Когда Михаил Саакашвили возглавил Грузию, постсоветское пространство переживало поворотный момент. Базовое строительство государственности стран, образовавшихся на месте бывшего СССР, в целом завершилось, факт их существования не ставился под сомнение. Для дальнейшего развития требовалась движущая сила, которая подпитала бы иссякающий заряд, выброшенный в начале 1990-х годов при разломе огромной империи. Новую искру высекло сочетание двух импульсов – внутреннего и внешнего.

Внутри экс-советских республик подросло политическое поколение, которое не хотело больше мириться с монополией прежней номенклатуры, перекрасившейся в национальные цвета.

А на внешней арене после несостоявшегося «конца истории» разгоралась новая «большая игра», в которой богатая ресурсами и стратегически важная Евразия становилась главным призом.

Запад обратил пристальное внимание на постсоветское пространство, куда не особенно хотел влезать в период максимального хаоса 1990-х (тогда право разгребать авгиевы конюшни и тушить локальные возгорания было предоставлено Москве). А Россия, оправившись после геополитического нокаута, стала примериваться к бывшим окраинам на предмет восстановления сферы влияния.

Поколенческий разрыв был предопределен. Россия как правопреемник метрополии оказывалась на стороне партократов, отношения с которыми у Москвы не очень складывались, зато имелись общие советские корни и схожий менталитет. А США как новая сила в этой части мира делала ставку на молодую поросль, самым ярким представителем которой был Михаил Саакашвили.

Проамериканский настрой грузинского президента выражался даже не в готовности следовать в фарватере Соединенных Штатов. Подобно американцам, он убежден, что, если ты вооружен правильной идеей, любая проблема решаема и всякая цель достижима, а национальные особенности и сложность каждой конкретной ситуации выдуманы нытиками-ретроградами.

Саакашвили и его соратники, средний возраст которых едва превышал 30 лет, чувствовали себя, как миссионеры, высадившиеся в стране, которую надо любой ценой привести к правильному пункту назначения.

Какой пункт правильный, объяснили наставники – одним, как самому президенту, в престижных американских университетах, другим – в неправительственных организациях, не жалевших времени и сил на продвижение демократических ценностей. Для быстрого созидания новой Грузии рефлексирующую интеллигенцию и хитрецов-интриганов партийной школы надо было ломать через колено, к коррупционерам применять методы шантажа. Тратить же время на распутывание запущенных этнических конфликтов казалось бессмысленным. Последнее тоже очень в стиле американцев, которые верят, что можно перевернуть неудачную страницу и начать решать спор заново, не углубляясь в мучительную историю взаимоотношений.

Однако подходы, которые может позволить себе сверхдержава (да и то с сомнительным успехом), оказались не под силу небольшой хрупкой стране, зажатой между интересами крупных соперничающих игроков. Возможно, Михаил Саакашвили действительно поверил, что покровительство Вашингтона защитит его от внешних угроз. Или с присущей молодости и национальному характеру самоуверенностью решил, что погрязшая в коррупции и неэффективности Россия не ответит. Или захотел рискнуть, памятуя, что победителей не судят, зато очень уважают. Как бы то ни было, расчет оказался ошибочным.

Саакашвили – олицетворение веры в то, что чудеса случаются, в том числе и в геополитике. Что неразвитую в экономическом, уязвимую в геостратегическом и специфическую в политическом отношении страну, где до сих пор ни один руководитель не уходил мирно, можно волевым усилием превратить в оазис современного демократического развития.

Что если пренебречь географией и переписать историю, получишь нацию, свободную от груза минувшего.

Но итоги правления Саакашвили за неполные четыре года до истечения формальных полномочий – доказательство обратного, того, что чудес не бывает. Проигранная война, утраченная треть территории, менее чем призрачные шансы на интеграцию в евро-атлантические структуры, репутация, подорванная в глазах главных патронов и союзников, остановившиеся реформы, разношерстная, но все более многочисленная оппозиция и блокада со стороны гигантского соседа. Да еще кадры нервного поедания собственного галстука, которые того и гляди могут оказаться самым ярким наследием этой эпохи.

Когда с чудотворца слетел романтический заграничный флер, под ним оказались типичные постсоветские качества – национализм, непрофессионализм, склонность к произволу и авторитарным замашкам.

Вопреки предсказаниям годичной давности, Михаил Саакашвили сохраняет власть, и пока никто не способен бросить ему реальный вызов. Это свидетельствует не столько о его таланте, сколько о неразвитости грузинского политического ландшафта, бедного нестандартными идеями, зато обильного амбициозными, но недостаточно яркими претендентами на власть.

Президент Грузии перестал быть любимцем тех за пределами страны, кто активно поддерживал его в недавнем прошлом. Администрация Джорджа Буша, с которой грузинский лидер мыслил на одной волне, канула в Лету. Но геополитическая логика работает в его пользу – что бы ни думали о Саакашвили в Вашингтоне, его не «сдадут», хотя бы потому, что это стало бы слишком большим подарком Кремлю. И здесь главный ресурс политического выживания грузинского руководителя.

Михаила Саакашвили не стоит недооценивать. Добровольно власть он не уступит, а войти в историю как авантюрист-неудачник, конечно, не захочет. Соперничество в Евразии обостряется, и никакие «перезагрузки» не изменят такой ситуации. Более того, битва за политические активы на постсоветском пространстве обещает стать одним из лейтмотивов мирового развития в ближайшие годы.

Если Саакашвили устоит во внутриполитическом противоборстве, он может дождаться момента, когда США вновь понадобится надежный союзник. И тогда третий президент Грузии постарается не упустить еще один шанс, чего бы это ни стоило стране, народу и ему лично.

Федор Лукьянов

Газета.RU