 57-й школе, одной из самых известных московских школ. 

Робин Хессман прожила в России много лет, впервые приехала еще в СССР - в 1991 году, училась во ВГИКе, а сейчас курирует документальную программу кинофестиваля «Амфест». Она знает российскую жизнь изнутри и признается, что, конечно, уже не может объективно оценивать то, что попало в кадр. Для нее в московском быте нет ничего странного или удивительного, а американцы ему поражались. «Нет такого, что американцы как-то плохо или хорошо думают о России, - говорит Робин. - Они вообще о ней не думают. Нужно больше им рассказывать о России». 

Три героя «Перестройки» - учитель Борис Меерсон, его жена Люба и сын Марк - приехали в Парк-Сити на премьеру фильма, ходили по городу в красных фанатских шарфиках с надписью «My perestroika». Красный - это все-таки тоже клише, из того же ряда, где медведи-водка-матрешка-ушанка. Зрители после фильма спрашивали героев, не страшно ли им смотреть в будущее. Рождается новый стереотип: сегодняшний русский - это тот, кому должно быть страшно. 

Эту идею поддерживает фильм «Уроки русского» Андрея Некрасова и Ольги Конской - расследование августовских событий 2008 года. Фильм рассказывает о русско-грузинских отношениях - не только о войне 2008-го, но и об абхазском конфликте 1990-х. Авторы едут на российско-грузинскую границу с разных сторон: Ольга - с российской, Андрей - с грузинской. По дороге разговаривают со свидетелями событий, пересылают друг другу отснятый материал, ищут правду. Потом, монтируя фильм, понимают, что надо разобраться и с ложью государственных каналов (один из самых сильных моментов картины - покадровый разбор российских телесюжетов, в которых в пропагандистских целях обрабатывали видеоматериал на компьютере), и с истоками проблемы. Они цитируют Льва Толстого, берут интервью у свидетелей давнего абхазского конфликта, и Россия в фильме предстает разболтанным чудовищем, пожирающим все, что движется не в ту сторону. 

Это очень личный фильм, и его можно упрекнуть лишь в некоторой манипуляции зрителем, своеобразном эмоциональном шантаже. Материал «Уроков русского» и так говорит сам за себя, но когда на свидетельства очевидцев наложена трагическая музыка, это снижает доверие к фильму. Когда авторы приводят слова Путина и доказывают, что они не имеют отношения к действительности, - это честная работа. Но когда при этом на экране Путин застывает, искривившись в зверином оскале, - это прием советской пропаганды. Сам Некрасов в одном из интервью сказал, что снял политический фильм, но надеется, что его пропагандой назвать нельзя. Но фильм, претендуя на объективный показ действительности, оказывается предельно субъективным. 

Русская водка льется в сюрреалистической черно-белой притче эстонца Вейко Ыунпуу «Искушение святого Тони», представленной в конкурсной программе «Санденса». Этот фильм приехала представлять актриса Равшана Куркова, она сыграла роль русской возлюбленной героя. Куркова известна прежде всего работами в фильмах «Мертвые дочери» и «Три девушки», в сериалах «Барвиха», «Офицеры» и «Глухарь». «Искушение» - кино совершенно иного уровня, и Равшана в нем абсолютно органична. Это страшный, давящий фильм о чудаковатом Тони, который изо всех сил пытается быть хорошим, но все глубже проваливается в тоскливый ужас окружающего мира. В этом мире полицейский медленно раздевается на допросе, а женщин выбирают, как лобстеров. Героиню Равшаны Тони случайно спасает от полиции. Отец героини вечно пьян, и она постепенно врастает в этот мутный мир. Равшана объясняет, почему Ыунпуу выбрал именно ее: «Нужен был кто-то, кто выбивался бы из фильма, моя героиня - она почти как инопланетянка». 

Наверное, героиня могла быть любой национальности. Фильм - это чистый Вавилон, в котором цитаты из Феллини соседствуют с пазолиниевской отстраненной болезненностью и каждый говорит на своем языке: кто по-эстонски, кто по-русски, кто по-немецки, кто по-французски (в фильме появляется великий французский актер Дени Лаван), но все пока еще понимают друг друга. За свою дебютную работу «Осенний бал» Вейко Ыунпуу получил приз конкурса «Горизонты» Венецианского кинофестиваля; «Искушение святого Тони» - его вторая полнометражная лента. По определению Равшаны, это фильм о том, что в современном обществе невозможно быть хорошим. Даже если ты праведник, тебе придется кого-нибудь сожрать, потому что так устроена жизнь. Сама Равшана с таким взглядом на мир не согласна: «Достаточно пессимистичная идея. Герой - чудаковатый, странный товарищ, но в нем много света. И то, что он превращается в чудовище, - я даже возмущена, скажу вам честно... Но Вейко показал в этой картине апатию современного мира». 

Фильм обладает такой энергетикой, что на санденсовской премьере в самой середине картины, как раз на границе между легким абсурдом и полным беспределом, засвиристела пожарная тревога, замигали лампочки по всему залу, но некоторые зрители решили, что это просто спецэффект, подчеркивающий явную невыносимость бытия. 

Стереотипы, возможно, не имеют никакого отношения к действительности, но много говорят о главных эмоциях, которые страна транслирует во внешний мир. Гордость, страх, бесшабашность, соглашательство, угроза. Сегодня, похоже, постепенно складывается новый, постмафиозный образ «стандартного русского» - покорного, но грозного. Без ушанки.

Ксения Рождественская

Русский Newsweek
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе