В течение трех дней в Ярославле проходила международная конференция «Смутное время в России в начале XVII века: поиски выхода». Она была приурочена к 400-летию «Совета всея Земли» в Ярославле.
НА КОНФЕРЕНЦИИ прозвучало около шестидесяти докладов ученых из Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Брянска, Воронежа, Иванова, Костромы, Курска, Нижневартовска, Рязани, Череповца, а также Варшавы и Гамбурга.
Темы докладов доктора истории, профессора Варшавского университета Иеронима Граля: «Польский взгляд на русскую Смуту», а также отношения Яна Петра Сапеги и организатора первого ополчения Прокопия Ляпунова. На открытии пан Граля признался:
- Ярославль для меня как родной. Здесь в 1918 году венчались мои прадед и прабабка. Здесь же годом раньше произошло их знакомство. В Ярославле же мой друг режиссер Генрих Барановский поставил «Бурю». Сюда я привозил на фестивали польских джазменов. Ваш джаз-клуб просто замечательный! В свое время удалось плодотворно поработать и в местном архиве, где сохранилось немало документов, вывезенных из Польши в 1915 году.
За 400 лет в истории Смуты накопилось немало спорных тем и даже мифов.
- Для нас это редкий случай наступательной войны, когда Речь Посполита не защищается. Но такого огромного внимания, как в России, мы ей не уделяем. Было и кое-что поважнее. Если вспомнить, то меньше чем за полвека до Смутного времени Польша была полностью захвачена чужеземной шведской армией. Поляки называют то время емким словом «Потоп». Исторический факт - осада шведами Ченстоховского монастыря, самого почитаемого в Польше. Вся страна была захвачена, а Ченстохова не покорилась врагу. Осада Ченстоховы стала символом борьбы Польши за сохранение независимости. В России во времена Смуты был аналогичный случай: Троице-Сергиева лавра, осаждаемая поляками больше года, тоже выстояла.
О Смуте в Польше стали писать очень поздно - во второй половине XIX века. Достаточно вспомнить картину художника Яна Матейко «Шуйский перед польским сеймом» или книги Генрика Сенкевича. В веке двадцатом Смута не сочеталась с идеологической картиной польско-советской дружбы. Зато за последние двадцать лет появилось около десяти томов новых источников.
Слава Богу, сейчас никто из серьезных историков уже не говорит о крестьянской войне и тем более польско-шведской интервенции. Это ж надо умудриться в одну коробку засунуть двух злейших врагов! Нет и доказательств, что были попытки обращения России в католицизм. Какие они могли быть, если 40 процентов населения Речи Посполитой были православными! Это бред. Кроме того, по моему мнению, столицей Ярославль в 1612 году не был. Он скорее являлся главным центром русской государственности.
У поляков и русских есть одна общая черта: мы замечаем только свои победы. Не очень хорошо, когда патриотизм зашкаливает. Так, один мой ученик сейчас снимает фильм «Польские орлы в Москве». Услышав название, я долго смеялся. Другое дело - мой коллега Томаш Бохун. Он начинал с публикации про польский гарнизон в Кремле с шокирующим названием: «Пехота сожрала сама себя». Это цитата из одного исторического источника. Он писал о том, сколько стоила человеческая голова, рука, нога, воробей. Осажденные поляки мучились от голода, и дошло до каннибализма. Это страшно, но это было, - рассказал Иероним Чеславович.
- Корпус русских источников по Смуте в основном уже исчерпан и введен в научный оборот. Другое дело то, что остается в Польше неизученным, неразысканным и непереведенным. Мы перелопачиваем огромное количество материала, чтобы найти маленькую новую черточку, - говорит заместитель директора Российского госархива древних актов Юрий Эскин.
- Есть два самых знаменитых хранилища документов по российскому и польскому средневековью - это архивы древних актов в Москве и Варшаве. Но Россия в XVI - XVII веках была страной централизованной: на все требовалось разрешение из Москвы, вое-воды назначались, отчитывались. Поэтому в России начиная с XVI века всегда было достаточно легко проследить служебную карьеру военного или чиновника. Сохранилось много делопроизводственных материалов, даже несмотря на страшный московский пожар 1621 года, когда огромное количество приказов сгорело. В Польше ситуация другая - это была страна децентрализованная, поэтому там значительно сложнее найти делопроизводственные, карьерные элементы, которые касаются того или иного чиновника. При этом у них сохранилось довольно много частных писем, мемуаристики. Но это все разбросано главным образом не по основным польским архивам в Варшаве и Кракове, а по регионам или даже частным собраниям, что осложняет поиск. Но надежды, несомненно, есть. Ведь сумели же польские ученые, по словам Юрия Эскина, провести за последние 40 лет «чудовищную по трудности работу» и составить подробные списки средневековых чиновников по разным воеводствам. Даже в России такого труда нет.