На страже секретов

Все, что противоречит "охранительной" версии прошлого, значительная часть российского истеблишмента воспринимает как идеологическую диверсию.

Российское государство все еще очень неохотно раскрывает исторические секреты, особенно если те противоречат официальной мифологии. На это обратил внимание советник президента Михаил Федотов на проходившем в Екатеринбурге заседании Совета при президенте по развитию гражданского общества и правам человека. По его словам, "скрывая документы, мы лишь даем повод фальсифицировать историю, отождествлять современную Россию с тоталитарным режимом".

Зачем же скрывать документы? Происходит это отчасти из-за обычной бюрократической инерции, нежелания подпускать чужаков к документам, которые чиновники привыкли считать своими. Но объяснить нежелание открывать архивы только этим нельзя. Речь явно идет о заинтересованности в создании такой версии отечественного исторического процесса, которая бы в общих чертах соответствовала "охранительному" афоризму графа Бенкендорфа: "Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно; что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение".

Между тем архивные документы способны если не разрушить, то по крайней мере поставить под вопрос репутации некоторых исторических личностей. Однако все, что противоречит нарисованной Бенкендорфом картине, воспринимается значительной частью нынешнего российского истеблишмента как идеологическая диверсия. Особенно эти настроения усилились после "цветных революций".

Характерно, что чиновники научились использовать как государственническую, так и квазилиберальную риторику для того, чтобы защитить документы от исследователей. Например, отказ в допуске к материалам уголовных дел репрессированных мотивируется необходимостью защиты права человека на частную жизнь, которое должно быть выше любопытства историков. Таким образом, к делам жертв советских органов допускаются либо сами репрессированные, либо родственники осужденных, либо лица, получившие от них нотариально заверенную доверенность (если они разыщут наследников - это сложно, а часто и невозможно сделать). Даже церковные структуры в последние годы испытывают немалые трудности при получении допуска к материалам о погибших священнослужителях, что необходимо для решения вопроса о причислении их к лику святых.

Впрочем, в большинстве случаев чиновники просто тянут резину, руководствуясь не действующими законами и подзаконными актами, а собственным пониманием государственного интереса. Вместо того чтобы четко сформулировать критерии для сохранения грифа секретности на отдельных исторических документах (например, связанных с деятельностью разведки - это международная практика), а все остальные быстро открыть, чиновники занимаются медленным, неохотным и непоследовательным рассекречиванием. Михаил Федотов на заседании в Екатеринбурге привел характерный пример: дела о производстве прицелов для бомбометания в 1930-е годы рассекречены, а дела о производстве презервативов пока нет.

В некоторых случаях действуют и текущие политические факторы. Например, продлен на 15 лет срок засекречивания документов Совета по делам религий при Совмине СССР. Казалось бы, какие актуальные государственные секреты могут содержаться в документах органа, ликвидированного два десятилетия назад? Но если вспомнить, что многие ныне действующие религиозные деятели и в то время занимали видное положение в своих конфессиях, то мотивы становятся понятными. Ведь в документах могут содержаться нелицеприятные характеристики их деятельности.

В прошлом году Дмитрий Медведев, приводя в пример катынскую трагедию, заявил, что "фальсификацию истории допускают не только те, кто за бугром, не только те, кто живет в других странах. Мы сами допускали фальсификацию истории. И правда, в конечном счете, должна быть предъявлена нашим людям и иностранным гражданам, которые в этом заинтересованы". Это очень правильные слова, направленные на преодоление двойных стандартов, которые свойственны не только Западу. Но за этими словами должны последовать и конкретные дела.

Алексей Макаркин Первый Вице-президент Центра Политических Технологий

Профиль
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе