«Эффект Набокова». Строгость и чудачества набокова на лекциях в Америке.

"Я американский писатель, рожденный в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию".

3 февраля 1954 года Владимир Набоков написал Джеймсу Лафлину (James Laughlin), основателю издательства New Directions: «Не интересует ли Вас бомба замедленного действия, которую я только что закончил собирать? Это роман из 459 машинописных страниц». Речь шла о «Лолите» — истории сексуальной эксплуатации 12-летней девочки немолодым педофилом.

Набоков был прав — роман действительно оказался бомбой замедленного действия. Он пять лет не издавался в Америке, его угрожали запретить, а автора и издателя — отправить в тюрьму. Наконец, когда в ноябре 1959 года «Лолита» все же вышла в США, последовал настоящий взрыв. Ведущий критик New York Times Орвилл Прескотт (Orville Prescott) возмущенно назвал ее «омерзительной, высоколобой порнографией».

Несмотря на огромные потоки возмущения и негодования со стороны критиков и общественности, роман очень быстро стал бестселлером. А писателю Набокову уже можно было не работать и заниматься исключительно тем, что он любил больше всего — коллекционировать бабочек. Вот так, «американский писатель русского происхождения», покорив всех своей «Лолитой», превратился из безвестного преподавателя провинциального колледжа в живого классика. К нему пришла слава, успех, мировое признание и финансовое благосостояние, к которым он так долго шел. Этот путь был действительно долгим:

В апреле 1919 года, перед захватом Крыма большевиками, семья Набоковых навсегда покинула Россию, оставив большевикам огромное миллионное состояние, недвижимость… (За 3 года до эмиграции, осенью 1916, за год до Октябрьской революции Владимир Набоков получил имение Рождествено и миллионное наследство от Василия Ивановича Рукавишникова, дяди со стороны матери.)
 
В эмиграции в Европе он 20 лет жил почти что в бедности, поддерживая себя и семью практически одними частными уроками тенниса, языков и бокса.

В 1925 году Набоков женится на Вере Слоним, петербурженке из еврейско-русской семьи. В 1934-м у Набокова родился единственный сын Дмитрий. В 1936 году жена Набокова была уволена с работы в результате усиления антисемитской кампании в стране. В 1937 году Набоковы уезжают во Францию и поселяются в Париже. В мае 1940 года Набоковы бегут из Парижа от наступающих немецких войск и переезжают в США последним рейсом пассажирского лайнера «Champlain».

Набоков прибыл в Америку, когда ему было уже 40 лет — без перспектив и без гроша в кармане. Но он никогда не отчаивался.

«В новой, волшебной земле» на литературные гонорары прожить было нельзя. Нужна была постоянная работа. Набоков активно искал преподавательскую работу и предлагал свой курс многим университетам.

Интерес к нему проявил только женский колледж Уэлсли. Пробный двухнедельный курс понравился, и специально для Набокова была учреждена внештатная должность по сравнительному литературоведению: с ним подписали контракт на один учебный год — 1941/42.

Набоков проработал в Уэлсли около семи лет, но постоянного места так и не получил: всегда существовала угроза, что работу не продлят.

Уже после смерти Набокова были опубликованы его лекции, составившие три тома: «Лекции по русской литературе», «Лекции по зарубежной литературе», «Лекции о «Дон-Кихоте». Это, возможно, одна из самых интересных частей набоковского наследия, потому что взгляды на литературу, излагаемые в этих лекциях, весьма оригинальны и далеки от традиционных. Ему удавалось заразить студентов своей страстной любовью к литературе.

Он имел склонность к внешним эффектам; один из его бывших студентов вспоминал такой случай, назвав его «эффект Набокова»:

«…Внезапно Набоков прервал лекцию, прошел, не говоря ни слова, по эстраде и выключил три лампы под потолком. Затем он спустился по ступенькам — их было пять или шесть — в зал, тяжело прошествовал по всему проходу между рядами, провожаемый изумленным поворотом двух сотен голов, и молча опустил шторы на трех или четырех больших окнах: Зал погрузился во тьму.

Набоков возвратился к эстраде, поднялся по ступенькам и подошел к выключателям. «На небосводе русской литературы, — объявил он, — это Пушкин» — вспыхнула лампа в дальнем левом углу нашего планетария.

«Это Гоголь!» — вспыхнула лампа посередине зала.

«Это Чехов!» — вспыхнула лампа справа.

Затем Набоков снова спустился с эстрады, направился к центральному окну и отцепил штору, которая с громким стуком взлетела вверх: «Бам!» Как по волшебству в аудиторию ворвался широкий плотный луч солнечного света. «А это Толстой!», — прогремел Набоков».

В аудиторию Набоков приходил в рваных теннисных тапочках и зачитывал куски из своего романа «Истинная жизнь Себастьяна Найта». Подход у Набокова был самый что ни на есть антиамериканский: он призывал своих студентов думать не об успехе, а о бессмертии и объяснял, что считаться с запросами публики может только не уважающий себя писатель.

За лекции в Стэнфорде Набоков получил 800 долларов, немалые по тем временам деньги. За издание своего «Себастьяна Найта» он получил всего 150 . В Уэлсли Набоков ездил дважды в неделю и преподавал двум группам по четыре часа подряд. Набоков мечтал о преподавании в Гарварде, но все попытки получить приглашение окончились неудачей. Не исключено, что одной из причин были напряженные отношения Набокова с известным лингвистом Романом Якобсоном, который преподавал в Гарварде. Якобсон возражал против приглашения Набокова и говорил, что для преподавания литературы вовсе не нужен писатель: не будете же вы для преподавания зоологии приглашать слона…

Набоков продолжал преподавать в Уэлсли, но понимал, что незачем приколачивать гвозди золотыми часами. О том как Набоков преподавал, осталось довольно много свидетельств. Трое его студентов впоследствии стали известными набоковедами. Набоков учил студентов читать книги, а не рассуждать об идеях, заключенных в этих книгах. Он требовал досконального знания текстов. У студента, не ответившего на вопрос, какие обои были в спальне Каренина, не было шансов получить положительную оценку.

Набоков настаивал на том, что хороший писатель дает урок «стиля, а не сопереживания». Надо отложить вовсе социологические, философские и прочие авторские идеи и общественные взгляды. Интереса достойны структуры, тематические линии и их пересечения, стиль, поэзия. «Люблю литературу и не терплю примеси к ней». Идеи, политика, духовные запросы, религия — все это примеси, которые не должны интересовать читателя.

Для курса европейской литературы Набоков выбирал материал сам. Курс русской литературы в обязательном порядке включал ненавистного Достоевского и антипатичного Горького. Пожалуй, с такой же неприязнью, как к Достоевскому, Набоков относился только к Фрейду, которого иначе как венским шарлатаном не называл. Некоторые студенты не выдерживали издевательств Набокова над любимыми писателями, и дело доходило до прямых конфликтов. Бывало, что кто-то из студентов демонстративно покидал аудиторию посреди лекции , услышав, что Томас Манн или Рильке — литературные ничтожества.

Набоков требовал, чтобы студенты всегда занимали одни и те же места. Перед лекцией он объявлял, что у него запрещается «разговаривать, курить, вязать, читать газеты, спать». Влюбленные парочки на время лекции должны были разлучаться. На экзамене посещение туалета разрешалось только по справке от врача, удостоверяющей желудочное расстройство.

Но все эти строгости и даже чудачества ничуть не мешали его популярности среди студентов.

Зал на его лекциях был всегда полон. Набоков никогда не импровизировал: каждая лекция готовилась заранее, и Набоков зачитывал текст, перекладывая листочки. Он даже хотел включать магнитофон с записанной лекцией, но руководство кафедры было против.

Последняя лекция в Корнельском университете состоялась 19 января 1959 года. И на этом закончилась американская трудовая деятельность Владимира Набокова.

Вечный Одиссей, знающий, что возвращение домой для него невозможно, он покинул Итаку и 29 сентября на французском лайнере «Либертэ» отправился в Европу, к своим последним берегам, чтобы отныне полностью принадлежать литературе и энтомологии.


(Из сборника «Pro et contra», книги С. Шифф «Вера»)
Автор
Graf Montecristo
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе