В современной российской системе официально за все отвечает президент, находящийся на вершине властной пирамиды. Однако фактически он зачастую не диктует свою «самодержавную волю» посредством бюрократического аппарата, а примиряет и уравновешивает интересы различных групп. С 2008 года ситуацию дополнительно осложнило возникновение двух равных центров власти – вокруг президента Дмитрия Медведева и вокруг премьер-министра Владимира Путина. При этом, как отмечают в своей статье Димитрий Саймс (Dimitri Simes) и Пол Сондерс (Paul Saunders), Путин и Медведев «регулярно размывают [конституционные] границы; Медведев вызывает на ковер министров, подчиняющихся Путину, чтобы публично дать им указания по экономическим вопросам, в то время как Путин нередко играет заметную роль в вопросах безопасности и внешней политики».
Аналитик Кирилл Рогов, комментируя в «Новой газете» текущую ситуацию в Росси, писал: «Я вовсе не хочу сказать, что правительства у нас практически нет. Я хочу сказать совсем наоборот: у нас этих правительств как минимум три»— причем каждое из них группируется вокруг отдельного клана и опирается на свои властные институты. А в центре этой системы Путин (вместе с Медведевым) пытается найти отвечающий нуждам разных блоков и развеивающий их опасения политический курс, чтобы избежать деструктивного соперничества, разрушающего государственную структуру.
Если говорить о политике в отношении Ирана, то здесь в игре принимает участие ряд различных движущих сил. Модернизаторы, считающие, что, чтобы развивать свою экономику и свое общество, Россия нуждается в активной поддержке (и инвестициях) со стороны Запада, подталкивают Кремль пойти навстречу тревоге США по поводу Ирана. Ради «модернизационного альянса» (особенно, в сфере высоких технологий) с Соединенными Штатами, они стараются поддержать начатую Обамой политику «перезагрузки». В итоге, администрация Обамы представила на рассмотрение Конгресса соглашение о ядерном сотрудничестве с Россией, а Кремль поддержал в ООН ужесточение санкций против Ирана и не стал оказывать дипломатическую поддержку иранской инициативе Турции и Бразилии. На мой взгляд, это нельзя считать случайным совпадением. Более того, российские компании с серьезными интересами в Соединенных Штатах—такие, как «ЛУКОЙЛ»—начинают сворачивать операции в Иране, чтобы не подпасть под дополнительные санкции, введенные против Ирана Конгрессом США.
Однако, хотя перспектива более тесного сотрудничества с Соединенными Штатами заставляет Москву сближать позиции с Америкой, между Тегераном и Москвой существует давняя традиция коммерческих отношений, жизненно важных для целого ряда секторов российской экономики и обеспечивающих заказы российским компаниям, особенно из оборонного сектора. Министр энергетики Сергей Шматко недавно подписал с иранскими коллегами «дорожную карту» по «долгосрочному сотрудничеству в области нефти, газа и нефтехимии», которая позволит двум странам укрепить партнерство в сферах «транспортировки, обмена и сбыта природного газа, а также продажи нефтяных и нефтехимических продуктов». В том числе речь идет о строительстве в Иране завода по сжижению газа и о возможном создании совместного российско-иранского банка, чтобы финансировать эти проекты. Более того, договоренность о поставке в Иран зенитно-ракетных комплексов С-300, похоже, была не полностью отменена, а только заморожена.
Андраник Мигранян пишет, что для того, чтобы все заинтересованные в отношениях с Ираном стороны смирились с серьезным сдвигом российской политики в отношении Ирана в сторону позиции США, «Соединенные Штаты должны предложить нечто, способное перевесить все нынешние преимущества российско-иранских отношений». Это также означает, что Россия должна быть способна составить полный список этих преимуществ и навязать решение всем заинтересованным сторонам. Однако так как всего Вашингтон предложить не может, а те фракции в Кремле, которые выступают за сохранение связей между Россией и Ираном, не могут быть вытеснены из процесса принятия решений, подход России к иранской проблематике останется, по выражению журналиста Владимира Радюхина, «зигзагообразным».
Это не шизофрения – напротив, компромисс. Россия признает санкции ООН в отношении структур, поддерживающих Иран, и мирится с ограничениями, которые они накладывают на ее взаимодействие с Ираном, в том числе с запретом военно-технологического сотрудничества, но не признает дополнительные санкции, введенные США в одностороннем порядке, что позволяет ей продолжать сотрудничать с исламской республикой в области энергетики. На прошлой неделе Шматко специально подчеркнул: «Повестка дня нашего взаимодействия в нефтегазовой сфере ничем не ограничена. Развитие нашего сотрудничества не противоречит санкциям Совета безопасности ООН и правилам международного права». Модернизаторы дарят Обаме дипломатическую победу, позволяя ему продемонстрировать, что перезагрузка принесла свои плоды, а государственнические круги, предпочитающие синицу иранских контрактов в руках, гипотетическому журавлю будущих американских инвестиций в небе, частично сохраняют возможность по-прежнему вести дела с Тегераном.
Подобный «сбалансированный подход» (как его называет Россия) может (и будет) сохраняться до тех пор, пока не произойдет что-либо из нижеследующего: либо Иран не откажется от сделок с Россией из-за сделанных Кремлем шагов навстречу Соединенным Штатам, либо Конгресс США не блокирует усилия Обамы по сближению с Россией, либо же, наконец, Иран не пересечет ядерный порог. В последнем случае России придется однозначно выбирать, за примирение она, или за конфронтацию.
Именно поэтому исход сентябрьских переговоров, возобновляющих диалог между Ираном и «Группой 5+1» так важен для Москвы. Если их итогом станет договоренность по обмену топливом для тегеранского исследовательского реактора, которая положит начало долгосрочному продуктивному дипломатическому процессу, тогда компромисс, достигнутый кремлевскими фракциями, сохранится и в будущем.
Николас Гвоздев (Nikolas K. Gvosdev)
Николас Гвоздев - старший редактор The National Interest, профессор в области национальной безопасности Военно-морского колледжа США (The U.S. Naval War College). Изложенные в статье взгляды представляют собой его личную точку зрения.
ИноСМИ