Беларусь: взгляд антрополога
21 августа 2020 ● The Art Newspaper Russia
Философ, издатель, основатель и руководитель культового издательства Ad Marginem, уроженец Минска Александр Иванов — о ситуации на его родине.
Александр Иванов.
Фото: Ad Marginem
Я переехал в Москву почти 30 лет назад, но в Минске у меня живут брат и мама, и я бываю в Беларуси три-четыре раза в год. У меня много друзей из культурной сферы: художники, писатели, издатели. В прошлом году мы с женой ездили в арт-деревню Каптаруны. Это живописное место в глуши, на границе с Литвой. В Каптаруны приезжают творческие люди из России и Европы, там есть деревенский театр, проходят воркшопы, конференции, много всего. Этот проект — инициатива белорусского архитектора, художника, писателя и издателя Артура Клинова.
Еще есть деревня под городом Воложиным, где один известный продюсер купил хутор и сделал резиденцию, похожую на Никола-Ленивец: там проходят концерты на пленэре, есть музыкальный клуб, переоборудованный из старого коровника. В Беларуси довольно интересная культурная жизнь, есть молодые команды художников и дизайнеров, много артхаусных проектов в кино- и видеоарте. Галерей современного искусства (кроме галереи «У») практически нет, но есть взаимная поддержка молодых художников из бывшего СССР: Грузии, Армении, Украины, Беларуси, из тех стран, где не требуются визы. С Литвой сложнее, она уже в ЕС.
Двадцатилетняя белорусская молодежь, к сожалению, не рассматривает Россию как место притяжения, по крайней мере культурного. Она больше ориентируется на Германию и Польшу, пытается уехать туда учиться и работать. Россия практически ничего не делает, чтобы будущих активных белорусов привлечь к себе: нет ни стипендий, ни образовательных программ, одним словом, никакой «мягкой силы», адресованной Беларуси Россией.
В Ad Marginem мы печатали несколько книг белорусских авторов, в частности книгу Артура Клинова «Минск — город солнца». Она пользуется международным успехом: ее перевели на немецкий, шведский, английский и французский языки. В книге предпринята попытка понять столицу республики как утопические архитектурные ворота в царство коммунизма. Что отчасти так и есть: главная магистраль Минска, бывший проспект Ленина, — сквозная дорога, которая протянулась через весь город с запада на восток, из Западной Европы прямиком на Москву. Ну и обрамляет ее торжественная сталинская архитектура, цитирующая образы римских портиков и ренессансных палаццо.
Лукашенко этот сталинский стиль адаптировал под современность. Но в Беларуси есть и особые свойства людей и территории, которые не охватываются лишь политической повесткой. Правильнее говорить о социально-антропологическом типе, локальном габитусе («системе прочных приобретенных предрасположенностей» — понятие ввел французский социолог Пьер Бурдьё).
Что мне кажется важным? Во-первых, в республике во многих городах были ратуши, здания городских советов. Где-то они и сейчас используются по назначению. Феномен ратуши связан с Магдебургским правом и городским самоуправлением, которое существовало в Беларуси еще в XVIII веке.
Второй важный фактор — влияние еврейской культуры. Все знают, что Шагал родился в Витебске, а Хаим Сутин — в Смиловичах, но это вершина айсберга. В черте оседлости, куда входила вся территория Беларуси, выходила пресса на идиш, издавались книги, были свои музыкальные и художественные школы, свои больницы. И эта культура оказала огромное влияние на большие города не только в республике. Сегодня в среде питерской и московской еврейской интеллигенции почти у каждой семьи есть белорусские корни.
Руфина Базлова. Рисунок традиционной белорусской вышивки по мотивам протестов.
Фото: instagram.com/rufinabazlova/
Но если еврейская культура фактически исчезла из-за массовой эмиграции с 1970-х по 1990-е, то польская культурная компонента жива и становится все весомее. Сразу после революции идиш и польский наряду с русским и белорусским языками имели статус государственных языков. Сегодня в Беларуси действует специальная программа помощи этническим полякам: если ты подтверждаешь свое польское происхождение, то со временем можешь получить польский паспорт, иметь двойное гражданство.
Важно, что в Беларуси сохранились села. Самые настоящие: с коровами, аистами, своим сельским укладом. В России деревня фактически умерла, и на место крестьян пришли дачники. А в Беларуси крестьяне есть. Я бы не преувеличивал ухоженность полей и объемы урожаев, но крестьянская культура и привычки развиты. И эта сельская цивилизация тоже влияет на ситуацию.
То есть в Беларуси существует общий, низовой, совсем, может быть, не связанный с высокой культурой и интеллектуальной жизнью и тем не менее важный уровень криптоевропейскости. Я бы не связывал эту европейскость с каким-то особым свободолюбием, на которое последние годы делают акцент на Украине, но все эти наработанные веками модели социального поведения оказались прямо сейчас удивительным образом актуализированы.
Еще надо понимать, что за последние 30 лет, во многом по инициативе Лукашенко, в Беларуси было создано социальное государство — едва ли не единственное на территории постсоветского пространства. Режим авторитаризма и высокая роль служб правопорядка привели к тому, что в стране нет криминала, бросающихся в глаза социальных контрастов, супербогатства (200 миллиардеров, как в России), с одной стороны, и откровенной нищеты — с другой. Общая доминанта в Беларуси — средний достаток, в худшем случае — опрятная бедность в проблемных районах (а их немало). Это странным образом делает республику более похожей на среднеевропейскую страну, чем Украину и Россию. Провинциальный европейский тон чувствуется во всем, даже в вариантах досуга: принято ездить на шопинг в Польшу и Литву, проводить много времени на природе, отдыхать на юге Европы, в Греции или Испании.
Нынешние события — типичная восточноевропейская мирная революция. И марксистский анализ в этой ситуации не повредит. В 1840-е годы, когда буржуазия выходила на политическую арену в качестве национального лидера, она выдвигала идеи, объединявшие все слои общества. И в какие-то моменты, как писал Маркс, в обществе возникает иллюзия «общих интересов». Сейчас мы и наблюдаем это в Беларуси, где иллюзия общих интересов овладела массами. Представим себе, что через месяц не станет лукашенковской власти — я думаю, что уже через полгода иллюзия общих интересов исчезнет. Страна не столь едина, как кажется. Хотя сейчас единство налицо.
У страны есть экономические интересы, связанные с Россией. Первое место, куда Лукашенко полетел в понедельник, 17 августа, — Минский завод колесных тягачей — имеет прямые контракты с Министерством обороны РФ и за счет этого во многом существует. И таких производств немало. Их удалось сохранить — в отличие от Украины, где были уничтожены десятки заводов. Если есть производство, сохраняется и сословие технической интеллигенции, очень влиятельное и многочисленное когда-то в СССР. Оно играет потрясающую стабилизирующую роль и влияет на культурные привычки населения.
Надо понимать, что после Лукашенко это все исчезнет или будет минимизировано до предела. Государство будет эволюционировать из собственника в сборщика налогов.
Сейчас главная проблема — обеспечить бескровный транзит власти. Лукашенко занимает довольно жесткую позицию, но тем или иным образом переход власти, я надеюсь, произойдет.
Артем Лоскутов. «Беларусь».
Фото: Artem Loskutov / Facebook
Есть ли у Беларуси шанс сохранить социальное государство? Не стопроцентный, но есть. Если проводить приватизацию не тотально, а по уму. После Лукашенко республику ждет тяжелый период. Но страна имеет большой опыт адаптации к новым условиям. Мне рассказывали историю, как около 20 лет назад в Вильнюс из Минска эмигрировал целый Европейский университет. Приехали студенты с чемоданами, в их багаже было то, что носили тогда в России и Беларуси: у девушек — высокие каблуки, сексуальные вечерние платья. Уже через год весь их гардероб сменился на унисекс: джинсы, кроссовки, майки. Стиль провинциальной роскоши ушел. Это касается и того, как Беларусь может развиваться.
Беларусь — провинциальная европейская страна. Но быть провинциальным сегодня дико круто! По всем параметрам современной социальной антропологии провинциальный, локальный — это суперкласс.
Какие-то производства закроются, другие, будем надеяться, останутся в руках государства, как, например, БелАЗ, завод тягачей, добыча калийных удобрений, нефтепереработка. Животноводство в Беларуси довольно эффективное. Атомная электростанция, которую они вот-вот введут в строй, сделает их независимыми от российского газа. Беларусь сама сможет экспортировать электроэнергию. Макроэкономика не уничтожена. И ее надо бережно сохранять.
Плюс в республике интенсивно развивается IT-индустрия. (Объем экспорта IT-услуг в 2017-м превысил $1 млрд. — Л.Л.) Плюс Китай рассматривает Беларусь как важнейший транспортно-логистический хаб в своей экспансии в Европу, что очень привычно для этой территории, которая всегда развивалась с акцентом на транзитную экономику.
В Беларуси относительно хорошая (за вычетом южных земель, Припяти, где прошел Чернобыль) экология. Северо-запад — это район многовековых лесов, чистых рек и прозрачных озер. Вот, например, поляки свою часть Беловежской Пущи за последние полвека вырубили, а белорусы, наоборот, сохранили несколько тысяч гектаров лесного массива и превратили его в заповедник. И он такой не один в стране, что делает возможным современную экоэкономику со всеми ее атрибутами — от ветряных электростанций до экологического туризма.
Уже сегодня некоторые белорусские айтишники, работающие, например, на Google и имеющие в зарплату в десятки тысяч долларов в месяц, никуда не хотят уезжать. Там все удобно: хорошие продукты, нормальная природа, развитая культурная среда, все условия для саморазвития и интересного досуга. У Беларуси есть шанс превратиться в удобное для жизни постиндустриальное государство.
Большинство моих знакомых в Беларуси «топят» за оппозицию. Но есть и такие, которые против всех, их не устраивает ни Лукашенко, ни оппозиция. Они опасаются и дальнейшего развития авторитаризма, и оппозиционного романтизма — тотальной приватизации и уничтожения социального государства — всего, что было завоеванием предыдущих лет.
В оценках белорусской ситуации нужно быть крайне осторожным и внимательным к частностям. Наша сильная эмоциональная реакция на избитых и покалеченных людей понятна: это неприемлемо. Мы все возмущены. Но нужна аналитика. Не надо торопиться и кричать: «Ура! Ура! Мы победили!» Беларусь — почти белый лист, о ней в России мало что знают. Это большая территория, там сталкиваются разнонаправленные интересы и проблемы, решить которые только через смену политического режима невозможно.
Фото: Ad Marginem
Я переехал в Москву почти 30 лет назад, но в Минске у меня живут брат и мама, и я бываю в Беларуси три-четыре раза в год. У меня много друзей из культурной сферы: художники, писатели, издатели. В прошлом году мы с женой ездили в арт-деревню Каптаруны. Это живописное место в глуши, на границе с Литвой. В Каптаруны приезжают творческие люди из России и Европы, там есть деревенский театр, проходят воркшопы, конференции, много всего. Этот проект — инициатива белорусского архитектора, художника, писателя и издателя Артура Клинова.
Еще есть деревня под городом Воложиным, где один известный продюсер купил хутор и сделал резиденцию, похожую на Никола-Ленивец: там проходят концерты на пленэре, есть музыкальный клуб, переоборудованный из старого коровника. В Беларуси довольно интересная культурная жизнь, есть молодые команды художников и дизайнеров, много артхаусных проектов в кино- и видеоарте. Галерей современного искусства (кроме галереи «У») практически нет, но есть взаимная поддержка молодых художников из бывшего СССР: Грузии, Армении, Украины, Беларуси, из тех стран, где не требуются визы. С Литвой сложнее, она уже в ЕС.
Двадцатилетняя белорусская молодежь, к сожалению, не рассматривает Россию как место притяжения, по крайней мере культурного. Она больше ориентируется на Германию и Польшу, пытается уехать туда учиться и работать. Россия практически ничего не делает, чтобы будущих активных белорусов привлечь к себе: нет ни стипендий, ни образовательных программ, одним словом, никакой «мягкой силы», адресованной Беларуси Россией.
В Ad Marginem мы печатали несколько книг белорусских авторов, в частности книгу Артура Клинова «Минск — город солнца». Она пользуется международным успехом: ее перевели на немецкий, шведский, английский и французский языки. В книге предпринята попытка понять столицу республики как утопические архитектурные ворота в царство коммунизма. Что отчасти так и есть: главная магистраль Минска, бывший проспект Ленина, — сквозная дорога, которая протянулась через весь город с запада на восток, из Западной Европы прямиком на Москву. Ну и обрамляет ее торжественная сталинская архитектура, цитирующая образы римских портиков и ренессансных палаццо.
Лукашенко этот сталинский стиль адаптировал под современность. Но в Беларуси есть и особые свойства людей и территории, которые не охватываются лишь политической повесткой. Правильнее говорить о социально-антропологическом типе, локальном габитусе («системе прочных приобретенных предрасположенностей» — понятие ввел французский социолог Пьер Бурдьё).
Что мне кажется важным? Во-первых, в республике во многих городах были ратуши, здания городских советов. Где-то они и сейчас используются по назначению. Феномен ратуши связан с Магдебургским правом и городским самоуправлением, которое существовало в Беларуси еще в XVIII веке.
Второй важный фактор — влияние еврейской культуры. Все знают, что Шагал родился в Витебске, а Хаим Сутин — в Смиловичах, но это вершина айсберга. В черте оседлости, куда входила вся территория Беларуси, выходила пресса на идиш, издавались книги, были свои музыкальные и художественные школы, свои больницы. И эта культура оказала огромное влияние на большие города не только в республике. Сегодня в среде питерской и московской еврейской интеллигенции почти у каждой семьи есть белорусские корни.
Руфина Базлова. Рисунок традиционной белорусской вышивки по мотивам протестов.
Фото: instagram.com/rufinabazlova/
Но если еврейская культура фактически исчезла из-за массовой эмиграции с 1970-х по 1990-е, то польская культурная компонента жива и становится все весомее. Сразу после революции идиш и польский наряду с русским и белорусским языками имели статус государственных языков. Сегодня в Беларуси действует специальная программа помощи этническим полякам: если ты подтверждаешь свое польское происхождение, то со временем можешь получить польский паспорт, иметь двойное гражданство.
Важно, что в Беларуси сохранились села. Самые настоящие: с коровами, аистами, своим сельским укладом. В России деревня фактически умерла, и на место крестьян пришли дачники. А в Беларуси крестьяне есть. Я бы не преувеличивал ухоженность полей и объемы урожаев, но крестьянская культура и привычки развиты. И эта сельская цивилизация тоже влияет на ситуацию.
То есть в Беларуси существует общий, низовой, совсем, может быть, не связанный с высокой культурой и интеллектуальной жизнью и тем не менее важный уровень криптоевропейскости. Я бы не связывал эту европейскость с каким-то особым свободолюбием, на которое последние годы делают акцент на Украине, но все эти наработанные веками модели социального поведения оказались прямо сейчас удивительным образом актуализированы.
Еще надо понимать, что за последние 30 лет, во многом по инициативе Лукашенко, в Беларуси было создано социальное государство — едва ли не единственное на территории постсоветского пространства. Режим авторитаризма и высокая роль служб правопорядка привели к тому, что в стране нет криминала, бросающихся в глаза социальных контрастов, супербогатства (200 миллиардеров, как в России), с одной стороны, и откровенной нищеты — с другой. Общая доминанта в Беларуси — средний достаток, в худшем случае — опрятная бедность в проблемных районах (а их немало). Это странным образом делает республику более похожей на среднеевропейскую страну, чем Украину и Россию. Провинциальный европейский тон чувствуется во всем, даже в вариантах досуга: принято ездить на шопинг в Польшу и Литву, проводить много времени на природе, отдыхать на юге Европы, в Греции или Испании.
Нынешние события — типичная восточноевропейская мирная революция. И марксистский анализ в этой ситуации не повредит. В 1840-е годы, когда буржуазия выходила на политическую арену в качестве национального лидера, она выдвигала идеи, объединявшие все слои общества. И в какие-то моменты, как писал Маркс, в обществе возникает иллюзия «общих интересов». Сейчас мы и наблюдаем это в Беларуси, где иллюзия общих интересов овладела массами. Представим себе, что через месяц не станет лукашенковской власти — я думаю, что уже через полгода иллюзия общих интересов исчезнет. Страна не столь едина, как кажется. Хотя сейчас единство налицо.
У страны есть экономические интересы, связанные с Россией. Первое место, куда Лукашенко полетел в понедельник, 17 августа, — Минский завод колесных тягачей — имеет прямые контракты с Министерством обороны РФ и за счет этого во многом существует. И таких производств немало. Их удалось сохранить — в отличие от Украины, где были уничтожены десятки заводов. Если есть производство, сохраняется и сословие технической интеллигенции, очень влиятельное и многочисленное когда-то в СССР. Оно играет потрясающую стабилизирующую роль и влияет на культурные привычки населения.
Надо понимать, что после Лукашенко это все исчезнет или будет минимизировано до предела. Государство будет эволюционировать из собственника в сборщика налогов.
Сейчас главная проблема — обеспечить бескровный транзит власти. Лукашенко занимает довольно жесткую позицию, но тем или иным образом переход власти, я надеюсь, произойдет.
Артем Лоскутов. «Беларусь».
Фото: Artem Loskutov / Facebook
Есть ли у Беларуси шанс сохранить социальное государство? Не стопроцентный, но есть. Если проводить приватизацию не тотально, а по уму. После Лукашенко республику ждет тяжелый период. Но страна имеет большой опыт адаптации к новым условиям. Мне рассказывали историю, как около 20 лет назад в Вильнюс из Минска эмигрировал целый Европейский университет. Приехали студенты с чемоданами, в их багаже было то, что носили тогда в России и Беларуси: у девушек — высокие каблуки, сексуальные вечерние платья. Уже через год весь их гардероб сменился на унисекс: джинсы, кроссовки, майки. Стиль провинциальной роскоши ушел. Это касается и того, как Беларусь может развиваться.
Беларусь — провинциальная европейская страна. Но быть провинциальным сегодня дико круто! По всем параметрам современной социальной антропологии провинциальный, локальный — это суперкласс.
Какие-то производства закроются, другие, будем надеяться, останутся в руках государства, как, например, БелАЗ, завод тягачей, добыча калийных удобрений, нефтепереработка. Животноводство в Беларуси довольно эффективное. Атомная электростанция, которую они вот-вот введут в строй, сделает их независимыми от российского газа. Беларусь сама сможет экспортировать электроэнергию. Макроэкономика не уничтожена. И ее надо бережно сохранять.
Плюс в республике интенсивно развивается IT-индустрия. (Объем экспорта IT-услуг в 2017-м превысил $1 млрд. — Л.Л.) Плюс Китай рассматривает Беларусь как важнейший транспортно-логистический хаб в своей экспансии в Европу, что очень привычно для этой территории, которая всегда развивалась с акцентом на транзитную экономику.
В Беларуси относительно хорошая (за вычетом южных земель, Припяти, где прошел Чернобыль) экология. Северо-запад — это район многовековых лесов, чистых рек и прозрачных озер. Вот, например, поляки свою часть Беловежской Пущи за последние полвека вырубили, а белорусы, наоборот, сохранили несколько тысяч гектаров лесного массива и превратили его в заповедник. И он такой не один в стране, что делает возможным современную экоэкономику со всеми ее атрибутами — от ветряных электростанций до экологического туризма.
Уже сегодня некоторые белорусские айтишники, работающие, например, на Google и имеющие в зарплату в десятки тысяч долларов в месяц, никуда не хотят уезжать. Там все удобно: хорошие продукты, нормальная природа, развитая культурная среда, все условия для саморазвития и интересного досуга. У Беларуси есть шанс превратиться в удобное для жизни постиндустриальное государство.
Большинство моих знакомых в Беларуси «топят» за оппозицию. Но есть и такие, которые против всех, их не устраивает ни Лукашенко, ни оппозиция. Они опасаются и дальнейшего развития авторитаризма, и оппозиционного романтизма — тотальной приватизации и уничтожения социального государства — всего, что было завоеванием предыдущих лет.
В оценках белорусской ситуации нужно быть крайне осторожным и внимательным к частностям. Наша сильная эмоциональная реакция на избитых и покалеченных людей понятна: это неприемлемо. Мы все возмущены. Но нужна аналитика. Не надо торопиться и кричать: «Ура! Ура! Мы победили!» Беларусь — почти белый лист, о ней в России мало что знают. Это большая территория, там сталкиваются разнонаправленные интересы и проблемы, решить которые только через смену политического режима невозможно.