Царь и человек с ножом: о Петре I, заговоре Циклера и необратимости истории
15 марта 2022 ● Газета "Культура"
Иван Циклер не сумел убить Петра I, был казнен и вошел в историю.
Адольф Шарлемань. «Петр I накрывает заговорщиков в доме Циклера 23 февраля 1697 года»
Он собирался вернуть Россию в прошлое, хотя сам был человеком нового времени.
Пятого марта (нов.ст.) 1697 года, 325 лет назад, Петр I узнал, что дом, где он будет находиться, собираются поджечь, и во время пожара его убьют.
Петр сам арестовал заговорщиков. Их возглавлял думный дворянин, бывший стрелецкий подполковник Циклер. Его пытали, судили и через несколько дней казнили. Этот заговор был отголоском стрелецкого бунта 1682 года и преддверием похода стрельцов на Москву в 1698 году. Речь шла о противостоянии государства и долгое время бывшего его опорой воинского сословия, а заодно — о верхушечном недовольстве. Кроме думного дворянина Циклера, среди заговорщиков были окольничий Соковнин и стольник Пушкин, они собирались короновать отстраненную от власти царевну Софью.
Иван Елисеевич Циклер, сын стрелецкого полковника, принятого на русскую службу обрусевшего иноземца, был ловким, поднаторевшим в интригах и беспринципным человеком. Близкий к царевне Софье, он предал ее Петру, когда положение правительницы стало шатким, но награда его не удовлетворила, и он решился на новое предательство. После смерти «тишайшего» царя Алексея Михайловича шла жестокая борьба придворных кланов. Милославские стояли за тяжело больным, недолго процарствовавшим Федором Алексеевичем. Следующим в очереди на трон числился немощный и не способный править Иван Алексеевич. Юный Петр Алексеевич представлял клан Нарышкиных. Его мать, вдовая царица Наталья Кирилловна, противостояла дочери Алексея Михайловича от первого брака, царевне Софье.
Русская история этого периода представляет собой череду переворотов и контрпереворотов, во время которых едва не рухнуло государство. Петр стал царем в обход старшего брата Ивана, мятеж стрелецких и солдатских полков обернулся резней Нарышкиных и державших их сторону бояр. Царствовать стали оба брата: Петр был младшим царем, Софью же стрельцы сделали правительницей.
В Москве стрельцы держали царскую семью под контролем. Софья сделала их начальником князя Ивана Андреевича Хованского, тот попытался вести свою игру. Но Софья Алексеевна была ловкой и энергичной женщиной, долго так продолжаться не могло. Она отправилась на богомолье вместе с обоими царями и Натальей Кирилловной: семья укрылась в хорошо укрепленной Троице-Сергиевской лавре, и Софья принялась собирать дворянское ополчение. Князь Хованский отправился на переговоры и был казнен, стрельцы покорились. Впереди было правление Софьи, затем ее сместил повзрослевший Петр.
Иван Елисеевич Циклер был близок к окружению правительницы Софьи. А Петр сперва отправил его в Верхотурье, а затем на Азовское море — при новом правительстве у него не было перспектив. Циклер действовал абсолютно логично. После того как из власти убрали Софью, царствовал Петр, но правила его мать, и дела шли вполне предсказуемо. Потом ее не стало, и к 1697 году Петр I три года управлял страной. При нем все менялось непредсказуемо и резко, становилось ясно, что прежней жизни не будет, недовольство было высоким. Властью был только он — убей его, и Софья снова станет править за спиной своего немощного брата Ивана. Это был абсолютно реальный план, история России могла пойти по иному пути, но заговорщикам не повезло.
Петр Алексеевич был личностью такого масштаба, что до сих пор толком не понят, не объяснен и не описан. Человек, безусловно, великий. Жадный до знания и практических навыков, любопытный, неуемный, твердо идущий к намеченной цели… И за всем этим ускользает что-то очень важное.
Непонятен момент, когда дурно воспитанный, плохо образованный, писавший с ошибками, обладавший бедным словарным запасом юноша превратился в великого царя. Петр отчасти национальный миф, но как царь он действительно необыкновенно крупен — да так, что не укладывается ни в какие рамки ни в хорошем, ни в ужасном. Путь от занятного, застенчивого, несколько нелепого парня, описанного бранденбургской и ганноверской курфюрстринами в 1696 году, до ни на кого не похожего, но обладавшего истинным величием монарха, каким его в 1717 году принимал в Париже герцог Сен-Симон, был долог — но что же сформировало Петра как человека?
В первую очередь, конечно, надо упомянуть долгий опыт поражений и побед, — и то, что, пересоздавая Россию, он заново создал и самого себя. Но немалую роль сыграли и частые напоминания о пережитом в 1682 году, когда ему было десять лет, ужасе. Они с матерью стояли в Кремле, на Красном крыльце, а внизу колыхалось состоявшее из стрельцов и солдат Бутырского полка людское море. Были видны перекошенные злобой рожи, к ним тянулись копья и бердыши.
Затем началась резня: у него на глазах бросали вниз, на копья, родственников, стрельцы ворвались во внутренние покои и убивали близких ему людей. С тех пор, во время сильного волнения, у него дергалось лицо.
Поль Деларош "Портрет Петра I", 1838 год.
О том, что произошло много позже, в августе 1689-го, писал соратник Петра, шотландец на русской службе Патрик Гордон: «Много стрельцов собралось в замке или Кремле, причем никого не допускали, кроме определенных и известных лиц. Сие вызвало тревогу среди партии младшего царя, что все, кто смог получить весть об этом, поспешили в Преображенское. Вскоре после полуночи несколько стрельцов и других <…> явились в Преображенское и уведомили царя Петра Алексеевича, что множество стрельцов или солдат гвардии по приказу собираются в Кремле, должны с оружием прийти в Преображенское и умертвить разных лиц, особливо Нарышкиных. Предупрежденный об этом, царь поднялся с постели весьма спешно, не надев сапог, [вышел] в конюшню, где велел оседлать коня, и поехал в соседний лес, куда к нему доставили одежду и облачение. Одевшись, он с теми, кто был наготове, во весь опор поскакал в монастырь Святой Троицы»
В феврале 1697-го Петр узнал, что его снова хотят убить. Циклер и его сообщники были четвертованы, труп ближайшего соратника Софьи, скончавшегося в 1685-м Ивана Милославского, был привезен к месту казни на запряженных свиньями санях, и поставлен под плахой, чтобы на него капала кровь.
Петр I был очень жесток, и психологи, скорее всего, объяснили бы это полученной в детстве тяжелой психической травмой. Но дело было еще и в обстоятельствах современной ему политической борьбы: Петр в буквальном смысле слова разрывал «связь времен», менял саму суть государства, природу отношений монарха и подданных.
Ответом были заговоры и мятежи, в лучшем случае пассивное сопротивление. Реагируя на это, Петр не стеснялся в средствах — чем жестче и страшнее, тем лучше.
Сейчас трудно представить, чем в то время казалось цареубийство. Это было сродни святотатству. Замечательный французский историк XIX века Алексис де Токвиль в книге «Старый порядок и революция» так писал об отношении к королю в исторической Франции:
«К королю тогдашние люди испытывали смесь сыновней нежности и благоговения, должного одному Богу. Подчиняясь произвольнейшим приказаниям короля, они уступали не столько внешней силе, сколько своей любви и, таким образом, среди крайней зависимости, нередко сохраняли весьма свободную душу».
На Руси эта связь была нарушена во время стрелецкого бунта и испытала сильнейшее потрясение во время правления Петра I. Царь менял Русь, та сопротивлялась — по большей части пассивно, уходя в леса, скрываясь от рекрутских наборов. Но думный дворянин Циклер со товарищи были готовы его зарезать, и это говорило о сильнейшем внутреннем кризисе государства. На следствии выяснилось, что один из сообщников Циклера говорил: «Если то учиниться над Государем, мы де и тебя, Ивашка, на царство выберем». О «сыновней любви» тут говорить не приходилось.
В допетровские времена жизнь служилого сословия, дворян, легкой не была. Им приходилось воевать — но при Петре, когда войны стали постоянными, они проводили на службе всю жизнь. Налоги росли, крестьяне шли в рекруты и на работы: уровень государственного насилия зашкаливал, ответом было насилие, поднимавшееся снизу. Люди бежали, бунтовали, шли в разбойники — разбойничьи шайки терроризировали местность за пределами городов, найти на них управу было сложно. И все это было инвестицией в будущее: на костях и крови строилось новое государство, возникал новый народ.
Думный дворянин Циклер, несостоявшийся цареубийца, пытавшийся развернуть историю вспять, сам был человеком новой эпохи. Идея занять место зарезанного государя оказалась намного более революционной чем все, что делал Петр. Судя по этому, у России не было пути назад, в кажущееся безмятежным патриархальное прошлое.
Он собирался вернуть Россию в прошлое, хотя сам был человеком нового времени.
Пятого марта (нов.ст.) 1697 года, 325 лет назад, Петр I узнал, что дом, где он будет находиться, собираются поджечь, и во время пожара его убьют.
Петр сам арестовал заговорщиков. Их возглавлял думный дворянин, бывший стрелецкий подполковник Циклер. Его пытали, судили и через несколько дней казнили. Этот заговор был отголоском стрелецкого бунта 1682 года и преддверием похода стрельцов на Москву в 1698 году. Речь шла о противостоянии государства и долгое время бывшего его опорой воинского сословия, а заодно — о верхушечном недовольстве. Кроме думного дворянина Циклера, среди заговорщиков были окольничий Соковнин и стольник Пушкин, они собирались короновать отстраненную от власти царевну Софью.
Иван Елисеевич Циклер, сын стрелецкого полковника, принятого на русскую службу обрусевшего иноземца, был ловким, поднаторевшим в интригах и беспринципным человеком. Близкий к царевне Софье, он предал ее Петру, когда положение правительницы стало шатким, но награда его не удовлетворила, и он решился на новое предательство. После смерти «тишайшего» царя Алексея Михайловича шла жестокая борьба придворных кланов. Милославские стояли за тяжело больным, недолго процарствовавшим Федором Алексеевичем. Следующим в очереди на трон числился немощный и не способный править Иван Алексеевич. Юный Петр Алексеевич представлял клан Нарышкиных. Его мать, вдовая царица Наталья Кирилловна, противостояла дочери Алексея Михайловича от первого брака, царевне Софье.
Русская история этого периода представляет собой череду переворотов и контрпереворотов, во время которых едва не рухнуло государство. Петр стал царем в обход старшего брата Ивана, мятеж стрелецких и солдатских полков обернулся резней Нарышкиных и державших их сторону бояр. Царствовать стали оба брата: Петр был младшим царем, Софью же стрельцы сделали правительницей.
В Москве стрельцы держали царскую семью под контролем. Софья сделала их начальником князя Ивана Андреевича Хованского, тот попытался вести свою игру. Но Софья Алексеевна была ловкой и энергичной женщиной, долго так продолжаться не могло. Она отправилась на богомолье вместе с обоими царями и Натальей Кирилловной: семья укрылась в хорошо укрепленной Троице-Сергиевской лавре, и Софья принялась собирать дворянское ополчение. Князь Хованский отправился на переговоры и был казнен, стрельцы покорились. Впереди было правление Софьи, затем ее сместил повзрослевший Петр.
Иван Елисеевич Циклер был близок к окружению правительницы Софьи. А Петр сперва отправил его в Верхотурье, а затем на Азовское море — при новом правительстве у него не было перспектив. Циклер действовал абсолютно логично. После того как из власти убрали Софью, царствовал Петр, но правила его мать, и дела шли вполне предсказуемо. Потом ее не стало, и к 1697 году Петр I три года управлял страной. При нем все менялось непредсказуемо и резко, становилось ясно, что прежней жизни не будет, недовольство было высоким. Властью был только он — убей его, и Софья снова станет править за спиной своего немощного брата Ивана. Это был абсолютно реальный план, история России могла пойти по иному пути, но заговорщикам не повезло.
Петр Алексеевич был личностью такого масштаба, что до сих пор толком не понят, не объяснен и не описан. Человек, безусловно, великий. Жадный до знания и практических навыков, любопытный, неуемный, твердо идущий к намеченной цели… И за всем этим ускользает что-то очень важное.
Непонятен момент, когда дурно воспитанный, плохо образованный, писавший с ошибками, обладавший бедным словарным запасом юноша превратился в великого царя. Петр отчасти национальный миф, но как царь он действительно необыкновенно крупен — да так, что не укладывается ни в какие рамки ни в хорошем, ни в ужасном. Путь от занятного, застенчивого, несколько нелепого парня, описанного бранденбургской и ганноверской курфюрстринами в 1696 году, до ни на кого не похожего, но обладавшего истинным величием монарха, каким его в 1717 году принимал в Париже герцог Сен-Симон, был долог — но что же сформировало Петра как человека?
В первую очередь, конечно, надо упомянуть долгий опыт поражений и побед, — и то, что, пересоздавая Россию, он заново создал и самого себя. Но немалую роль сыграли и частые напоминания о пережитом в 1682 году, когда ему было десять лет, ужасе. Они с матерью стояли в Кремле, на Красном крыльце, а внизу колыхалось состоявшее из стрельцов и солдат Бутырского полка людское море. Были видны перекошенные злобой рожи, к ним тянулись копья и бердыши.
Затем началась резня: у него на глазах бросали вниз, на копья, родственников, стрельцы ворвались во внутренние покои и убивали близких ему людей. С тех пор, во время сильного волнения, у него дергалось лицо.
Поль Деларош "Портрет Петра I", 1838 год.
О том, что произошло много позже, в августе 1689-го, писал соратник Петра, шотландец на русской службе Патрик Гордон: «Много стрельцов собралось в замке или Кремле, причем никого не допускали, кроме определенных и известных лиц. Сие вызвало тревогу среди партии младшего царя, что все, кто смог получить весть об этом, поспешили в Преображенское. Вскоре после полуночи несколько стрельцов и других <…> явились в Преображенское и уведомили царя Петра Алексеевича, что множество стрельцов или солдат гвардии по приказу собираются в Кремле, должны с оружием прийти в Преображенское и умертвить разных лиц, особливо Нарышкиных. Предупрежденный об этом, царь поднялся с постели весьма спешно, не надев сапог, [вышел] в конюшню, где велел оседлать коня, и поехал в соседний лес, куда к нему доставили одежду и облачение. Одевшись, он с теми, кто был наготове, во весь опор поскакал в монастырь Святой Троицы»
В феврале 1697-го Петр узнал, что его снова хотят убить. Циклер и его сообщники были четвертованы, труп ближайшего соратника Софьи, скончавшегося в 1685-м Ивана Милославского, был привезен к месту казни на запряженных свиньями санях, и поставлен под плахой, чтобы на него капала кровь.
Петр I был очень жесток, и психологи, скорее всего, объяснили бы это полученной в детстве тяжелой психической травмой. Но дело было еще и в обстоятельствах современной ему политической борьбы: Петр в буквальном смысле слова разрывал «связь времен», менял саму суть государства, природу отношений монарха и подданных.
Ответом были заговоры и мятежи, в лучшем случае пассивное сопротивление. Реагируя на это, Петр не стеснялся в средствах — чем жестче и страшнее, тем лучше.
Сейчас трудно представить, чем в то время казалось цареубийство. Это было сродни святотатству. Замечательный французский историк XIX века Алексис де Токвиль в книге «Старый порядок и революция» так писал об отношении к королю в исторической Франции:
«К королю тогдашние люди испытывали смесь сыновней нежности и благоговения, должного одному Богу. Подчиняясь произвольнейшим приказаниям короля, они уступали не столько внешней силе, сколько своей любви и, таким образом, среди крайней зависимости, нередко сохраняли весьма свободную душу».
На Руси эта связь была нарушена во время стрелецкого бунта и испытала сильнейшее потрясение во время правления Петра I. Царь менял Русь, та сопротивлялась — по большей части пассивно, уходя в леса, скрываясь от рекрутских наборов. Но думный дворянин Циклер со товарищи были готовы его зарезать, и это говорило о сильнейшем внутреннем кризисе государства. На следствии выяснилось, что один из сообщников Циклера говорил: «Если то учиниться над Государем, мы де и тебя, Ивашка, на царство выберем». О «сыновней любви» тут говорить не приходилось.
В допетровские времена жизнь служилого сословия, дворян, легкой не была. Им приходилось воевать — но при Петре, когда войны стали постоянными, они проводили на службе всю жизнь. Налоги росли, крестьяне шли в рекруты и на работы: уровень государственного насилия зашкаливал, ответом было насилие, поднимавшееся снизу. Люди бежали, бунтовали, шли в разбойники — разбойничьи шайки терроризировали местность за пределами городов, найти на них управу было сложно. И все это было инвестицией в будущее: на костях и крови строилось новое государство, возникал новый народ.
Думный дворянин Циклер, несостоявшийся цареубийца, пытавшийся развернуть историю вспять, сам был человеком новой эпохи. Идея занять место зарезанного государя оказалась намного более революционной чем все, что делал Петр. Судя по этому, у России не было пути назад, в кажущееся безмятежным патриархальное прошлое.