Нет в русской истории «трудных вопросов». Навигатор, часть 18. Перестройка и распад СССР

Мы не сможем адекватно оценить перестройку в истории до тех пор, пока не взглянем на причины и последствия глазами её авторов — советских функционеров из команды Михаила Горбачёва. Без этого будем ходить по кругу трудных вопросов или же скатываться к различным теориям заговора. 

То ли СССР, поражённый какой-то внутренней болезнью, был изначально обречён, то ли предатели, подкупленные стратегическим противником, намеренно разрушили здоровое государство.

Поэтому вооружимся оптикой марксистской идеологии. Той самой, которую изучали и которой мыслили советские политические деятели 80-х годов XX столетия. Из истории они хорошо знали, что значительная (если не большая) часть революций заканчивается частичной реставрацией старых порядков. Под чутким руководством правящих классов. Проект такого же масштаба решила реализовать и советская номенклатура.

Реставрация по законам истмата

Так произошло, например, после Английской революции XVII века. Местная буржуазия свалила абсолютную власть короля, а его самого отправила на плаху. Однако потом, наевшись тирании Оливера Кромвеля и междоусобицы, сами решили вернуть монархию. На основе конституционного договора, ограничивающего власть короля и гарантирующего привилегии буржуазии. И при сохранении основных завоеваний революции.

Если отбросить мысль о том, что предложения повторить нечто подобное в СССР, строго говоря, были преступлением против тогдашнего советского общества и государства, то в частичной реставрации капиталистических порядков было рациональное зерно. Советский Союз начала 80-х годов находился в серьёзном идейном кризисе. Претендовать на мировое лидерство в таких условиях было по меньшей мере странно, намного логичнее было бы на время отойти в сторону, проработать все пробелы марксистской философии, пожертвовать некоторыми завоеваниями Октября, но сохранить ключевые. СССР слишком далеко забежал в будущее.

Отказ от геополитических амбиций ликвидировал бы противоречия со странами Запада. Замирившись на фронте холодной войны, можно было освободить бюджет от чрезмерных военных расходов. Наконец, реставрация давала возможность принципиально улучшить качество жизни элит. И даже передать приобретённый статус своим детям. Чего номенклатура искренне добивалась и считала залогом внутренней стабильности.

А дальше следовало просто ждать идейного кризиса капиталистического мира. Который, кстати, наступил в 2008 году — и если бы СССР к тому времени ещё существовал, торжество соцлагеря было практически гарантированным. На велогонке чемпион тоже часто уходит в «аэродинамическую тень» других спортсменов, чтобы в решающий момент выскочить вперёд. Вот только почему в нашем случае участник гонки не уступил пару позиций, а, фигурально выражаясь, сломал велосипед и пешком пошёл в противоположную сторону? Архитекторы реставрации просчитались. Определить в чём, не так уж и просто, потому что в ходе перестройки было допущено невероятное количество больших и малых ошибок. Какие из них оказались роковыми?

Дискредитация советского строя

Реставрация изначально пошла по пути отягощающих обстоятельств. Предполагалось, что команда реформаторов, которую в 1982 году начал формировать Юрий Андропов — в неё вошли Михаил Горбачёв, Николай Рыжков и некоторые другие люди, отличившиеся впоследствии, — найдёт недоработки в советской системе и предложит решения на основе проекта реставрации. Ещё лучше было бы взять отдельную сферу, превратить её в образцово-показательную вывеску успехов перестройки. Так проще всего обосновать необходимость реформ перед обществом.


Недоработки в СССР действительно были в немалом количестве. Однако простых решений советских проблем не было. Система хозяйствования была отлажена, причём отлажена неплохо. Экономика при Андропове стабильно росла более чем на 3% в год, что даже немного превосходило среднемировые показатели. Была позитивная демографическая динамика. Запускались масштабные инфраструктурные проекты. Советские семьи улучшали жилищные условия. Сельские труженики за годы брежневского застоя вырвались, наконец, из полукрепостного состояния, начали неплохо зарабатывать. Активно велась газификация провинции. Короче говоря, жизнь шла своим чередом, и придумать, чего бы действительно полезного могла дать гражданам частичная реставрация капиталистических порядков, было нетривиальной задачей.

И поэтому реформаторы, получив власть, пошли по пути не улучшения, а дискредитации социалистической действительности. Перестройка вылилась в демонстрацию утрированных, а чаще просто вымышленных недостатков советского строя. Собственно, ровно к этому свелась государственная кампания под названием «гласность». Раньше недостатки замазывали, а успехи раздували. В годы перестройки начали действовать наоборот. Говорить об успехах стыдились, а недостатки раздували сверх меры. Отстраиваясь от «плохого» советского настоящего, создавалось «хорошее» полукапиталистическое будущее.

Эта особенность перестройки была сразу замечена современниками, но почему-то до сих пор она не отрефлексирована в учебной литературе. Серьёзным авторам учебников кажется несерьёзной сатира Александра Зиновьева «Катастройка» или юмореска Геннадия Хазанова «Колхоз имени 8 марта». Но ведь именно так всё и было.

По всей стране велись лихорадочные поиски «теневых сторон жизни», в глухие сёла приезжали лекторы, рассказывающие о наркомании, проституции, эпидемии СПИДа — то есть явлениях, о существовании которых местные жители даже не догадывались.

Причём отстоять истину не было никакой возможности. Советская пропаганда попросту не предполагала такого формата, как публичная дискуссия различных точек зрения.

Ярким примером наступления на здравый смысл была сумасшедшая экологическая кампания 80-х годов, в ходе которой любое техногенное воздействие на среду априори называлось преступным. Так, экологи Киргизии в своё время активно боролись с союзным проектом по строительству каскада гидроэлектростанций. Сегодня республика готова брать гигантские кредиты (раньше стройка была бы профинансирована из союзного бюджета) ради обеспечения экономики достаточными объёмами электроэнергии — и почему-то никто даже не вспоминает о возможных экологических издержках.

По всей огромной стране обсуждались страшные проблемы загрязнённости окружающей среды. На города выпадали кислотные дожди, причину которых авторитетные профессора видели в близлежащих химкомбинатах, даже если жёлтые разводы на лужах на самом деле были всего лишь от цветочной пыльцы. Из радиоактивных отходов строились автомобильные дороги, вдоль которых, по свидетельству многочисленных очевидцев, отказывалась расти трава. Инерция экологического джихада времён перестройки оказалась настолько велика, что ещё в 90-е годы в парламенты многих постсоветских республик проходили разные «зелёные» партии, обещавшие усиленную защиту природы.

Сам по себе обострённый интерес к техногенному воздействию на окружающую среду вряд ли мог причинить особый ущерб государству, но таких антисоветских фронтов было открыто более чем достаточно. Исключительно в негативном ключе рассматривалась история СССР времён Иосифа Сталина и Леонида Брежнева. При государственной поддержке возрождалось (!) разгромленное к началу 80-х годов диссидентское движение. Дефицит носителей капиталистических методов хозяйствования компенсировали тем, что выпускали из тюрем посаженных ранее теневиков и фарцовщиков — кто-то же должен был заняться частным предпринимательством. Успешно дискредитировались армия, КГБ, милиция, государственный аппарат.

Ошибка (п)резидента

Итак, фон для реформ был создан. Партийно-хозяйственная номенклатура, значительная часть интеллигенции, криминальные круги и в целом многие советские граждане уверились в том, что СССР — это плохая, неправильная страна, нуждающаяся в коренных преобразованиях. В реальном секторе тоже пошли сдвиги не в лучшую сторону. В СССР появился товарный дефицит практически всего, что имело хоть минимальный спрос. Резко сократились инвестиции в развитие, начался экономический спад…

Но даже это ещё не было смертельным для советского государства. Главную ошибку идеологи реставрации совершили во внешней политике. Перестройка велась в условиях холодной войны, поэтому можно было догадаться, что стратегический противник попытается развить успех и придать необратимый характер произошедшим изменениям.

Опять же, были такие примеры в истории. Когда Российская империя в 1917 году вышла из Первой мировой войны, Центральные державы воспользовались ликвидацией фронта. Граница оккупации сдвинулась с линии Рига — Измаил на линию Псков — Новочеркасск. И это при том, что Центральные державы сами находились в очень тяжёлом положении. Только военное поражение Германии в конечном счёте позволило Советской России вернуть хотя бы часть утраченных территорий. Рассчитывать на такое же счастливое стечение обстоятельств в годы перестройки уже не приходилось. Соединённые Штаты, поначалу недооценившие масштабы и значение перестройки, в конце 80-х годов уже взяли курс на уничтожение советской власти.

В ходе серии международных переговоров Михаил Горбачёв был поставлен в такие условия, что ответственность за дальнейшее улучшение отношений полностью возлагалась на СССР, в то время как оценочные критерии этих улучшений устанавливались блоком западных держав. Они получили возможность его шантажировать. Принимать «работу»: хорошо ли проект реставрации-перестройки идёт по пути трансформации неправильного советского общества. Они, наконец, получили возможность вести непосредственную работу с диссидентами, национальными движениями и другими антисоветскими группами прямо на территории СССР. Генеральный секретарь, таким образом, стал заложником своей же политики и марионеткой иностранных держав.

При этом США продолжали поддержку Михаила Горбачёва — до тех пор, пока его пребывание у власти было выгодным. В марте 1990 года Горбачёв стал президентом СССР. После поправок к Конституции высшее должностное лицо должно было избираться путём всенародного, тайного и прямого голосования. Однако Михаил Сергеевич обошёлся без этой процедуры — рейтинг доверия к тому времени у него был уже такой, что выборы он мог бы и проиграть. В порядке исключения (!) Горбачёва выбрали на Съезде депутатов СССР. И это нарушение Конституции, конечно, осталось незамеченным внешними контролёрами демократизации.

Тогда же команда реформаторов с опозданием начала понимать, что реставрация-перестройка вышла из-под их контроля. В конце 1990 года началась проработка плана к отступлению посредством введения чрезвычайного положения и отстранения Михаила Горбачёва, фигурой которого пришлось бы пожертвовать. Он, как символ неудавшегося «нового политического мышления», должен был уйти.

Это было коллективное решение. ГКЧП нередко пытаются представить как заговор неких консервативных сил, игнорируя тот факт, что в путче приняли участие как раз ближайшие соратники Михаила Горбачёва. В том числе два следующих после него по статусу лица в государстве: вице-президент Геннадий Янаев и премьер-министр Валентин Павлов.

Против путча не возражали ни правительство, ни Политбюро ЦК КПСС, ни сам Горбачёв — до тех пор, пока не стало очевидным, что попытка вернуться и переиграть партию обречена. Одновременно с этим закончилась и история советского государства.

Валентин Жаронкин, Обозреватель

Родился в 1980 году в городе Сумы. Журналист. Историк, учился в Киево-Могилянской Академии.

Однако

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе