Максим Соколов: На смерть Джобса

Когда В. В. Маяковский писал: «Стала величайшим коммунистом-организатором даже сама ильичева смерть», он, похоже, наряду с прочим, выражал еще и искреннее удивление большевиков по поводу столь сильной и столь массовой скорби.

Все-таки скорая кончина Ленина стала для большевицкой верхушки очевидной еще в 1922 г.: один удар за другим – это не шутка, с другой стороны, в их опыте – да и ни в чьем опыте на ту пору – вообще не было случаев массовой скорби такого масштаба. К кончине правителей было принято относиться с прискорбием, но спокойно – такова жизнь, что же делать, тогда как в отношении к смерти Ленина такой смиренный взгляд был мало представлен.


В случае с кончиной С. Джобса можно отметить столь же беспрецедентный эффект. Покойный был искусным (иные даже считают, что гениальным) дизайнером и успешным дельцом, чутко угадывавшим потребности рынка и умевшим продавать свои изобретения. Но и талантливых изобретателей, и успешных дельцов, и людей, сочетавших эти качества, в истории довольно. При этом некоторые внедренные ими изобретения столь улучшили людской быт, что теперь трудно представить, как можно было жить без них. Электричество – это начать с того, что кнопки коснешься рукой – сам зажигается свет. Когда вследствие неполадок свет не зажигается, люди огорчаются до чрезвычайности. Можно вспомнить про медицинский наркоз – попробуйте лечь под нож оператора без наркоза, в лучшем случае приняв стакан водки. Успехи гигиены не менее благодетельны, а был еще сперва проволочный, затем беспроволочный телеграф, есть еще система пассажирских воздушных сообщений, есть еще много бытовых новшеств, улучшающих жизнь (навскидку – банкоматы и платежные терминалы). Но ни благодарной памяти о давно преставившихся, ни скорби о новопреставленных изобретателях и организаторах производства мы en masse совершенно не наблюдали. Отношение к вполне известным по имени создателям замечательных бытовых удобств последних полутора веков примерно такое же, как к безвестным изобретателям колеса или письменности.


Что колесо, что электричество в проводах, что новокаин при сверлении зуба – это как природный дар. И в этом смысле новопреставленный Джобс – первенец принципиально иного отношения к личности того, кто улучшил быт. О нем говорят и о нем скорбят, как о лично близком и дорогом человеке, а некоторые добавляют даже, что он всю их жизнь изменил.


Возражая насчет беспрецедентности, можно, конечно, указать на случаи искренней личной скорби по поводу кончины того же Ленина, а потом и Сталина. Хоть они обезболивания не изобрели и даже совсем наоборот, но в немалой социальной изобретательности им не откажешь – вот вам и скорбь о великих политических изобретателях и дельцах. Оно, вроде бы, и так, но слово «политических» сильно меняет смысл. Политика всегда с неизбежностью есть чудо, тайна и авторитет – и как же тут не взяться эмоциям. Тогда как в пишущей машинке, хотя бы сильно усовершенствованной, попутно играющей музыку, показывающей движущиеся цветные картинки и еще много чего делающей, – в ней-то откуда чудо, тайна и авторитет? Эдак чудо и тайну можно усмотреть и в стереофоническом унитазе.


Возможно, вместо Ленина и Сталина лучше было бы привести пример Гагарина. Политики там было гораздо меньше, любовь к нему базировалась никак не на лжи и не на терроре, опять же с Джобсом его роднит то, что кого любят боги, тот умирает молодым (при нынешних успехах медицины, да еще когда речь идет об одном из богатейших людей мира, смерть в 56 лет – это, конечно же, молодым). Когда тут явно ощущается рок, понятна особая сила эмоций. Но и тут есть разница. Гагарин воплотил действительно тысячелетнюю мечту человечества о бесконечном прогрессе или хотя бы его иллюзии: «И Тула не будет пределом земли». Тогда как джобсовский айпад более соответствует серебряному блюдечку и наливному яблочку из русской сказки. Не сказать, чтобы серебряное блюдечко было вещью совсем ненужной, но мечты о сказочных волшебных предметах все же не были столь напряженными в людской культуре и истории.


Тем не менее как раз волшебные предметы и дают ответ на вопрос о причинах экстатического отношения к Джобсу и о природе его гениальности. Относительно спокойное отношение к волшебным предметам прежде было связано, во-первых, с тем, что все-таки сказка – это сказка, во-вторых, с тем, что если даже относиться к сказке с большей серьезностью, квалифицирующим качеством волшебного предмета является его уникальность и нетиражируемость. Шапка-невидимка, меч-самосек, склянка с живой водой,  кольца власти, серебряное блюдечко и наливное яблочко – все это не является товаром рынка. А равно и объектом индустриального производства.


Тогда как Джобс, никак не чуждый духовных практик в стиле «New Age», сделал то главное в его карьере открытие, что доброе слово вместе с волшебным предметом более действенно, чем просто доброе слово. И тиражируемые в промышленных количествах комплекты из серебряного блюдечка с надкусанным яблочком действительно – по самоощущению аудитории – продавались им как волшебные предметы. Отсюда и религиозная природа пользовательского мироощущения, в принципе противоположная отношению к тому же электричеству. Иное дело – электромагнитная индукция и закон Ома, иное дело – волшебство, для которого не нужно понимание, а только преклонение.


Интересно было бы понять, найдутся у покойного мощные последователи или он был слишком ранним предтечей.


Максим Соколов


Взгляд


Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе