ЯРСТАРОСТИ: Как пруссак Гакстгаузен полюбил Ярославский край

175 лет назад, весной 1843 года, в Россию прибыл прусский чиновник, известный экономист и публицист Август фон Гакстгаузен.

После недолгого пребывания в Санкт-Петербурге он отправился в путешествие по провинциям Российской империи. Именитый гость намеревался изучить быт и нравы поместного дворянства, принципы работы местной администрации, крестьянский быт и хозяйственные отношения.

С марта по ноябрь 1843 года учёный муж кочевал по Руси. Он посетил многие районы Центральной России, Украины, Поволжья и Кавказа. Вместе с Гакстгаузеном вояж совершали его верный помощник Генрих Козегартен и предоставленный гостю императором Николаем I сопровождающий – русский чиновник с немецкими корнями по фамилии Адеркас. Последнему было предписано не только оказывать путешественнику всякое содействие в его изысканиях, но и «отстранять незаметным образом всё то, что могло бы сему иностранцу подать повод к неправильным и неуместным заключениям, которые легко могут произойти от незнания им обычаев и народного быта нашего Отечества».

Результатом научной экспедиции стал трёхтомный труд «Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России». В 1869 году он был переведён на русский язык. На страницах книги Август фон Гакстгаузен выступает в защиту общинной формы землевладения. По его мнению, крестьянская Россия не готова к вольнонаёмному труду, поэтому отмена крепостного права должна быть постепенной. Взгляды прусского экономиста получили одобрение славянофилов, а вот среди русских западников он заработал репутацию «реакционера».



В книгу Гакстгаузена вошёл его отчёт о пребывании в Ярославской губернии. О визите путешественника к образцовому помещику Ефиму Карновичу в имение Пятницкая Гора мы уже рассказывали. Однако впечатления иностранца о нашем крае этим знакомством далеко не исчерпываются.



Вояж по отвратительной дороге

В середине мая 1843 года Август фон Гакстгаузен в компании двух сопровождающих отбыл из Москвы в северном направлении. Въехав на территорию Ярославской губернии, он сразу обратил внимание на то, что деревни тут имеют другой вид. Они богаче и красивее, избы не теснятся друг к другу, разделены дворами, а некоторые похожи на помещичьи или городские дома. Путешественник заметил, что фронтоны многих строений украшены двумя символическими лошадиными головами, совсем как в Северной Германии.

При этом ухабы почтового тракта, на которых трясся экономист, ровней не стали. «Мы ехали всю ночь и при отвратительной дороге переломали свои экипажи, – пишет Гакстгаузен. – В 2 часа ночи на рассвете прибыли мы в Ростов и не останавливались в этом интересном городе».

14 мая, после полудня, путники достигли Ярославля. Через широко разлившуюся Которосль они переправились на лодке в центральную часть города и сняли номера в «обыкновенной русской гостинице».



Адеркас отправился сообщить о прибытии именитого гостя ярославскому губернатору Ираклию Абрамовичу Баратынскому, младшему брату великого русского поэта, и председателю палаты государственных имуществ Евгению Фёдоровичу Гану. Тем временем любознательный Гакстгаузен в компании помощника решил прогуляться по городу.



Из Гостиного двора в Загородный сад

Иностранцу очень понравился Ярославль. «Это совершенно новый город, и не будь типичных русских церквей на больших площадях, можно было бы подумать, что находишься не в России... С левого берега реки особенно красив Ярославль со своими двумястами куполами, колокольнями и расположенными вдоль реки роскошными домами; по обширности он не уступит Гамбургу, но жителей в нём не более 25 000. Таковы все русские города, внешние границы их обозначены, и они ждут только внутреннего наполнения».

Гостиный двор в центре Ярославля, творение губернского архитектора Петра Панькова, своим движением и шумом напомнил ему Москву. В гудящей толпе доминировали мужчины крепкого телосложения с оживлёнными и приятными лицами.



Прусский экономист не был очарован внешностью русских крестьянок: «В большинстве случаев роста они маленького и имеют наклонность к толщине, которую, впрочем, любят их мужья, щёки они румянят, а зубы часто чернят». Что касается ярославских простолюдинок, то они, по словам герра Августа, считались самыми красивыми в России. «Я видел... много очень хорошеньких девушек и женщин», – рапортует Гакстгаузен.

Баратынский и Ган приняли заграничного гостя без проволочек, в тот же день. Вместе с главой палаты государственных имуществ тот совершил прогулку за город, к месту летнего гулянья ярославцев – «в довольно хорошенький парк, … на конце которого стоит сумасшедший дом». На улице Загородный сад по сию пору находится областная психиатрическая больница.



Прекрасная губернаторша

Общение с первым лицом губернии продолжилось следующим утром, на семейном обеде у Баратынских. Пруссак был очарован супругой ярославского губернатора. 29-летняя княжна Анна Давыдовна Абамелек сочетала в себе ослепительную красоту, тонкий ум и литературный талант.



Дочь генерал-майора кавалерии, участника Отечественной войны 1812 года, армянина по происхождению, она в совершенстве владела тремя европейскими языками, переводила на французский стихи Лермонтова и Пушкина. Александр Сергеевич, знавший Аннушку ещё совсем маленькой, в 1832 году посвятил ей следующие строки:

Когда-то (помню с умиленьем)
Я смел вас нянчить с восхищеньем,
Вы были дивное дитя.
Вы расцвели – с благоговеньем
Вам ныне поклоняюсь я.

«Гуляя со мной на берегу Волги, – сообщает Гакстгаузен об Анне Давыдовне Абамелек-Баратынской, – она так умно и живо говорила о высокой поэзии Гётевских песен и прочла наизусть его «Рыбака».

В компании губернатора и его супруги путешественник отправился осматривать городские храмы. Венцом прогулки стал визит к богатому ярославскому купцу, который добивался чести показать Баратынскому и его гостю какое-то необыкновенное произведение искусства. В этом арт-объекте Август фон Гакстгаузен опознал «хороший венский орган с часами, игравший множество увертюр, маршей и симфоний и стоивший не менее 30 тысяч рублей ассигнациями».



Ещё в Москве экономист обратил внимание на то, как строго русская знать подчиняется церковным обрядам. Новые тому примеры он увидел в Ярославле: «Mадам Баратынская и сопровождавшая её другая дама при входе в каждую церковь подходили к образу Богородицы, без малейшего опасения за свой туалет становились на колени, клали земной поклон и, перекрестясь, прикладывались к образу».



Между осетром и канцелярией

Стремясь дать своим читателям разнообразные сведения о России, писатель не делает различия между важным и неважным. Масштаб события для него не имеет значения. Вот лишь один пример подобной эклектики.

Утром 16 мая, на третий день пребывания в Ярославле, Гакстгаузен отправился смотреть на пойманного неделю назад «неслыханной величины осетра», помещённого в садок из кольев и досок. «Только Волга может приютить в себе такое чудовище!» Автор сообщает, что удивительная рыба имела длину от 3,5 до 4,5 аршин, то есть от 2,5 до 3,2 метра.



Налюбовавшись осетром, исследователь отправился в канцелярию письмоводства палаты государственных имуществ. Он пришёл к выводу, что всё здесь очень схоже с немецким, только ведомости гораздо сложнее и подробнее.

«Канцелярское письмоводство разрослось в России ещё значительнее, чем в Пруссии, – читаем мы у Гакстгаузена, – в существенном же, в образованности чиновников, в их основательности, прилежании и честности, Россия далеко отстала от Пруссии».



Подарок старика Тюменева

«Он носил бороду, пробор посредине головы, одет был в длинный синий кафтан, но дом его был устроен с некоторою европейскою роскошью, и его недавно женившийся сын явился в современном изящном платье, гладко выбритый, с хохлом и в воротничках и был, конечно, наполовину менее красив, нежели старик!»

Таким предстаёт в книге Августа фон Гакстгаузена именитый рыбинский купец и благотворитель Фёдор Ильич Тюменев. В ту пору ему было 66 лет. Знакомство состоялось в Рыбинске, куда прусский экономист прибыл 19 мая 1843 года в сопровождении председателя палаты государственных имуществ.



Купец I-й гильдии Тюменев был для Рыбинска фигурой общественно значимой. Он избирался и ратманом в магистрат, и гласным городской думы. А городским головой становился целых четыре раза. Указом императора Николая I за выдающиеся заслуги перед Рыбинском Фёдору Ильичу было разрешено до конца жизни носить мундир главы города. Именно в нём он изображён на портрете шведского художника Карла Петера Мазера, написанном годом раньше.

На собственные средства Тюменев издал труд Матвея Гомилевского «Описание города Рыбинска», дополненный статистическими данными. Его-то и получил в подарок от просвещённого купца Август фон Гакстгаузен.



Своим читателям тот сообщает, что книга полна неверных цифр, но всё-таки заключает интересные сведения.



Сделки заключаются в трактире

Фёдор Ильич показал гостям вновь отстроенный биржевой зал. К удивлению Гакстгаузена, народу там почти не было. Тюменев пояснил, что рыбинские купцы никак не могут привыкнуть к новому месту торгов. Молчаливый, наблюдательный характер торгового сословия плохо сочетался с биржевой шумихой и суетой. Местные дельцы привыкли заключать сделки за чаем, «с уха на ухо».

Прусский чиновник своими глазами увидел, как это делают в Рыбинске. «Мы взошли в большой трактир рядом с биржей, – пишет он, – все богатые биржевые купцы сидели неподвижно вдоль стен, как идолы, чинно, молча, все в поту, пили чай и только изредка шёпотом менялись словами с соседями».



В заведении находилось не менее сотни посетителей, при этом шума было меньше, чем в пивной немецкого городка при десяти посетителях. Музыкальная машина, этот непременный атрибут русского трактира, что-то нежно наигрывала, и герру Августу казалось, будто все эти добрые бородачи шептались так тихо, чтобы не лишить себя наслаждения музыкой. «В дни оживленной жизни и торговли в этом трактире выпивается в день 50 фунтов чаю», – сообщается в книге.



По доскам с берега на берег

Август фон Гакстгаузен написал о России капитальный труд. Он полон глубоких размышлений и содержит немало полезных сведений. Однако истинно поэтических мест в книге не так уж много. В этом смысле страницы, посвящённые пребыванию прусского экономиста в Рыбинске, овеяны глубоким лирическим дыханием.

Гость с восхищением описывает густой лес мачт, который он увидел на Волге. По его словам, можно было от судна к судну по доскам перейти с одного берега реки на другой. Восхищение путешественника вызвала красивая резьба, украшавшая некоторые суда. У великороссов во всём заметна сильная склонность к украшениям, пишет Гакстгаузен, что указывает на их большую способность к цивилизации.



Не менее сильное впечатление на иностранца произвела услышанная им в Рыбинске волжская песня. «Голос был чистый, мягкий, не крикливый, мелодия бемольная, жалобная и грустная».



«Казённые бруски всегда скверны»

Перебравшись на противоположный берег Волги, путешественник заблудился в лабиринте магазинов и амбаров. Рядом с готовыми шло строительство новых. Молодой плотник в присутствии зарубежных гостей топором вырубил в бруске шестиугольную дыру шириной и глубиной полфута (15 сантиметров).

«Он не нарисовал её прежде и рубил с глазомера, – пишет восхищённый Гакстгаузен. – Когда он кончил, мы вымеряли дыру; все стороны были совершенно равны и углы верны. Это была совершенно правильная математическая фигура, которой бы никто из нас не мог нарисовать мелом от руки, без помощи линейки и наугольника».

Другой плотник несколько раз пытался повторить успех своего коллеги, однако у него ничего не получалось. В ответ на смех наблюдателей он иронически заметил: «Казённые бруски всегда скверны».

«В трактире, где мы обедали, висел на стене инструмент вроде гитары, – сообщает автор, – у него от 27 до 36 струн, но не нашлось никого, умеющего на нём играть». Весь день гость бродил по Рыбинску. «Тут есть красивые места для гулянья, а набережная на Волге роскошно выложена отличным гранитом с чугунной решёткой».



Около девяти часов вечера путешественник покинул город и на следующее утро прибыл в Ярославль.



«Тут живёт коренной народ»

По признанию прусского экономиста, Ярославская губерния оказалась для него самой интересной местностью для изучения россиян.

«Тут живёт коренной народ с ясно выразившимся характером, – пишет автор, – ему приходится бороться с неблагоприятными условиями климата и почвы, к тому же большая часть его уже с древних времён занята промыслами и ремёслами и, наконец, в последнее время брошена в водоворот вызванной во всей России фабричной деятельности».

Вечером 22 мая 1843 года Август фон Гакстгаузен навсегда покинул Ярославль. С левого берега Волги он в последний раз взглянул на полюбившийся ему город. Скоро дорога пошла тёмным сосновым бором, и тихая езда по глубокому песку усыпила путников.

Автор
Александр Беляков
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе