Между отчаянием и надеждой

26 декабря исполнилось 144 года со дня рождения выдающегося российского религиозного и общественного деятеля, церковного реформатора епископа Андрея (Ухтомского), который родился в 1872 году в Рыбинске. 
Епископ Андрей (Александр Алексеевич Ухтомский)


В его личности как бы сфокусировались важнейшие проблемы православия XX века. Уфа, Уфимская епархия — место его основного служения. Публикуем очерк об этом замечательном человеке писателя Сергея Синенко.


1

…1928 год. Убогий азиатский городок Кзыл-Орда на берегу глиняно-желтой Сырдарьи. Из окна камеры внутренней тюрьмы ГПУ виден горизонт — дальние степные холмы, подсвеченные заходящим солнцем, и тучи фиолетовой пыли, которые поднимает недобрый ноябрьский ветер. Облака на высоком небе как перья, остатки крыльев улетевших в южную сторону птиц. В камере — измученный нескончаемыми арестами, ссылками и этапами пятидесятишестилетний епископ Андрей, в миру Александр Ухтомский. Торопясь, боясь не успеть, пишет он в ученической тетради «Исповедь» — историю своей жизни, своих взглядов и поисков правды.

Следователи зовут его между собой «уфимский урка». Это смешно. Потому что епископ меньше всего походит на урку. Смешно уже само то, что в тюрьме сидит такой человек, как епископ. Смешны его слова о Христе и Советской республике — Христа он предлагает поместить чуть ли не на герб СССР среди колосьев! Смешны его письма к сестре, к уфимской братии, которые он передает «окормляемым» им секретным сотрудникам. Некоторые из них уходят на волю, но все без исключения копируются — в папку из серого картона с тугими завязочками. Следователи смеются лишь про себя — на их лицах написана озабоченность государственными делами и почти христианская готовность жертвовать. Собою или другими.

Думает ли епископ, что когда-нибудь вернется к уфимской пастве живым? Надеется ли он на понимание мыслей, высказываемых им в исповеди, или хотя бы на то, что его исповедь дойдет до уфимцев, которым она адресована?

«Я начинаю свою политическую исповедь, — пишет епископ, — эту исповедь мою я адресую по преимуществу моей пастве, моим дорогим уфимцам, с которыми я встретил февральскую революцию семнадцатого года, с которыми пережил все события восемнадцатого года… А свою личную жизнь я считаю давно конченною и мой путь жизненный уже пройденным».

Не только «Исповедь», всю жизнь свою епископ посвятил возлюбленной уфимской пастве. Человек высочайшего духовного напряжения, епископ Андрей оставил много проповедей, статей, выступлений, большинство из которых не утратили своего значения и сегодня. Говорил он о самых важных и болезненных вопросах российской жизни. Если коротко суммировать его мысли, они будут выглядеть так.

Всех любить. Избегать слепого подражания чужим нравам, не подражать слепо и всему русскому, поскольку в нашей жизни много недостатков, но помнить о величайшем духовном сокровище русского характера — его всеобъемлющей братской любви и искании вечной правды.

Соблюдать справедливость во всем и ко всем, чтобы все соотечественники в России чувствовали себя истинными гражданами, сознающими свои права и обязанности. Пасынков в отечестве быть не должно, все сыны единой Родины, и все свободны.

Не лгать. Стремиться к правде, ибо правда и закон едины для каждого. Не должно быть ни скорбящих, ни озлобленных; чтобы все были радостны и счастливы; чтобы счастливые делились своим счастьем с другими, и чтобы правда укреплялась в русской земле.

Никакого епископского величия. Епископа выбирает народ, а не назначает главный церковный вельможа. Священник — первый работник в своем приходе, а приход — важнейшая клетка общественного тела России.

И наконец — нравственность власти. Без этической основы немыслима нормальная экономика и невозможно хозяйственное процветание. Государство, не осознавшее этого, обречено топтаться в социальных тупиках.

Таковы — если коротко — взгляды уфимского епископа Андрея.



2

На допросах в кзыл-ординской тюрьме следователь Нелюбов никак не мог понять — что же заставило бывшего князя добровольно отказаться от привилегий светской жизни? Епископ Андрей отвечал, что ушел из своей среды потому, что бежал от греха, что особенно его поражал разврат лжеинтеллигентного общества. Мужики в родовом поместье не знали грамоты — в княжеской среде наизусть цитировали Архилоха и французских поэтов, скандинавскую литературу считали своею, говорили о философии и истории всего мира. Это было пьянство без вина, пища, которая не насыщает. Глубоко и гибельно перекапывалась почва старой традиции, смелые мосты бросались в будущее, но глубина и смелость сочетались с неизбежным тлением, с призрачным тихим умиранием. Они не столько жили, сколько созерцали все самое утонченное, что есть в жизни, в области духа были разбросаны, в жизни вялы и бездейственны.

«По дороге, во время этого бегства, — говорил епископ, — мне встретились два огромных русских мыслителя: А.С. Хомяков и И.С. Аксаков. Эти два мыслителя определили всю дальнейшую мою жизнь… Хомяков — это русский гений религиозной и философской мысли. Аксаков не гений, но очень крупный талант, великий мастер русского слова. И оба они — и Хомяков, и Аксаков — были величайшими патриотами… Эти два мыслителя вполне и навсегда пленили меня».


Епископ Андрей, в миру — князь Александр Алексеевич Ухтомский, родился 26 декабря 1872 года в родовом селе Вослома Арефинской волости Рыбинского уезда Ярославской губернии в семье председателя уездной земской управы. Происходил он из древнего княжеского рода.


В роду Ухтомских были воеводы, участвовавшие во взятии Казани, в Полоцких походах, служившие стольниками, имевшие другие высокие чины. Из рода князей Ухтомских вышел знаменитый зодчий Дмитрий Васильевич Ухтомский, построивший колокольню Троице-Сергиевой лавры, ставший учителем Баженова и Казакова. Адъютант Нахимова Леонид Ухтомский — из того же именитого рода. Дядя будущего епископа Эспер Алексеевич прославился тем, что совершил кругосветное плавание на корвете «Витязь» и написал книгу «Философия Востока», а его сын Эспер Эсперович стал ученым-этнографом, дипломатом, путешественником, поэтом и публицистом, являлся воспитателем будущего императора Николая II.

Александр Ухтомский, старший сын в семье, был очень дружен со своим младшим родным братом Алексеем, будущим советским академиком, знаменитым физиологом. Братья вместе росли в родовом имении под Рыбинском, вместе учились сначала в гимназии, затем в кадетском корпусе и, наконец, в Духовной академии. Алексей Ухтомский после пятого класса гимназии поступил в 1887 году в Нижегородский имени графа Аракчеева кадетский корпус.

К решению поступить в Духовную академию подтолкнуло несчастье в семье — потрясением для братьев Ухтомских стала неожиданная смерть любимого дяди. Соприкосновение со смертью сделало необходимым для продолжения сколько-нибудь осмысленной жизни понять тайну смерти. «И я решил в своей жизни искать ее смысла, искать победы над смертью», — вспоминал позднее Александр Ухтомский.

Окончательная перемена в судьбе братьев Ухтомских во многом объясняется случайным событием — встречей с Иоанном Кронштадтским на волжском пароходе, когда мать Антонина Федоровна везла сыновей на каникулы в родовое поместье. После бесед с Иоанном Кронштадтским на верхней палубе Александр и Алексей приняли одинаковое решение стать священниками.

В 1895 году Александр Ухтомский окончил Московскую Духовную академию кандидатом богословия и по высказанному им желанию был направлен в Казань учителем русского языка духовного училища. Здесь 2 декабря 1895 года он дает монашеские обеты и принимает постриг с именем Андрей. Прошло несколько дней, и он был рукоположен в иеромонахи. В 1907 году мы видим его уже епископом — третьим викарием Казанской епархии, через четыре года — епископом Сухумским, и с конца 1913-го — епископом Уфимским и Мензелинским. Здесь — земля его главного служения.



3

Епископ Андрей прибыл в Уфу в феврале 1914 года. Вскоре в местном епархиальном вестнике появилась новая рубрика «Письма к пастырям Уфимской епархии». Всего их было напечатано сорок одно, а затем письма вышли отдельными изданиями. Было много статей подобного характера и в уфимской, и в столичной прессе. Они вызывали неоднозначную реакцию и оценки, вплоть до предложений сместить епископа, отправить его «на покой».

С какими же мыслями и словами обращается епископ в предреволюционные годы к народу и священникам? Обозначим основной круг проблем и вопросов, определяющих его взгляды.

Опора мировоззрения уфимского епископа Андрея лежит в основополагающих идеях православия и философии славянофильства, но не ограничивается ими.


Современная церковь, говорил епископ, не выполняет своих задач в силу почти полного разложения своей организации от высших до низших звеньев и абсолютного отсутствия деятельности основной единицы церковной жизни — прихода. Если церковь еще жива, считает епископ, то лишь благодаря отдельным личностям из числа священников и мирян, посвятивших свою жизнь религиозно-нравственному подвигу.


В середине XIX века это славянофилы, в первую очередь Алексей Хомяков и Иван Аксаков, в начале двадцатого — Иоанн Кронштадтский. Среди современников епископ выделял также церковного историка и философа архиепископа Антония (Храповицкого) и архимандрита Кирилла (Васильева), настоятеля Воскресенского монастыря Новгородской епархии.

В жизни русского православия синодального периода епископ Андрей не видит почти ни одного светлого пятна. Подобное положение дел он объясняет исторически сложившимися обстоятельствами — реформаторской деятельностью Петра, учредившего высшее церковное управление, Синод, как одно из ведомств государственной власти. В результате священники превратились в требоисправителей, а высшие иерархи — в государственных чиновников, недоступных ни мирянам, ни младшему клиру.

Сознание царящего зла и невозможность оказать ему противодействие гасит активность духовенства, вызывает безразличие со стороны священников к нуждам верующих и равнодушие к выполнению своих обязанностей в храме. Служба превращается в формальность, лишенную своей притягательной и воспитывающей силы. Происходит «обезверивание» прихожан и потеря авторитета священников.

В речи, произнесенной в Уфимском земском собрании в октябре 1915 года, епископ Андрей охарактеризовал положение как бедственное. Центром и ядром возрождающейся общественной жизни православных людей, по словам епископа Андрея, должен стать пользующийся доверием людей священник, вся жизнь которого должна стать примером служения нравственным идеалам. С оскудением нравственного содержания жизни его обязанности возрастают; именно на него возложена обязанность стать проводником людей по жизненным тропам. Как пишет епископ, «дело пастыря — заполнить опустошенную душу содержанием». Отсюда — основной принцип служения: «Первым признаком доброго пастыря нужно считать полное нравственное его объединение с приходом, когда пастырь живет горем и радостью своей паствы».

Епископ Андрей не ограничивался критикой нынешнего положения церкви. Он выдвинул конкретный план восстановления ее жизнедеятельности и начал его воплощать на деле в пределах Уфимской епархии.

Главная его альтернатива современной безнравственной жизни — в возрождении жизни городских и сельских приходов для охраны в народе нравственных идеалов, церковно-религиозного быта и подъема материального уровня. Епископ говорил, что священник обязан вносить духовное начало во все сферы жизни прихода, в состав которого должна входить школа, больница, богадельня, библиотека, ремесленное училище и другие учреждения. Именно священник является связующим звеном с внешним за пределами прихода миром и возглавляет приходские отделения общественных организаций государственного масштаба.

Но обладание подобной духовной властью требует полной самоотдачи и высоконравственной жизни. Значит, священник должен пользоваться абсолютным доверием прихожан, а поэтому, делает вывод епископ, люди имеют право выбора и смещения своего пастыря. Этому моменту епископ придавал особое значение и потому подробно разработал рекомендации акта избрания священников, ввел их повсеместно на территории Уфимской епархии с лета 1916 года.



4

В политическом отношении епископ — сторонник кадетов, выступающих за свободу вероисповеданий. Он — один из немногих иерархов церкви, который в уфимской, московской и петроградской печати открыто выступает против Григория Распутина, предупреждает царя, что тот ввергнет Россию в беду и кровопролитие.

Директор департамента полиции С. П. Белецкий в своих показаниях специальной комиссии Временного правительства вспоминал, что постоянные выступления епископа против Распутина, а также организация им экономически самостоятельных и общественно активных приходов в Уфе и селах Уфимской епархии вызвали резкое раздражение митрополита Питирима и кружка фрейлины императрицы А. А. Вырубовой. «И был поднят вопрос об устранении его от епархиального управления. Вопрос этот не получил дальнейшего осуществления единственно из-за боязни раскола, который мог бы последовать после удаления на покой епископа Андрея, так как святой Синод опасался как публичных выступлений со стороны епископа с объяснением причин его ухода, так и поддержки прессы, всегда благожелательно относившейся к деятельности уфимского епископа Андрея».

В 1916 году в Уфе создается Восточно-русское культурно-просветительское общество, на заседании его избирают председателем общества. При обществе епископ основывает журнал «Заволжский Летописец», он выходил в Уфе с 1916 по 1918 год. О работе «Заволжского летописца» он позже так расскажет в своей «Исповеди»: «Этот журнал не изменял своего направления ни в 17-м году при республике Керенского, ни при большевиках в 18-м году, ни при Колчаке в 19-м году. Мы говорили только правду, и эту правду мы говорили нашим читателям всех направлений».

Знаменательна реакция уфимского земства на обращение к ней епископа с просьбой оказать финансовую помощь церковноприходским школам. В предыдущие годы земство всегда отказывалось поддерживать эти школы, но призыв владыки Андрея к единению земства с церковью в деле народного воспитания был расценен как редкое явление, «едва ни единственное в России со времени введения земства».

Фигура епископа «настолько привлекательна и снискала такую глубокую симпатию среди местного общества», что земские деятели Уфы высказывают радость, что в столь тяжелое время во главе епархии встал по-настоящему нравственный человек, и, надеясь на дальнейшую плодотворную работу с ним, ассигнуют требуемую сумму. Так же поступают земства Златоустовское, Стерлитамакское и другие.


Февральскую революцию 1917 года епископ приветствовал, видя в ней возможность освобождения церкви от государственной опеки. О революционерах Ухтомский отзывался неоднозначно — да, среди них немало честных и самоотверженных людей, но в них есть и какая-то дубоватость, которая отталкивает. Да, понятна глобальность такой фигуры, как Маркс, понятно и то, что для многих пролетариев он является пророком, но социализм культуре противопоказан, он уничтожит возможность творчества и свободного искусства.


О невозможности существования царского режима в том виде, каким он являл себя в XX веке, епископ писал задолго до 1917 года. В духе славянофилов епископ Андрей оценивал русский царизм не как привилегию на господство, а исполнение обязанностей и тягот управления, наложенных на семейство Романовых русским народом. Но режим не сумел удержаться на высоте поставленной перед ним некогда задачи, погряз в беспринципности и безнравственности. Непонимание экономических и политических интересов России, игнорирование духовных запросов общества, падение авторитета двора вызвали революции и гибель режима. «Самодержавие русских царей выродилось сначала в самовластие, а потом в явное своевластие, превосходившее все вероятия».

В марте 1917 года епископ отправляется из Уфы в Петроград, затем — в прифронтовую полосу рядом с Двинском и Ригой, служит и проповедует в войсках. Народные настроения производят на него удручающее впечатление. Он видит всеобщее озлобление, духовную опустошенность людей, признаки наступающей анархии.

Авторитет епископа Андрея среди церковных иерархов растет, и его назначают на пост митрополита Петроградского. Но, к полной неожиданности высших церковных иерархов, уфимский епископ от высокого поста отказывается и остается в Уфе. Он является сторонником выборности духовных лиц, и это его принципиальная позиция! Уже будучи в эмиграции в Париже, знаменитый митрополит Евлогий писал в книге «Путь моей жизни», что епископ Андрей «прогремел на всю Россию… своей принципиальностью». Среди церковных иерархов многие смотрят на него как на святого. Вскоре епископа Андрея включают в новый состав Святого Синода.

На московском Государственном Совещании епископ выступил с речью, в которой советовал создать беспартийное «министерство спасения отечества», пообещав, что оно получит благословение открывающегося в августе Всероссийского церковного Собора, а в сентябре 1917 года он высказался за прекращение любых контактов с государственными органами Российской Республики, считая, что ими ведется антицерковная политика. Вскоре он был выдвинут от Уфимской губернии кандидатом в члены Учредительного Собрания.

Церковную республику, христианский социализм, который он исповедует, некоторые столичные газеты называют «церковным большевизмом». Епископ же говорит, что, не творя при этом зла, не совершая насилия, не проливая крови, объединение церковно-приходских советов приведет Россию к миру, благоденствию и гражданскому согласию. Как это должно выглядеть на деле? Экономическая основа — церковные кооперативы. Да, такие, как в Уфе.

1 июля 1918 года в Никольской железнодорожной церкви Уфы открывается первый в России церковный кооператив. Епископ Андрей выступает перед прихожанами: «В вашем приходе открылся первый кооператив, первый союз взаимопомощи: впервые церковная любовь проявляется в заботе об экономической жизни нуждающейся братии». Религиозный приход — это семья, приход объединяется с приходом, семья разрастается, заполоняет все отечество, в ее двери стучится и просит приюта отбившаяся от народа, маловерная и потому несчастная интеллигенция. Начало уже положено в Уфе, за нею — вся Уфимская губерния, потом — вся Россия покроется семьями церковных кооперативов и вся огромная страна станет одним приходом-кооперативом-семьей. И тогда Россию невозможно будет узнать. Она станет республикой и по форме, и по содержанию.

С первых дней Октябрьской революции он говорит, что наконец появилась возможность избавиться от позора, гнетущего русское общество на протяжении двух с половиной веков, — раскола Церкви. Старообрядчество, считает епископ, явилось следствием самодержавной политики начала восемнадцатого века, именно гражданская власть осуществляла гонения, в которых православная церковь не повинна. Ныне, надеется он, забыв старые обиды и разногласия, церковь должна объединиться. Именно старообрядчество вылечит православие.

Искренность его намерений не вызывает сомнений у старообрядцев: «Мы знаем уфимского епископа Андрея как искреннего церковника, любящего старообрядчество, но он одинок среди своих собратий, он, к несчастью, — исключение».

Это так, исключение. Шаги епископа к единению церкви подвергаются нападкам. «Московские ведомости» называют его впавшим в ересь.

Говоря о работе уфимского Восточно-русского культурно-просветительного общества, Ухтомский говорит о том разочаровании, которое испытывают его члены, сталкиваясь с неумением и нежеланием русского народа дорожить своими культурными сокровищами. В этом он видит одну из причин двух русских революций -февральской и октябрьской. В статье «О русской культуре и русской некультурности» он говорит о двух критериях, по которым измеряется «культурность народа»: с одной стороны, это количество культурного народного богатства, а с другой — степень преданности народа своей истории, «заветам родной старины».

«Прилагая эту мерку к русскому народу, как можно определить его культурность? — спрашивает епископ. — Имеется ли у русского народа в его истории, искусстве, литературе, поэзии что либо ценное, достойное внимания и охраны? Да — сокровища русского народа в этом отношении великолепны и многочисленны: как древняя русская культура, так и новая чрезвычайно богаты по своему содержанию; и поэзия русская, и искусство могут составлять предмет зависти для других народов и племен.

Но культурен ли наш народ в том смысле, что дорожит своими собственными родными духовными ценностями? В этом отношении, к великому сожалению, мы должны согласиться с теми, кто признает многих русских людей глубоко некультурными. В этом отношении русский народ можно признать каким-то печальным исключением из общего правила: мы плохо знаем свое народное богатство, многое из него растеряли, и вообще, всем своим народным достоянием мало дорожим».

В январе 1918 года епископ Андрей, чтобы лучше понять происходящее, сам приходит в Уфимский Совет рабочих депутатов. И он поражен тем, что видит. Как вспоминал он сам, увидел он настоящих праведников, всецело преданных идее устроения счастья на земле. Но их искренность и самоотдача благородным идеалам, говорит епископ, сочетается с приверженностью к жесточайшим методам их воплощения. Он констатирует: апостолы нового мира ведомы преступной антирусской и антипатриотической рукой.

Вскоре на заседании Восточно-русского культурно-просветительского общества епископ, как его председатель, допускает, вопреки протестам многих присутствующих, выступление двух большевиков. Послушав их и задав вопросы, он выносит заключение, что это совершенно русские люди, честно заблуждающиеся и ведомые преступниками. Он выражает уверенность в возможности исправления большевиков. В своих проповедях и статьях епископ даже признает определенную логичность революции, как протеста против неправды и насилия, но считает, что в революции слишком велик элемент злобы и мести.

В статье «О власти императорской и советской», опубликованной в Уфе в 1918 году, Ухтомский вновь высказывается резко против большевиков. Советская власть, по его мнению, вновь утверждает деспотизм как форму государственного управления. Он обвиняет новую власть в том, что она направлена против народа, церкви и неспособна установить порядок в стране и сохранить целостность Российского государства.


1 июля 1918 года, за несколько дней до ухода 5-ой Красной армии из Уфы, епископ Андрей заявил, выступая в Воскресенском соборе, что «большевизм призывал богатых помочь бедным. И в этом он вполне прав. Единственную ошибку он допустил в том, что средством для достижения этой цели он признал насилие. Но никогда нельзя сделать добра дурными средствами. Вот и большевизм, хотя и имея хорошую цель, но принципиально признав для осуществления ее дурное средство — насилие, и превратился в сплошное злое безобразие».


В Сибири епископ руководил духовенством Третьей армии А.В. Колчака. Крушение Советов представлялось ему тогда делом нескольких месяцев…



5

После разгрома колчаковцев в 1920 году Сибирь стала советской, а Ухтомский впервые оказался в тюрьме как участник сибирского Поместного Собора, член учрежденного Собором временного Высшего Церковного Управления, руководитель духовенства колчаковской армии. Он был взят под стражу в Новониколаевске, будущем Новосибирске. Биография епископа вообще пестрит словами «арестован», «осужден», «вызван», «отправлен», «в заключении», «запрещен», «приговорен». С 1920 года до расстрела в Ярославской тюрьме в 1937 году на свободе он провел в общей сложности менее трех лет.

В Новониколаевске его дело в конце концов прекращают, самого его освобождают и решают «направить в Уфу с тем, чтобы там он находился под надзором самих верующих, которые в случае нарушения им принятых на себя обязательств будут отвечать, как его соучастники».

Уфимские чекисты епископа давно ждут. Мерзнут у церквей и возле женского монастыря секретные сотрудники, им приходится выстаивать и церковные службы, на улицах — вглядываться в каждое бородатое лицо. Из Москвы в Уфимское губчека идут телеграммы: «Уфимский епископ Андрей зпт князь Ухтомский зпт назначен Тихоном членом синода зпт примите меры собирание обвинительного материала о его работе Колчаком зпт которых пустите в разработку тчк». На документе стоит резолюция председателя Уфимского губчека Галкина: «…Материал собрать в кратчайший срок вполне исчерпывающий личность Андрея как сподвижника Колчака».

Вскоре Галкин сообщает московским чекистам: «Согласно постановления Президиума Уфгубчека препровождается Вам дело об Уфимском епископе Андрее на распоряжение». Вслед за бумагами в Москву под конвоем отправлен и сам епископ. Арестован он был за произнесение проповеди, в которой призывал крестьян организовываться в крестьянские союзы.

В ожидании суда епископ находится в Бутырке семь месяцев. У него высокая температура, кашель, но в больницу его не помещают. Дело епископа изучают два следователя сразу и революционным трибуналом в августе 1922 года он освобождается без суда «за недостатком улик». Вскоре газета «Правда» печатает его открытое письмо. В нем епископ Андрей пишет, что, получив оправданием его признана законной вся его уфимская церковная и приходская деятельность — «Отныне Уфимская епархия может жить нормальною церковною жизнию по установившемуся в ней порядку».

1922 — кровавый год для церкви, тогда были убиты сотни священнослужителей. Почему же Ухтомского оставили в живых? Скорее всего, дело обстояло так: следователи ЧК, хорошо осведомленные о независимости епископа Андрея во многих вопросах церковной жизни и о степени его влияния, придерживают его как сильную фигуру в шахматной игре против церкви. Кто еще, кроме епископа Андрея, может писать Патриарху и указывать ему на ошибки? Значит, можно двинуть, к примеру, уфимского архиерея против Патриарха или поставить его во главе еще одной церкви. Потому что, чем больше будет церквей в православии, тем скорее оно испустит дух. Так или приблизительно так рассуждали мастера комбинационной игры.

Не учитывают они лишь того, что столкнулись с человеком, для которого мысль об измене Христу не допустима. Что-то не срабатывает у комбинаторов, и в феврале 1923 года епископа отправляют в ссылку в Туркестан. Но тюрьма и ссылка его не меняют Его идеализм — христианский, а с времен первохристиан тюремные стены такому идеализму не страшны.



Биографическая справка

Уфимский епископ Андрей (Ухтомский)

1872, 26 декабря Рождение Андрея (Александра Алексеевича Ухтомского) в родовом с. Вослома Арефинской волости Рыбинского уезда Ярославской губернии. После окончания пяти классов гимназии А.А. Ухтомский поступает в Нижегородский имени графа Аракчеева кадетский корпус.

1891 Поступление в Московскую духовную академию.

1895 Окончание академии со степенью кандидата богословия, поступление учителем русского языка Казанского духовного училища. Пострижен в монахи с именем Андрей, затем рукоположен во иеромонаха.

1897-1896 Работа инспектором Александровской миссионерской семинарии.

1899 Наблюдатель Казанских миссионерских курсов в сане архимандрита.

1907, 4 октября Хиротонисан во епископа Мамадышского, викария Казанской епархии в Благовещенском кафедральном соборе г. Казани, назначен первым Казанским викарием по делам миссионерства.

1911, 25 июля Назначен епископом Сухумским.

1913, 22 декабря Назначен епископом Уфимским и Мензелинским. Духовником епископа Андрея является архиепископ Антоний (Храповицкий).

1915 Создание в Уфе Bocточно-рycского культурно-просветительского общества, придерживающегося славянофильского направления. Инициатор создания и председатель — епископ Андрей.

1916-1918 Издание в Уфе журнала «Заволжский летописец» под редакцией епископа Андрея.

1917-1918 Член Святейшего Синода.

1917 Назначен митрополитом Петрограда. Отказывается от назначения, так как принципиальным для себя считает принцип выборности священнослужителей. Включен в новый состав Священного Синода.

По инициативе епископа Андрея в Уфе открыт приют для солдатских детей-сирот. Он стал инициатором создания первого русского церковно-приходского кооператива, открытого при уфимской вокзальной Никольской церкви 1 июля 1917 г.

1918 Избран членом созданного осенью 1918 г. Сибирского Временного Высшего церковного   управления.

1919 Руководит духовенством 3-й армии А.В. Колчака.

1921 Назначен епископом Томским, но к месту служения не поехал, продолжает оставаться Уфимским епископом. После разгрома белых он арестован, освобожден в июле 1922 г.

1922 После ареста Святейшего Патриарха Тихона тайно ставил архиереев («ночных епископов»). Из рукоположенных им епископов Кирилл (Васильев), в схиме Макарий, Николай (Парфенов), Трофим (Яковчук), Антоний (Миловидов), Марк (Боголюбов), Серафим (Афанасьев), Аввакум (Боровков), Вениамин (Фролов), Иов, Иринарх, Питирим (Ладыгин), Руфим (Троицкий) и другие.

1925 В молитвенном доме ашхабадской старообрядческой общины принял миропомазание от старообрядцев.

1926 Возвращение в Уфу, продолжение служения.

1927 Отозван в Москву и арестован, в заключении находился в ВолгоЛАГе НКВД (г. Рыбинск).

1932, 1 апреля Арестован и сослан в Алма-Ату.

1932, 19 сентября Получил Святые Дары и Миро от старообрядческого архиепископа Московского и всея Руси Мелетия.

1934 Приговорен к трем годам тюремного заключения, которое отбыл в Ярославской тюрьме.

1937 По окончании срока 27 марта вновь приговорен к лишению свободы, 4 сентября — расстрелян.

1981 Прославлен в лике святых Новомучеников и Исповедников Русской Православной Церковью за границей. На Соборе этой церкви в 1993 епископ Григорий (Граббе) предложил деканонизировать его, ссылаясь на ставшие известными данные о его вступлении в молитвенно-каноническое общение со старообрядцами, однако решения принято не было.



6

В конце 1926 года епископ Андрей возвращается в Уфу. С радостью и любовью встречают его верующие. Некоторые же священнослужители относятся к епископу враждебно. На вопросы о новых уфимских епископах, поставленных по рекомендации городских властей, епископ Андрей отвечает так «среди них имеются люди святые, имеются и люди просто недостойные — пьяницы, прелюбодеи, имеются среди епископов мелкие политиканы, пытающиеся служить Богу и мамоне».

Из дневника шестнадцатилетней девушки, жительницы Северной слободы, мы узнаем о первых днях пребывания епископа Андрея в Уфе после ссылки, об отношении к нему горожан, а также некоторых священников, «поставленных» горсоветом. «Народ ищет его и благоговеет перед ним, и все прихожане разных церквей зовут его к себе, а духовенство его не приглашает. Много слухов — не знаю, чему верить… Ему приходилось уже два раза служить в простом доме, но так как стекается слишком много народа, служить так теперь совсем невозможно… Он так долго страдал в тюрьме, так давно не был в Уфе, неужели он не заслужил уважения?! Не может быть!»

Ухтомский поселился в рабочем квартале неподалеку от железнодорожных мастерских в доме под номером 64 на улице Самарской около Симеоновской церкви. «Было какое-то страшное паломничество, — вспоминает одна из жительниц Северной слободы, — весь город волновался, и к нему в течение многих дней выстраивались огромные очереди. И я пошла к нему… Потом он служил в Симеоновской церкви и служил так, что мы будто бы возносились в небо и не хотели опускаться!»

Долгое время квалифицированных кадров, способных полемизировать на религиозные темы, не хватало, поэтому, к примеру, газета «Красная Башкирия» вынуждена была отказать старообрядческому иеромонаху в участии в ранее обещанном диспуте на тему о существовании Христа. Материалы местной прессы на эту тему в целом отличались безграмотностью. Но активизация церковной жизни в республике заставила власти принимать срочные меры.

В январе 1927 года был разработан и принят устав уфимского союза безбожников. А вскоре за дело взялся редактор «Красной Башкирии» М. Верхоторский. В апреле в газете появилась его большая статья «Претендент на патриарший престол. Мечты и карьера кн. Ухтомского».

Хотя статья написана в издевательском тоне, с намерением дискредитировать епископа, видишь, что Верхоторский знаком с идеями и практической работой епископа, представляет масштаб его личности, понимает, что уфимский епископ — уже часть большой русской истории.

Автор статьи представляет, какой вред приносят церкви внутренние раздоры, и прямо об этом говорит: «Чем больше эти отцы будут грызть друг друга, тем лучше. Их грызня лучшая агитация против всякой религии».


Тогдашнее руководство любило фотографироваться с журналами «Безбожник» и «Безбожник у станка»


Москва хорошо осведомлена о развитии ситуации в Уфе, оживления религиозной жизни нельзя допустить, и вскоре епископа вызывают в столицу. В День Святого Духа 13 июня 1927 года епископ Андрей в последний раз в Уфе в Симеоновской церкви отслужил обедню и отправился на вокзал. Провожали его тысячи людей. Железнодорожное начальство специально в этот день подняло цены на перронные билеты в десять раз, с 10 копеек до 1 рубля, но все платформы и вся привокзальная площадь были заполнены уфимцами.



7

Он давно уже стал власти поперек горла с его мечтами о христианской организации общества, с непонятными словами о литургии как республике. Через несколько дней после появления в Москве его уже допрашивали на Лубянке.

Из материалов следствия: «В последнее время по всему Союзу начали распространяться в большом количестве экземпляров переписанные на машинке и писанные от руки письма «О церковной общественности» епископа Андрея Ухтомского. В этих письмах Ухтомский говорит о крахе социализма, о свободе без равенства и равенстве без братства. О необходимости возвращения Святой Руси к тем общественным порядкам, которые были заведены дедами и прадедами. Ломать эти порядки — безумно; новая общественность и государственность, завезенная из Германии, для русского народа гибельна.

Кем были люди, переписывающие письма епископа?

Молодые девушки из так называемого сестричества при Симеоновской церкви. За счет продажи переписанных от руки проповедей епископа при церкви была организована столовая для неимущих. Назовем лишь несколько имен. Это жители Северной слободы Ольга Якина, Нина Филонова, Нелли Соловьева, Ольга Антипина, Нюра Васильева. За переписку работ епископа все они были в конце двадцатых годов сосланы в Казань и Среднюю Азию на различные сроки. На допросах ни одна из них не отказалась от верности епископу Андрею и от своих убеждений.

К названным именам хочу добавить еще одно. Нина Алексеевна Самсонова, дочь уфимского регента, прихожанка Кресто-Воздвиженской церкви, сотрудник библиотеки сначала педагогического института, а затем Башгосуниверситета. Она долгие годы сначала переписывала, а затем перепечатывала и распространяла среди доверенных лиц письма епископа Андрея, обращения к пастве поставленных Андреем «ночных епископов», документы, характеризующие режим, включая литературные и публицистические произведения запрещенных тогда Евгения Замятина, Николая Бердяева, Павла Флоренского. Она — одна из немногих, избежавших ареста. Есть у нее еще одно имя. Схимонахиня в миру Епистимия.

Уфимские чекисты называли храм Симеона Верхотурского Андреевским гнездом. Церковь эта стояла в Северной слободе — рабочем районе, где влияние епископа Андрея было очень сильно. После его ареста здесь служили его преемники. Из тюрьмы от епископа к уфимской пастве прорывались время от времени письма и наставления, которые мгновенно переписывались и становились известны почти всему городу. Маленькую Симеоновскую церковь властям никак не удавалось закрыть.

В декабре 1928 года газеты Башкирии сообщили о скорой ликвидации храма, но народ поднялся на его защиту. Уфимские старожилы вспоминают, что больше ста человек дежурили у церкви, заявив: «Умрем, а закрыть не дадим!» В январе следующего года толпа до пятисот человек, требуя оставить церковь в покое, двинулась от Симеоновской церкви вверх по улице Ленина к зданию Горсовета на углу Ленина и Сталина. В эти дни вся церковь держала пост, как это было принято на Руси в дни народных бедствий. Три дня подряд сюда стекались люди со всей Уфы и городских окрестностей, и церковь удалось отстоять.

Похожая ситуация сложилась осенью 1931 года после выхода специального постановления БашЦИК «О ликвидации Симеоновской церкви г. Уфы». Власти и тогда не посмели тронуть храм. И лишь после постановления Президиума ВЦИК в июне 1932 года с помощью милиции и военных Симеоновский храм Уфы был закрыт. Возможно, ни один из храмов Уфимской епархии люди не защищали так яростно, как Симеоновский. «Андреевская паства» была крепка.

Между тем, в Кзыл-Орде, в ссылке, ГПУ следит за каждым его шагом. В октябре 1928 года уполномоченный секретного отдела ОГПУ Нелюбов арестовывает епископа «за написание и распространение брошюр антисоветского содержания». Какие же антисоветские брошюры сочинял епископ в азиатской глуши? Вот их названия: «Письмо к уфимцам», «Письма в защиту Церкви Христовой», «О радостях митрополита Сергия» и другие.

Епископ Андрей еще не расстается с мыслью, что должны же власти в конце концов понять бесплодность любых человеческих усилий, не одухотворенных Христом. «Я сам признаю коммунизм идеалом божественной жизни, — пишет епископ Андрей. — Коммунизм я оправдываю идеологически историей христианства. Эта мысль заключается как основная в моих письмах о защите Христовой Церкви. Но обоснование коммунизма на безбожии — это для меня представляется самою яркою ошибкою, которая совершенно очевидна в нашей повседневной жизни, когда верующие совслужащие потихоньку от власти бегают в церковь, потихоньку крестят своих детей, потихоньку соввласть обкрадывают и всячески потихоньку ее обманывают. Это великая ложь нашего времени, не обличенная еще литературой».

Выбранные верующими священники и епископы, приход как религиозно-культурно-экономическая единица, церковная народная самодеятельность, любовь во всем — ибо что мы без любви? — только так можно устроить достойную человека жизнь. «Мы с тобой церковники — значит: социалисты! Этот наш Социализм — есть религия любви, а социализм Маркса — есть религия скорбящих и озлобленных: мы должны сказать им слово любви». Так созидается истинная, то есть христианская республика. И он, епископ, бывший князь, без малейшего сожаления давным-давно по собственной воле расставшийся со своим княжеством, — несомненный республиканец.

В Кзыл-Орде епископа ненадолго освобождают, затем вновь арестовывают и отправляют в Ярославский политизолятор. Здесь в камере-одиночке он просидел три года.

В письме, написанном в 1933 году председателю совнаркома В.М. Молотову, епископ призывает главу правительства дать возможность собрать церковный Собор, целью которого будет нравственная оценка социализма. Лучший образец республики епископ видит в коммуне духа, указанной самой историей христианской церкви. Оппоненты из высшего духовенства приходят в отчаяние от толкования и перевода епископом Андреем слова «литургия» — в переводе с греческого оно означает буквально «республика», следовательно, это слово совсем не так богопротивно и не так страшно, как думают монархисты.

В «Исповеди» епископа Андрея следователь красным карандашом отметил все рассуждения о древнерусской культуре как основе ее государственного мировоззрения, а там, где епископ пишет о патриотизме, следователь ставит красный знак вопроса. «Да, православная Русь бывала и великою грешницею, бывала часто в судах неправдою черна, но православная Русь никогда зло не называла добром, никогда не поклонялась злу и никогда не переставала бороться со злом, — пишет епископ. — Я патриот не механический, не в силу своего русского происхождения, я патриот сознательный и люблю свое Отечество не зоологической любовью, а на основании нравственных принципов…

Итак, я люблю Россию и ее культуру. Из этого ясно, чего в истории России я не люблю. Я не люблю всего петербургско-императорского периода русской истории. Я не люблю того огромного насилия над русской душой и вообще над русской землею, которым характеризуется весь этот период в двести с лишним лет. Какой-то историк сказал, что император Петр вывихнул голову всей России и что она после него так и осталась с вывихнутой головою. Это очень верно. С начала XVIII века русские думают чужою головою, и это жестоко вредит русской жизни, даже извращает эту жизнь, извращает русскую культуру».

Поразительно по горькому чувству одно из последних писем епископа Андрея своей сестре Марии, так и не полученное ею, — его подшили к делу епископа:


«Да не хорони ты меня заживо! Меня хоронила Екатерина Петровна, хоронила Лидия, хоронили еще многие… (родственники и знакомые епископа — С.С.). Все они поголовно советовали мне «быть осторожнее»…

То есть, если бы я залез под койку и вылезал оттуда для того, чтобы кушать и отправлять естественные потребности, то это и был бы верх счастья и удовольствия для их любящих сердец… Так бы эти любящие сердца меня и похоронили, если бы не нашлись истинно христианские сердца, — которые предпочли мои страдания моей смерти заживо».
Автор
Сергей Синенко
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе