Важнейшим инструментом нового мирового порядка является унификация хозяйственной жизни, которая проходит успешную апробацию в нашей стране. Для придания плану характера скрытости и сохранения устоев апологеты Запада с помощью СМИ активно дезинформируют население. Часто они достигают цели и население планеты перестает ориентироваться в текущих процессах, не говоря о перспективе. Например, система манипулирования оказала существенную услугу лидерам «перестройки» в России.
Однако распад СССР вопреки логике привел к обратному эффекту в странах Запада. Подскочили военные расходы, снизились социальные стандарты, усилилась амплитуда и степень охвата государств кризисами при отказе защиты суверенных прав народов, личности. И, не прикрываясь борьбой с терроризмом, не отвлекая народы от сложнейших проблем невозможно скрыть от населения и дезавуировать многие антисоциальные решения правителей Запада.
В России при обострении ситуации второй акт сценария «перестройки» требует смены акцентов. И инструментом манипулирования массовым сознанием становится «терроризм», феномен которого автор рассматривает с иных позиций, чем принято во властных и научных кругах, ангажированной публицистике.
Ясно, что у планеты и нашей страны кроме терроризма множество проблем. Теорию и практику «мирового терроризма» нельзя рассматривать в отрыве от доминирующих тенденций, к которым относится глобализация, в планетарном масштабе в идеале рассматриваемая с позитивным эффектом. Но в реальности глобализация негативного заряда усиленно навязывается странами Запада, их ТНК. Заметим, что сценарий негативной глобализации удачно апеллирует к теориям дезориентации («новый мировой порядок», «золотой миллиард», «нулевой рост», «конфликт цивилизаций», «конец истории»), но отказывает «модели догоняющего развития», «самоопределению и самоуправлению народов».
Явным становится, что негативная (безальтернативная) глобализация есть главная пробивная сила владельцев ТНК для организации всемирного управления. И Россия здесь не исключение. Существует опасность оказаться под абсолютным управлением ряда международных институтов, цели и задачи которых не всеми пока осознаются в российском обществе. Не зря Дж. Стиглиц декларирует: «…Глобализация сопровождается созданием новых международных институтов». Но их рост не приводит к улучшению качества жизни населения мира, что подтверждается низким эффектом «Программы помощи ООН» бедным странам, число которых в период с 1970 года по 2010 год выросло с 26 до 50.
Отчасти с ним можно согласиться. Если проследить процессы «вертикализации власти» и этапы борьбы с терроризмом (о коррупции, матери терроризма, отдельный разговор) в России, то заметна синхронизация ряда фактов. Если массированное давление на ООН, ряд стран (в интересах «G-7») наблюдается перед принятием решений о преступных акциях в отношении стран- «изгоев», то в России борьба за региональные ресурсы спорадически меняет акцент. Но цель концентрации богатства страны в руках немногих остается неизменной. И для ее достижения привлекается достаточно совершенный арсенал прикрытия.
В планетарном масштабе глобальная задача ТНК - как можно дальше оттянуть во времени кризис мирохозяйственной системы. (Распад СССР существенно сдвинул циклы и сгладил процессы). Именно для отвлечения мировой общественности от проблем, не разрешимых в условиях негативной глобализации, нагнетается общепланетарная истерия борьбы с терроризмом, мусульманской цивилизацией.
Однако непонятно, почему Россия, обладая достаточным потенциалом, имея специалистов по социальному планированию и прогнозированию, села в «колесницу мирового терроризма». Какая выгода России от следования навязанному правилу? Ведь при таком рецепте выстраивания «нового мирового порядка», при нынешнем состоянии национального хозяйства, реформе армии, политических новациях, внешних связях Россия в стратегической перспективе может оказаться в кольце стран-недругов. Тем более, если борьба с мифическим терроризмом затянется и дальше. Только оценив отвлекаемые ресурсы, влияние на внутренние процессы, перспективы государства Российского можно актуализировать «терроризм» в системе российских проблем.
Если брать планетарный уровень, то глобальные вызовы человечеству известны: бедность, расходы на вооружение, экология, социализация экономики, права человека, народов, голод, увеличивающийся разрыв между бедными и богатыми. Издержки на терроризм в тысячи и тысячи раз меньше расходов, например, на вооружение. Закрывает ли решение сложнейших проблем в России борьба с «терроризмом»? По крайней мере, потери России и других стран от «мирового терроризма» не подтверждают этого.
Где найти ресурсы для стратегических перемен? В масштабе планеты они лежат на «поверхности», но их трудно достать. Если от финансовых операций отчислять 1% (налог Тобина) в помощь бедным странам, то ситуация изменится в корне. На конец 2009 года только США располагали денежной базой в 1740586 млрд. долларов (см. «Версия», №16, 2010 г.). Если эти цифры -не ошибка, то представьте, на какую сумму можно выйти. В России прогрессивное налогообложение физических лиц в корне изменит социальную политику. Но в интересах семейно-клановой вертикали выгоднее заниматься «терроризмом», не принимая мер по модернизации и социализации хозяйства. Заметим, в условиях ожесточенной борьбы с терроризмом и экономическим кризисом 2009 года рост доходов российских чиновников составил 16%, а число долларовых миллиардеров выросло с 49 до 77 при существенном снижении ВВП, продолжающейся деградации промышленной базы.
Несомненно, при стабильной ситуации умы человечества найдут ресурсы смены парадигмы. Но ограниченный круг стран («G-7», «G-20») принуждает ООН и другие международные организации выступать разрушителем международного права, прикрываясь борьбой с терроризмом. Сошлемся опять на Дж.Стиглица: «В деятельности МВФ велика роль идеологии и сильна вера в свою институциональную непогрешимость… Иерархическая структура управления Фондом используется для поддержания определённой мировоззренческой доминанты… В результате он испытывает затруднение при изменении внешней среды. Видимо поэтому МВФ во многих случаях принимал решение на основе странной смеси идеологии, плохой экономической науки и догм, лишь слегка прикрывавших особые интересы».
Заметим, ошибочное решение позволило ликвидировать фундаментальные отрасли России, унизив миллионы и миллионы несчастных. Ситуация призывает к смене парадигмы российской политики, так как Россию, как и другие страны, лишили права выбора собственной модели развития.
Насколько долго такие процессы будут продолжаться? Видимо до тех пор, пока народ России будет в неведении. Ибо состояние общества и его безопасность, прогноз стратегической перспективы страны располагает нас к выводу: зажим реальных прав коррелируется с логикой борьбы с терроризмом.
В подтверждение тезиса приведём некоторую статистику. В 2003 году США чуть было не попали впросак, когда Госдеп отчитывался о 160 (под давлением Конгресса цифру довели до 208) террористических актах при 650 погибших. В следующем году в мире зарегистрировали 300 актов и 1300 убитых. Таковы «внушительные масштабы» мирового терроризма. В то же время не выносят на суд общественности, что первая война в Чечне унесла 100-130 тыс. жизней, а вторая 50-80 тыс. (в августе 2005 г. озвучена цифра в 160 тыс.). Израиль за 60 лет войны с Палестиной потерял около 30 тыс., а курды в 50-летней войне с турецкими вооруженными силами – 40 тыс. граждан. В Ираке с марта 2003 года погибли, по разным оценкам, от 60-70 тыс. до 100 тыс., хотя официальная версия 27 тыс. И никто не собирается за это нести ответственность. Добавим, что мир ежегодно теряет от наркомании (2003 г.) 10 млн., СПИДа - 6 млн. (2003 г.) жизней.
В России преждевременная смерть ежегодно уносит более 1 млн., а 500 тыс. умирают от алкоголя, потребления наркотиков, 30-50 тыс. погибают в авариях, около 1 млн. отбывают наказание в тюрьмах.
Сравните данные с потерями от мирового терроризма. Приведенная статистика - свидетельство реальной угрозы для евразийской (российской) цивилизации.
Какие бы проекты будущего ни рассматривали, какие бы абстрактные прогнозные модели российского общества ни конструировали, они должны базироваться на корректной научной оценке состояния общества, достоверном целеполагании государственных институтов, сообразуя их с интересами граждан, а не так называемой политической «элиты» федерального и регионального уровня.
Несомненно, мотивация «элиты» диаметрально противоположна целям и задачам сохранения российского многонационального дезориентированного и дезорганизованного общества. Социодинамика последних 20 лет, кризисные процессы организационно-управленческого порядка, ситуация во всех сферах жизнеобеспечения страны иллюстрируют причины и корни неустойчивости российского общества, чего не увидишь в зеркале пресловутого «мирового терроризма».
Удивительно и то, что последнее время в порядке «расширения российского арсенала», «повышения эффективности борьбы с терроризмом» определенным институтам Российской Федерации усиленно навязывают методы и практический инструментарий США и Израиля в схватке с «международным терроризмом». Однако не следует забывать, что Россия - не Израиль, а Северный Кавказ - не Палестина. Во-первых, Израиль воюет со своими соседями более 60 лет. И война эта будет продолжаться в интересах США, сохранения статус-кво западной цивилизации. Для них неважно, что многострадальный израильский народ останется на многие лета заложником. Что касается «вечных» противников Израиля, то международное право на его стороне. И причина войны - не зависть к народу Израиля, а попирание прав палестинцев, нарушение многочисленных решений ООН, которые пытаются выдать за борьбу с терроризмом многие исследователи и политики.
Разрушение домов «преступников», отказ от переговоров, в том числе, с представителям гражданских институтов, отказ от выдачи тел, уничтожение заблокированных, преследование родственников, похищения и убийства (вопиющий факт, когда средь бела дня убивают Героев России), игнорирование (даже закрытых) судебных процессов, разрушительное влияние на массовое сознание информационного обеспечения, преподносимый представителями власти в качестве позитивного опыта американских и израильских спецслужб – все это относится к разряду контрпродуктивных мер с отложенным деструктивным эффектом для страны. В каком бы субъекте федерации ни происходили такие антитеррористические акции, следуя опыту США, Израиля или заимствованные из арсенала криминальных разборок, они не делают чести власти и не решают проблемы терроризма.
Стратегически для сохранения страны, соблюдения национальных интересов мы должны исходить из того, что у России есть вечные интересы и вечные противники. Очевидно, что наша страна не собирается воевать стол длительное время ни со своим народом, ни с другими. Израиль воюет не со своим народом, чего хотели бы видеть в Российской Федерации некоторые наши недруги. Если брать во внимание Северный Кавказ, то истоки «первой чеченской войны», «второй чеченской войны», «кавказского терроризма» в отличие от Израиля следует искать внутри России. Если первая 10-летняя война в Чечне нужна была для решения «хозяйственных вопросов» (собственность страны присвоила 1000 семейных кланов), то в настоящем продолжение войны не может быть принято международным сообществом.
Если Израиль делает все для защиты граждан, то ситуация с федеральной и региональной властью России свидетельствует об обратном – неявном и отложенном мультиплицировании негативных процессов при ориентировании только на силовые методы. Ни мировой терроризм, ни политический экстремизм не могут стать доминантой в выстраивании внутренней и внешней политики России. На эти стороны обратил внимание в статье «Проблемы криминализации и противодействия экстремизму» В.В. Лунев («Государство и право», №9, 2009 г.), проливающий свет на российскую действительность в борьбе с экстремизмом и терроризмом. Подтверждая наши опасения, он заключает: «Поношение русского патриотизма лишь укрепляет праворадикальные движения, особенно в ситуации глубокого экономического и политического унижения большей части народа. А может быть, существование таких организаций в первую очередь нужно тем же самым силам? Ведь для собственного укрепления нужен враг, благодаря ему, укрепляются и они».
Согласно данным (2007 г.) в Южном федеральном округе с население вдвое большем, чем в Москве, преступлений террористического и экстремистского характера совершено в 5,9 раза меньше. Однако СМИ проблему преподносят так, что раздаются требования изолировать Северный Кавказ. По материалам научно-практической конференции «Конституция РФ. Доктрина и практика» (Санкт – Петербург, 2008 г., отв.ред. В.Д. Зорькин) доля преступлений террористического и экстремистского характера ко всему количеству рассмотренных в 2007 году дел составила 0,00482% и 0,00226% соответственно.
Логичен вопрос, почему «терроризму» уделяется внимание, которое не сообразуется с интересами россиян? Даже в программе «Развитие инфраструктуры наноиндустрии в Российской Федерации на 2008—2010 гг.» в перечне критических технологий (утверждён президентом России В.В.Путиным 21 мая 2006 года) из 8 пунктов на первом месте раздел «Безопасность и противодействие терроризму». И здесь прав президент Д.А. Медведев, призывающий к участию в разрешении проблем Северного Кавказа гражданские институты, Общественную палату страны.
Выявление истинных мотивов борьбы с экстремизмом требует данных о количестве занятых в этой сфере, затратах финансового, правового и иного характера, алгоритма действий, чтобы исключить стратегические угрозы. Возможно, департамент борьбы с терроризмом, созданный при упразднении занимавшегося экономическими преступлениями, будет докладывать об успехах, используя «успешный» опыт главного ведомства страны по наркоконтролю, где трудоустроено около 40 тыс., когда за 10 лет его функционирования потребление наркотиков возросло в 10 раз, что по масштабам равно 20% мирового производства. Видеть в таком положении дел только след «терроризма» и экстремизма было бы ошибочным.
Иначе говоря, реальная борьба за демократию в России проиграна идеологам «теории и практики терроризма». Невиданное внедрение в массовое сознание стереотипов, привлечение ресурса искусства, финансирование акций, создание государственных и негосударственных институтов поддержки - таков арсенал инструментария, включая новейшие информационные технологии, обслуживания борьбы с терроризмом в стране.
Что касается региональных аспектов, то вся затея с «реформами» задумана для того, чтобы «сильным российского мира» под шумок о «региональном терроризме», «ваххабизме» уйти от ответственности за деяния, масштабов которых не знает мировая история. И задача «оптимизации» государственного управления будет достигнута, когда произойдёт раздел территории («Единой России») между экономическими группировками, федеральными и региональными кланами. Потому центр, продвигая своих людей в региональную власть, устраняет препятствия в виде остатков региональной «элиты». А чтобы народ не осознал своих исконных прав (а такое возможно при стабильной ситуации в стране) и не предъявил счета власти, инициируют различные формы борьбы с «терроризмом» в стране и особенно, в удобном по многим причинам Северокавказском регионе.
Осознанный выход из сети мифического терроризма даст перспективу российскому народу. Что касается всемирных и российских реалий то В.В.Лунев прав: «современный терроризм … это не столкновение цивилизаций, сколько антагонизм между страшной бедностью нередко потенциально богатых регионов и беспредельным богатством развитых стран, которые нередко было добыто неправедным путём. И здесь движущей силой выступает не только сама бедность, сколько величайшая социальная несправедливость в мире, удерживаемая с помощью серьезного прямого и косвенного давления и насилия одних слоев общества над другими, одних стран над другими, одних народов над другими». Апеллируя к оппонентам, он продолжает: «…основные причины терроризма лежат не в психологии, а в политических, экономических, социальных, национальных, религиозных противоречиях. Главными детерминантами экстремизма и терроризма были и остаются социально- экономические причины, выраженные в величайшей социальной несправедливости, на которую наслаиваются многие другие обстоятельства, и социально-экономические причины окрашиваются в тот или иной политический, идеологический, национальный, религиозный или психологический цвет, что еще больше упрочняет преступную направленность отдельных групп и слоев населения».
«Давно известно, что в нашей стране регистрируется запредельный рост пропасти между бедными и богатыми. Несправедливость тридцати- и даже стократного разрыва образованного за счет фактического разграбления общенародной собственности, совершенного с позволения властей, осознается почти всем населением… В критических ситуациях они могут актуализироваться. Власти этого очень боятся. Но вместо того, чтобы честно об этом сказать и применять меры, сглаживающие криминогенные и экстремогенные различия, власти неправомерно криминализируют это законное недовольство народа, полагая, что силой можно заткнуть людям рты, - опасная тенденция», - завершает он оценку ситуации в борьбе с терроризмом в стране он.
Таким образом, «борьба с экстремизмом (добавим с терроризмом) по сути, трансформировалась в метод удержания власти олигархическими и криминальными кланами», утверждает А.Н.Кольев. Если США используют инструментарий «мирового терроризма» для решения внешнеполитических и экономических целей, завоевания территорий, то российскую власть трудно понять. Она ведет «антитеррористическую борьбу» внутри страны, со своим народом и здесь практика прямого заимствования арсенала ряда стран противопоказана.
Мало того, эта борьба неправедная, не устраняет причин, а расширяет пропасть социально-правовой несправедливости. Потому силовая борьба с «терроризмом» разрушительна для страны, в каком бы субъекте, федеральном округе она ни происходила. Того же мнения лауреат нобелевской премии Г. Беккер, считающий, что высокая преступность вовсе не является неизбежной. Преступность зависит не только от политики в сфере полиции, тюрем, образования, иных сферах жизни общества.
Совершенствование политики во всех указанных сферах существенно может воздействовать на преступность, изменить наше представление о терроризме, экстремизме их истоках. Именно данный вектор должен стать основным в деятельности государственного и муниципального управления России. То есть, у России реальная стратегическая перспектива не связана с доминантой проблемы терроризма и экстремизма, а определяется масштабами социализации политики всех сфер жизнедеятельности общества (экономическая, социальная, политическая, духовная), гарантией контроля административных ведомств разных уровней со стороны гражданских институтов, а не ростом численности правоохранительных и других специальных органов.
Аскарбий АДЖИГИРИЕВ, кандидат технических наук, доцент кафедры «Экономика и управление» Адыгейского филиала Северо-Кавказской академии государственной службы
Политический журнал