«С такой любовью Россию могут снимать только немцы»

Сергей Сумленный, бывший корреспондент «Эксперта» в Германии, выпустил книгу о немецких СМИ — и рассказал «Воздуху» о том, как медиа в Германии отвоевали себе свободу и как они смотрят на Россию.

Фотография: Семен Кац

Почему именно Германия стала предметом ваших исследований? Как вы ее выбрали?

Я ее не выбирал, так получилось случайно. Я хотел быть арабистом и заниматься Ближним Востоком, но не смог поступить в ИСАА и пошел на журфак МГУ. Мне тогда было 17 лет, я был совсем зеленый, не очень умел обращаться с документами и неправильно заполнил анкету, в которой указывалось, какой язык я хочу учить. В итоге неожиданно для себя оказался определен на немецкий язык. Менять что-то было поздно, пришлось учить его с нуля, но мне он быстро понравился. А, изучая язык, невозможно не начать изучать страну. Я поехал на практику в Германию, начал работать в московском бюро немецкой медиакомпании ARD, потом спецкором «Эксперта» — и так как-то все само собой завертелось, о чем я сейчас совершенно не жалею.

Вы можете назвать себя германофилом?

Я не знаю, что это такое. Несомненно, немецкий подход к устройству общества мне близок и понятен. Но это не значит, что я полностью одобряю все, что происходит в стране, — как и любой из немцев. Никто не ругает Германию так самозабвенно и жестко, как сами немцы. Достаточно открыть немецкие газеты, чтобы понять, что Германия катится в тартарары и завтра погибнет. Это любимая их тема, особенно в августе, когда не о чем писать. Пенсионная система разрушена, медицинская система вот-вот исчезнет, и даже рекордные доходы и налоговые сборы — это серьезнейшая проблема, потому что непонятно, куда девать эти деньги.


Поговорим как раз о газетах. «Немецкий формат», ваша новая книга о послевоенной истории немецких медиа, — это продолжение «Немецкой системы», которая описывала современную Германию? Что их объединяет, кроме дизайна обложек?

Это очень разные книги. На самом деле «Немецкий формат» был написан значительно раньше «Системы», по сути, это гораздо более узкоспециализированная, практически научная монография. В 2004–2005 годах я защитил диссертацию по политическим наукам в РАН, тогда я изучал развитие западногерманских СМИ сразу после войны. Смотрите, вот 1945 год, одномоментно происходит слом всех политических, властных, общественных и прочих структур. Страна потерпела военное поражение и перестала существовать. На ее территории оккупационные власти стали создавать новые структуры управления, информирования, СМИ — в разных зонах по разным моделям. Через 40 лет на территории Западной Германии появилась одна из самых мощных в Европе медиасистем; на сегодняшний день, наверное, самая мощная. Параллельно со СМИ формировались и немецкие органы власти. Какое-то время они находились под контролем союзников, потом их отпустили — сначала потихоньку, потом полностью в свободное плавание. Эти политические, экономические, социальные силы начали выяснять между собой отношения: где кончаются права одного и права другого, что может делать журналист, может ли власть диктовать условия СМИ, могут ли существовать СМИ, управляемые органами власти. Тогда еще не было понятно, что СМИ могут с обществом делать. Ясно, что в Германии, с их опытом жесточайшей пропаганды в СМИ при нацистах, союзники пытались дуть на воду и избежать этого.

В чем заключалась разница подходов союзников?

Ну, к примеру, вот британский и американский подход к газетам. Одни говорили, что должно быть как можно больше газет у каждой партии, а другие — нет, у нас бумаги мало, поэтому вместо пяти захудалых газет лучше сделать одну сильную, но мы добьемся того, чтобы в ней были представители всех партий. Год за годом это все развивалось, в 1949-м разрешили уже и издателям, выпускавшим газеты при нацистах, издавать снова свои газеты. Потом появилось телевидение, рынок стал расти, наметился конфликт между газетами и федеральной властью, которая хотела поставить СМИ под свой контроль.


Сергей Сумленный долгое время был специальным корреспондентом журнала «Эксперт» в Германии, однако в этом году он из журналистики ушел — и работает руководителем направления по связям с общественностью в компании Russia Consulting.

Фотография: Семен Кац

За счет чего в этом конфликте победили медиа?

За счет объединения, за счет того, что у них была четкая и понятная позиция: «Мы выступаем с патриотических позиций, мы стремимся усилить обороноспособность страны, а не подорвать ее». В принципе, эта концепция немецкой свободы слова, появившаяся после войны, испытала влияние со стороны англосаксонской медиаконцепции: СМИ являются стражами демократии, их задача — информировать общество, журналист должен быть максимально объективен и представлять разные точки зрения; журналист должен обладать определенной защитой в рамках выполнения своей функции — его, к примеру, нельзя заставить раскрыть источники, его компьютер неприкосновенен. В Германии так и не создано ни одно государственное СМИ. Есть решение конституционного суда, которое запрещает правительству создавать телеканалы.

Понятно, что свобода СМИ — это та вещь, которую надо постоянно защищать. Понятно, что всегда есть попытки через рекламу или еще как-то повлиять на политику СМИ. Это вопрос постоянного осознания журналистами своих задач. Первая попытка поставить журналистов под контроль была предпринята в 1953 году, когда канцлер Аденауэр хотел создать совет по моральному контролю за СМИ — под предлогом, что они могут писать всякие аморальные вещи. Редактора газет и журналов тогда переполошились и быстро создали свой совет по СМИ, орган саморегулирования печатной сферы, который может выносить решения по морально-этическим вопросам. К примеру, если немецкие СМИ снимут вас чихающим на пресс-конференции, написав, что вы национальный аллерген, вы можете обратиться в этот совет, и он вынесет квалифицирующее решение — нарушены были ваши права или нет. Его решения не обязательны, у него нет полномочий принудить к чему-либо газету или телеканал. Но у него такой высокий моральный авторитет, что в большинстве случаев эти решения выполняются. В 1953 году журналисты создали этот совет быстрее властей и сказали им: «Ребята, стоп, мы уже все сделали».

Как медиа ГДР после объединения встраивались в устоявшуюся западногерманскую систему? Что стало с газетами — они закрылись?

Какие-то остались, какие-то закрылись. Некоторые вполне успешно существуют, с тиражами, которые российским газетам и не снились.

Frankfurter Allgemeine Zeitung — редкий пример общенациональной газеты в Германии (тираж — 382000)

Ну они как выглядят? Как «Советская Россия»?

Нет, там была часть партийной прессы, которая более-менее трансформировалась. А другие газеты стали обычными региональными со своими региональными темами — новости, мировые новости, новости региона и так далее. Германия вообще страна очень сильной региональной прессы с большими тиражами, федеральные газеты можно пересчитать по пальцам одной руки.

В «Немецкой системе» вы подробно пишете об однобоком освещении событий в России немецкими СМИ.

Я пишу не столько про однобокое освещение, сколько про освещение, которое может при взгляде из России казаться необычным, а кому-то и предвзятым. Казаться, подчеркиваю.

Так все-таки немецкие медиа под одним углом смотрят на Россию — или нет?

Нет, нет, конечно же, есть разные подходы к России. Просто чтобы это видеть, нужно немного быть интегрированным в немецкий контекст дискуссии. Наверное, если взять статью о какой-то теме в «Коммерсанте», «Ведомостях», «Профиле» или «Эксперте», для немецкого читателя покажется, что это одно и то же, хотя, если читать из России, видны совсем разные подходы. Любой корреспондент, который находится в одной стране и должен писать про нее для другой страны, находится между несколькими Сциллами и Харибдами — это я знаю по своему опыту. Первое — ты должен писать про что-то неклишированное, но при этом узнаваемое. Вам нужно найти тему, которая будет достаточно репрезентативна, интересна читателю и нова, но одновременно отвечать его уже сложившимся представлениям. Вторая проблема — вы должны написать заметку точно, информативно, избежав упрощений, но вы не можете описать сложную проблему на одной полосе, не упростив ее.

Тем не менее как можно описать взгляд немецких медиа на Россию?

У Германии, как у СМИ, так и у общества в отношении к России очень большая эмоциональная заряженность. Россия много-много десятков и сотен лет очаровывает немцев. Россия — это страна просторов, загадочной русской души; меховая шапка, заснеженная степь. Это очаровывает немецких бизнесменов, туристов, поэтов. У Райнера Марии Рильке есть целый рассказ о том, что Россия граничит с Богом — только немец мог такое сказать. С другой стороны, к России применяются гораздо более критические оценки, чем к странам, с которыми менее эмоциональные отношения. Она, конечно, попадает чаще в выпуски новостей — Россия просто больше и важнее.

Понятно, что, если идет такое описание, возникает опасность и клиширования, и упрощения, и чего-то, что кажется русским читателям необъективным (но это ведь не для них написанный материал, они вообще могут неправильно истолковать его). Но опять же: если сравнивать немецкие заметки о России и немецкие заметки о Германии, о Германии они гораздо критичнее. В ситуациях же острых политических кризисов в немецких СМИ очень сильно разделяются позиции. Есть заметки, которые очень жестко критикуют Россию, есть заметки, которые четко встают на сторону российской официальной точки зрения.


Одновременно с «Немецким форматом» вышло уже третье переиздание «Немецкой системы» — книги Сумленного о том, как устроена жизнь в Германии

Фотография: Семен Кац

Так же было в ходе освещения ситуации в Крыму и всех последних событий?

Да, я часто наблюдал это. Экс-канцлер Гельмут Шмидт, это такой неоспоримый патриарх немецкой политики, ее моральный компас, в интервью очень четко заявил, что понимает мотивы России. Это, в свою очередь, вызвало волну поддержки и критики его слов. Главный редактор Handelsblatt, главной экономической газеты, в самом начале кризиса написал большую заметку, в которой сообщил, что позиция России, с его точки зрения, верна. В журнале Focus работает Борис Райтшустер, который много лет был московским корреспондентом, сейчас живет в Берлине, но продолжает писать про Россию, — и он занимает жестко критическую позицию по отношению к политике Кремля. Но одновременно в том же Focus была опубликована большая заметка другого их постоянного автора, в которой он говорит, что вся эта критика неправомерна, что с Россией сейчас иметь дело гораздо лучше, чем когда бы то ни было за всю ее историю.

В Германии очень много СМИ и очень много позиций, и даже в рамках одного СМИ публикуются разные позиции. Например, те, кто жестко критикует Россию, упрекают немецкие ток-шоу в том, что для разговора об этом конфликте туда якобы приглашают только людей, симпатизирующих России. Тут мы имеем дело с интересным феноменом оценки ситуации в медиа. Есть многократно социологически описанный феномен, который заключается в том, что люди, описывая содержание СМИ, либо приписывают им излишнее согласие со своей позицией, либо наоборот — любое более-менее объективное отражение реальности в случае накаленного конфликта понимают как подыгрывание противнику. Здесь мы вступаем на зыбкую почву эмоциональных оценок. Оценить объективность тут можно только научными социологическими методами, контент-анализом.

А каковы настроения немецкого бизнеса относительно России в свете всех этих событий?

Россию с Германией связывают очень глубокие бизнес-отношения, многолетние, многовековые. Немецкие компании работали в России еще до революции, огромное количество немецких работников, инженеров, бизнесменов жили здесь еще тогда. Немецкие переселенцы приезжали сюда по призыву короны еще в конце XVIII века. Сейчас в России работают более шести тысяч немецких компаний. Это компании, которые приходят сюда не за быстрым рублем: пришли, конъюнктура ухудшилась, они ушли. Приходя сюда, особенно в случае среднего бизнеса, они строят планы на 15–20 лет вперед. Речь может идти о временной турбулентности, но мне не известна ни одна немецкая компания, которая сейчас всерьез рассматривала бы уход из России. Максимум, что может случиться с ними, — остановка запланированных инвестиций и перенос их на несколько месяцев.

Обложка журнала Focus, одного из трех самых популярных общественно-политических еженедельников Германии (тираж — 504226)

То есть конъюнктура конкретного дня их не сильно интересует?

Нет, немецкие компании не живут квартальными отчетами. Самый простой пример, смотрите: компания сидит в провинции, в каком-нибудь вюртембергском городке; вам надо прилететь во Франкфурт, потом на поезде доехать до Штутгарта, потом на электричке добраться до маленького городка на 2000 жителей, в котором стоит заводик на 200 человек. А хозяин этого завода, всю жизнь им владевший (потому что получил его в наследство от отца), в потертом пиджаке и не новых ботинках, который ездит на «Гольфе» или даже на велосипеде, владеет компанией, которая контролирует 40% рынка карданных валов. Это классическая ситуация для Германии, там есть понятие hidden champion, которым описываются такие компании. Это очень важный сектор немецкой экономики, и это абсолютно другой подход к производству. Если такие люди приходят куда-то что-то делать, то не потому, что сейчас курс валюты интересный и можно за полгода что-то на этом курсе получить. Нет, они приходят, потому что знают, что еще их сын будет этим заводом руководить. Но они очень долго думают, идти куда-то или нет. Поэтому немецкие компании, работающие в России, приходят сюда надолго.

Возвращаясь к освещению российских событий немецкими СМИ — восприятие России немцами меняется в зависимости от того, как СМИ освещают здешнюю повестку дня?

Понимаете, тут есть разные тренды. Есть конфликт, СМИ о нем пишут, и обычному человеку негде взять информацию об этом событии, кроме как из СМИ. Случился конфликт в Руанде или в Мексике, или в Корее — вы же не можете узнать о нем ниоткуда, кроме СМИ. Вы не можете полететь в Малайзию и узнать на месте, как там дела с поиском «боинга», даже если вам это очень интересно. Вы можете почитать форумы, но вы не знаете, кто туда пишет. А СМИ имеют некое общественное задание, вы знаете, что это за редакция, вы надеетесь на то, что они соблюдают некие нормы журналистской ответственности, и т.д. Поэтому в краткосрочных событиях люди очень зависят от СМИ, от того, как они подают информацию. Журналисты тоже могут поддаваться эмоциональной заряженности. Это четко видно было по ряду последних скандалов в Германии, когда СМИ сначала реагировали эмоционально, раздували все, а потом выяснялось, что ничего особенного-то и не было. Но первая реакция была такой, потому что там тоже работают люди и они тоже подвержены эмоциям.

А долгосрочный тренд отношения к России меняется?

Я не могу себе представить, чтобы немецкие телеканалы перестали делать выдающиеся фильмы про российскую природу. Лучший, на мой взгляд, телефильм о российской природе был снят каналом NDR. В России его показывали под названием «Россия от края до края» — фантастической красоты съемки, невероятная эмоциональная заряженность, фильм снят с такой любовью, с какой Россию могут снимать только немцы. Это то, что в Германии всегда будет продаваться хорошо, — независимо от политической ситуации воодушевление от российских просторов, снегов, загадочной, огромной страны, которая лежит в двух часах лета от Берлина, оно совершенно непреходяще в Германии

Павел Грозный

Афиша-Воздух

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе