— Наталья Александровна, кто в центре внимания выставки, ясно указывает её название — «Ноев ковчег писателей. Эвакуация 1941–1944». Тем не менее неизбежен разговор о кинематографистах — им посвящён раздел «Алма-Ата: “Голливуд на границе Китая”». Напомним, что автор этой яркой метафоры — Владимир Луговской, который, кстати, как и Виктор Шкловский, участвовал в работе над сценарием «Ивана Грозного» Сергея Эйзенштейна…
— Работа кинематографистов и писателей в то время была тесно переплетена. Кроме того, 14 октября 1941 года с Казанского вокзала Москвы они были отправлены в эвакуацию — «Ноев ковчег», как назвала её Анна Ахматова, — в одном поезде. Мария Белкина, автор книги о Марине Цветаевой «Скрещение судеб», так вспоминает тот день: «Огромная вокзальная площадь была забита людьми, вещами; машины, беспрерывно гудя, с трудом пробирались к подъездам. Уезжали актёры, писатели, киношники: Эйзенштейн, Пудовкин, Любовь Орлова (я случайно окажусь с ними в одном вагоне). Все пробегали мимо, торопились, кто-то плакал, кто-то кого-то искал, кто-то кого-то окликал, какой-то актёр волок огромный сундук и вдруг, взглянув на часы, бросил его и побежал на перрон с одним портфелем, а парни-призывники, обритые наголо, с тощими котомками, смеялись над ним <…>
А я стояла под мокрым, липким снегом <…> в промокших башмаках, в тяжёлой намокшей шубе, держа на руках сына, завёрнутого в белую козью шкурку, стояла в полном оцепенении…»
Часть писателей и литературоведов (Корней Чуковский, Алексей Толстой, Всеволод Иванов, Сергей Городецкий, Мстислав и Татьяна Цявловские, Виктор Жирмунский) остались в Ташкенте. Как и Сергей Герасимов и Тамара Макарова, Фаина Раневская, Татьяна Окуневская, бывшая в те годы женой Бориса Горбатова... На Ташкентской киностудии, например, снимался знаменитый фильм «Два бойца» Леонида Лукова и Евгения Габриловича с Марком Бернесом и Борисом Андреевым в главных ролях. Всех эвакуированных с семьями разместили в частных домах и официальных зданиях — на улице Карла Маркса в Совнаркоме, на Пушкинской улице в управлении ГУЛАГа, на расположенной по соседству Первомайской в Союзе писателей, на Жуковской. Улицы, дома, дворы, деревья, комнаты, лестницы — этот тот «сор», из которого сложилось художественное пространство «Поэмы без героя» Ахматовой, книги исповедальных поэм «Середина века» Луговского и многих других текстов.
Большой поток кинематографистов двинулся дальше, по словам того же Луговского, в «город снов» — в Алма-Ату.
— Ефим Дзиган, Григорий Рошаль, Леонид Трауберг, Григорий Александров, Серафима Бирман, Любовь Орлова, Марина Ладынина, Людмила Целиковская, Михаил Астангов, Николай Черкасов, Павел Кадочников, Илья Вайсфельд… На ком вы остановились и почему?
— В основном на Сергее Эйзенштейне и фильме «Иван Грозный». На выставке представлена машинопись песни опричников Владимира Луговского, который был командирован из Ташкента в Алма-Ату для сценарной работы — кстати, ещё в конце 1930-х годов они удачно сотрудничали на картине «Александр Невский», к которой поэт сочинял песни. А в Алма-Ате вместе с Вайсфельдом и работавшей тоже в сценарном отделе литератором Ольгой Грудцовой (Наппельбаум) Луговской, кроме того, пытался организовать писателей для сочинения сценариев микроше — маленьких сюжетиков, которые предваряли показ полнометражных картин. Но в итоге благое успешное начинание сошло на нет: Вайсфельда отправили на фронт, Грудцову понизили в должности, Луговской вернулся к своим поэмам…
«Иван Грозный». Вторая серия. Эскиз Сергея Эйзенштейна. Государственный музей истории российской литературы имени В. И. Даля.
Картины и документы ученика Павла Филонова и близкого друга Даниила Хармса художника «Ленфильма» Павла Зальцмана, которому удалось с семьёй вырваться из блокадного Ленинграда, предоставила нам его внучка, сотрудник отдела фондов XIX века нашего музея, искусствовед Мария Зусманович.
— Какой вырисовывается быт, общий непарадный фон и нравы в алма-атинском «лауреатнике», как прозвали Дом искусств, где поселили деятелей кино и писателей, лауреатов Сталинской премии, а также на Центральной объединённой киностудии художественных фильмов (ЦОКС), где снимались все известные ленты военных лет, в том числе «Машенька», «Секретарь райкома», «Она защищает Родину», «Жди меня»?
— «Лауреатник» стоял на углу улиц Кирова и Ленина (ныне улицы Богенбай батыра и проспекта Достык), а павильоны киностудии разместились в бывшем до войны доме культуры (теперь здесь Казахская государственная филармония им. Жамбыла). Что касается быта, то он был ещё труднее ташкентского. Пайки высшего сорта и столовая с особыми продуктами — привилегия далеко не всех…
Кроме того, была набита «до отказа ленинградскими и московскими кинематографистами», по свидетельству сестры Луговского Татьяны, художницы, гостиница «Дом Советов»: «Дамы всех мастей и оттенков, но, в общем, до такой степени все на одно лицо, что иногда начинает казаться, что ты галлюцинируешь. И мужчины — готовые растерзать на части всякое новое лицо женского пола <…>
Тут люди живут какой-то странной жизнью — словно им осталось жить ещё несколько дней и они стремятся за этот кусочек времени выполнить все свои желания…»
Электричество на киностудии давали только ночью, так как днём обслуживались другие эвакуированные предприятия. «Фанеры, из которой строят декорации, конечно, здесь не было, — писал Шкловский. — Декорации строили из казахских матов, сплетённых из степной травы — кажется, её называют чили, — на ней хорошо держится штукатурка».
По сути, на ЦОКС произошло возвращение к жизни сценариста Сергея Ермолинского, получившего тюремный срок и ссылку за дружбу с Михаилом Булгаковым. Юлий Райзман нашёл его на затерянной казахской станции, а Николай Черкасов и Сергей Эйзенштейн убедили наркома НКВД Казахстана в том, что их друг незаменим и необходим на киностудии. В итоге Ермолинский получил неожиданно предписание прибыть в Алма-Ату, хотя пребывание в более или менее крупном городе ему запрещалось. Своё вселение в «Дом Советов», где в «коридорах были свалены в угол кадки с пальмами, украшавшими раньше гостиничные холлы, пахло кухонным бытом густонаселённого общежития», он ярко и смешно описал в мемуарах «О времени, о Булгакове, о себе».
Небезынтересен эпизод уже другого характера. Однажды вдруг поднялся страшный ветер, всё вокруг потемнело, началась паника. И тогда Николай Крючков, схватив гармонь, выбежал с Борисом Чирковым к лавочке перед «лауреатником». И пока они пели песни — ту же «Где эта улица, где этот дом…» и другие — ураган стих.
Командировочное удостоверение для поездки Владимира Луговского в Алма-Ату. 17 июля 1942. Из архива Натальи Громовой.
— Правда ли, что на роль Анастасии, жены Ивана Грозного, Эйзенштейн после кинопроб утвердил сначала балерину Галину Уланову?
— Да, Уланова тогда приехала в Алма-Ату в отпуск к своему мужу — режиссёру Юрию Завадскому, который находился здесь со своим Театром имени Моссовета. Однако график театральных гастролей не позволил ей приступить к съёмкам, требовавшим не менее трёх месяцев. «Могли продлиться и дольше, — замечает она, — ибо Сергей Михайлович работал очень серьёзно и тщательно. А мой театр, так случилось, срочно возвращался в родной город. Меня вызвали на заключительные спектакли. Балет был моим основным делом и призванием, задержаться в Алма-Ате я не смогла. С большим сожалением принуждена была отказаться от съёмок…»
— Константин Симонов появлялся в Алма-Ате наездами — например, в конце 1942 года, когда по его сценарию шли съёмки упомянутого фильма «Жди меня» с Валентиной Серовой. Там же, на ЦОКС, вышли его «Парень из нашего города», «Во имя Родины» («Русские люди»). А под впечатлением о встрече со своим некогда очень близким старшим другом Луговским в Ташкенте в январе 1943-го написана спустя несколько десятилетий и экранизирована повесть «Двадцать дней без войны». Вряд ли вы обошли вниманием эту легендарную личность?
— Экспонатов, связанных с Симоновым, несколько: фотография, на которой Вероника Саксаганская запечатлела его в Ялте в 1940 году, изданная в библиотеке «Огонёк» книжка стихов «С тобой и без тебя» (Москва, 1942) и сохранившаяся в архиве телеграмма Луговскому из Алма-Аты с просьбой встретить его на вокзале в Ташкенте — она отправлена в промежутке с июня до 1 декабря 1943-го, расшифровать её цифровой код не получилось.
— Осталось ли «за кадром» что-то важное из материалов, относящихся к кино?
— Представленные документальные свидетельства лишь малая толика того, что можно показать. Во-первых, нет ни свободных площадей, ни возможностей — фактически я работала над наполнением выставки одна. Во-вторых, мало кто из исследователей собирал материалы по этой теме. Кроме того, довольно подробно мне удалось обо всём рассказать в книгах, основанных на дневниковых записях, письмах, мемуарах и устных рассказах свидетелей тех лет. Надеюсь, это не последний опыт такого рода.
— В 2006 году по вашему сценарию Али Хамраев снял документальный фильм «Жить, жить — любить», рассказывающий о ташкентской эвакуации во время Великой Отечественной войны русской интеллигенции. Планируете ли вы перевести на экран ещё какие-либо страницы своих книг?
— В 2007 году с режиссёром Юлием Лурье мы сделали документальный фильм «Сумрак ночи». Названный по строке стихотворения из романа «Доктор Живаго», он рассказывает о поездке Бориса Пастернака на Антифашистский конгресс писателей в 1935 году. Текст читает Георгий Тараторкин. Ещё один — «Голос», который год назад поставила Елена Якович по моей книге и сценарию об Ольге Берггольц.
Так что если бы нашлись режиссёры, желающие совместно поработать со мной, — то, конечно бы, перевела. Сюжетов и тем множество!..
P.S. В настоящее время в связи со сложившейся эпидемической ситуацией выставка, запланированная до 10 мая, проходит в режиме онлайн: https://goslitmuz.ru/poster/11583/