Как царь Петр с коррупцией боролся

300 лет назад, в промозглый февральский день 1723 года, жители Санкт-Петербурга собрались поглазеть на весьма неординарное зрелище. 
Фото: Photoxpress


К эшафоту тащили низкорослого вельможу, настолько тучного, что ему трудно было идти. Содрали с него дорогой камзол, оставив в одной рубашке. Не сразу смогли уложить на плаху — мешал слишком объемистый живот. Бедолагу знал каждый горожанин, на казнь был осужден Петр Шафиров, вице-канцлер, один из самых могущественных и богатых сановников России.


Петр I неизменно руководствовался принципом: «Знатность по годности считать», поэтому выдвигал людей по деловым качествам. В его окружении перемешались аристократы, связавшие себя с Россией иноземцы и совсем «худородные» сподвижники. Шафиров относился к последним. Его отец, переводчик Посольского приказа, со временем пристроил туда оказавшегося ко многому способным Петрушу. Секретарем и правой рукой главы ведомства Федора Головина он стал совсем еще молодым. Когда Федор Алексеевич умер (1706), государь поставил на его место своего родственника, вернейшего телохранителя Гаврилу Головкина. В дипломатии тот совершенно не разбирался, и Посольский приказ фактически возглавил Шафиров.

Царь оценил его таланты, пожаловал ему титул барона. Помимо службы в тогдашнем МИДе, Петров выдвиженец довольно быстро реорганизовал почту и весьма умело ею руководил.

Особо отличился в Прутском походе (1711). Когда Петр I со своей армией попал в окружение, этот дипломат заключил с великим визирем мир, позволивший русскому правителю избежать гибели и плена. При этом пострадал Шафиров, который несколько лет провел у турок заложником, за что впоследствии был вознагражден орденом Андрея Первозванного и обширными имениями.

После разгрома Карла XII военных забот у царя Петра стало меньше, и он обратил внимание на злоупотребления должностных лиц. Учредил институт фискалов, поручив им проверки. К 1714–1715 годам те накопали такое, что впору было схватиться за голову: ворами и взяточниками оказались ближайшие сподвижники монарха — те самые, наиболее способные и деловые, кого он возвышал лично. Щедрых царских наград им было мало, и они — Меншиков, Брюс, Апраксин, начальник Адмиралтейства Кикин, вице-губернатор Петербурга Римский-Корсаков и другие — привыкали обогащаться самостоятельно, как правило, незаконно. Узнавший об этом Петр Алексеевич был в страшном гневе. Сам-то он берег каждую копейку, ему жена Екатерина даже старые чулки штопала. В 1708 году, уезжая на фронт, государь завещал ей, еще не венчанной, все свои личные деньги, «три тысячи рублев». Это были сбережения правителя огромной России!

Знаменитая палка Петра хорошенько погуляла по спинам и плечам воров, которых к тому же ждал суд. Правда, на первый раз царь учел заслуги соратников, и те отделались оплатой похищенного, а также штрафами. Лишь второстепенные фигуры, вроде обкрадывавшего рабочих на стройках Санкт-Петербурга Якова Римского-Корсакова, удостоились битья кнутом и высылки в Сибирь с конфискацией имущества. Архангельский вице-губернатор Алексей Курбатов, коего царь возвысил из крепостных крестьян, будучи уличенным в казнокрадстве и мздоимстве, так и умер под следствием.

Первая волна обоснованных репрессий Шафирова миновала, хотя и он к наживе был отнюдь не равнодушен. Поговаривали, что за огромную взятку этот царедворец спас от серьезных разбирательств изменника Мазепу. Расследование тогда было поручено канцлеру Головкину, однако тот, как обычно, перевалил все на «заместителя», а последний подвел Кочубея с Искрой (тех, кто донес о предательстве) под смертную казнь за «клевету». Собственных родственников Петр Шафиров расставлял на теплые места при правительстве, в дипкорпусе, а брата пристроил в Ревизион-коллегию (золотая жила!) — считать и проверять финансы. Шафировский дом в столице поражал размерами и роскошью.

Одноразовой чисткой администрации монарх не удовлетворился, взялся перетряхивать ее систематически. Множество жалоб поступало на сибирского губернатора Матвея Гагарина. В своей вотчине тот вытворял что хотел, став одним из богатейших людей России, отгрохав сказочные дворцы в Москве и Петербурге. После первого расследования ему пришлось лишь вернуть в казну внушительную сумму (215 тысяч рублей), а также выслать из Сибири собственных друзей и родственников (которым он дал монополию на торговлю с Китаем). Гагарин не одумался. Далее обнаружились новые факты взяток, казнокрадства, вымогательства у купцов. Были назначены новые следственные комиссии. В 1719-м злостный нарушитель закона был арестован, а в 1721-м осужден и повешен перед окнами Юстиц-коллегии. Труп в назидание всем высокопоставленным хищникам не снимали с виселицы очень долго.

Подействовало? Куда там! Через год стали всплывать безобразия астраханского губернатора Артемия Волынского, обнаглевшего вконец, грабившего не только народ, но и церковь. Купца, который осмелился протестовать, лихоимец позвал в гости, избил и затравил собаками. До царя Петра сперва дошла только информация о казнокрадстве. Он лично отходил Волынского дубинкой и лишил властных полномочий. Вероятно, того ждала участь Гагарина, но преступник был женат на двоюродной сестре государя, поэтому нашлись заступники и следствие затянулось.

Со страшными беззакониями было связано и упразднение на Украине гетманства, которое киевские историки квалифицируют как «порабощение». На самом же деле казачьи начальники вогнали тамошний народ в натуральное рабство. Разоряли самочинными поборами, заставляли трудиться на себя, присваивали выданное полкам жалованье. И с жалобами-то обратиться было не к кому ввиду удаленности правительства. Проводя административную реформу, царь Петр вместо Малороссийского приказа создал одноименную коллегию, и та располагалась уже не в Москве, а на Украине, при гетмане. Полковники переполошились, стали думать, как им вернуть прежнее положение. Вскоре умер Скоропадский, и казачья верхушка выбрала на его место Павла Полуботка, главного вора, того, кто первым в России додумался выводить неправедно нажитые деньги за рубеж, в Амстердамский банк (сегодня за пределами нашей страны этого лихоимца чтут как едва ли не главного борца за гражданские права).

Тем временем от простонародья в Малороссийскую коллегию хлынул поток жалоб. Царь вызвал казачью верхушку в Петербург, а та составила якобы от всей Украины петицию, потребовав прежние порядки вернуть, контрольные органы ликвидировать, во внутренние дела русским не вмешиваться. В столице визитерам объяснили, что вызвали их по совсем другому делу, предъявили им жалобы простых казаков, крестьян, горожан. Полуботок со товарищи отправились за решетку, а пост гетмана после открывшихся обстоятельств Петр упразднил, передав управление Малороссийской коллегии.

Что же касается олигархов Великороссии, то они перед царем выставляли себя законопослушными — смертный приговор Гагарину подписывали и Меншиков, и Шафиров. Причем их группировки грызлись между собой. Первый почти непрестанно находился под следствием, а второй счел, что можно свалить конкурента окончательно: собрал компромат и на самого Меншикова, и на покрывавшего его злоупотребления генерал-прокурора Сената Григория Скорнякова-Писарева.

Однако просчитался. Лучшим способом защиты генерал-прокурор выбрал нападение, о Шафирове ему было много чего известно. Когда махинации «главного дипломата» вскрылись, он сам стал обвиняемым. К тому же барон слишком занесся, ощутил себя неуязвимым. На одной из вечеринок высшей знати он в пьяном виде со шпагой кинулся на Скорнякова-Писарева, а на заседании Сената при рассмотрении его дела отказался выйти, устроил скандал с грязной бранью, наплевав тем самым на указ Петра I о поведении в судебных местах. Так и выхлопотал себе смертный приговор.

Во время казни топор палача вонзился в плаху рядом с головой осужденного, и только после этого ему, обреченному на верную смерть, зачитали приказ о помиловании: царь все же не забыл его заслуг на Пруте и в других важных делах, заменил декапитацию ссылкой в Сибирь. Затем еще раз смягчил участь барона, разрешил ему остаться на жительство в Нижнем Новгороде (под караулом, с содержанием на всю семью по 33 копейки в день).

Борьбу с коррупцией император продолжил. Слетел с должности и был разжалован в рядовые Скорняков-Писарев. Генерал-прокурором Сената стал Павел Ягужинский, снискавший себе славу честного и неподкупного. Прежнего любимца Меншикова «мин херц» снял со всех руководящих постов и не желал больше видеть. Когда Петру донесли, что жена изменяет ему с управлявшим ее канцелярией камергером Монсом, прилюдно выворачивать грязное семейное белье не потребовалось. Достаточно было проверить дела сердечного друга царицы, чтобы выявилось, что он организовал при ней натуральное бюро взяток, преизрядно наварился на ходатайствах Екатерины перед царем, на ее заступничестве (чем нередко пользовались Меншиков, Волынский, Шафиров и иже с ними). Всего этого для казни Монса вполне хватило.

Остальным ворам повезло гораздо больше, следствие по их делам оборвала смерть государя. Взошедшая при поддержке Меншикова на трон Екатерина объявила амнистию опальным сановникам, и все вернулось на круги своя: возвратившийся из ссылки Шафиров был назначен президентом Коммерц-коллегии, ему поручили писать историю царствования Петра Великого. Прежнее ключевое место в российской политике условно казненный вернуть себе не смог. Должность главы внешнеполитического ведомства занял молодой выдвиженец Петра Великого, талантливый дипломат Андрей Остерман, который, кстати сказать, слыл уникальным чудаком: он не брал взяток...

Автор
Валерий ШАМБАРОВ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе