ЯРСТАРОСТИ: Романовы в Ярославле – Николай I Палкин

Александра I на российском престоле сменил его брат Николай.
Все тридцатилетнее время его правления было обусловлено обстоятельствами восшествия на трон – неожиданными и кровавыми.

Наш город он посетил трижды, в 1831, 1834 и 1841 годах, и довольно сильно повлиял на его жизнь.


Николай был третьим сыном Павла I и последним из внуков Екатерины II, родившихся при её жизни. Имя его было непривычным для династии Романовых. Возможно, причина такого наречения была в том, что Николай Чудотворец был весьма почитаем на Руси, а может, Екатерина учитывала семантику имени, восходящую к греческой «победе». Так или иначе, но непривычность эта отмечалась всеми, в том числе и историографом Николая Модестом Корфом: младенца нарекли именем «небывалым в нашем царственном доме». 

Заняться воспитанием и образованием своего внука (как это было с Александром и Константином) Екатерина не успела – умерла. В течение первых семи лет жизни мальчика его единственной наставнице была лифляндка Шарлотта Ливен. Затем Павел I препоручил его заботам генерала Матвея Ламздорфа, указав: «только не делайте из моих сыновей таких повес, как немецкие принцы». С поставленной задачей генерал справился.


Николай отлично разбирался в военном деле и в фортификации. Как все Романовы, он обожал военную выправку, парады и маршировку. Но вот в области гуманитарных наук у него были серьезные пробелы. Позже, будучи уже наследником, он пытался заняться самообразованием, но большого толку это не принесло. «Ум его не обработан, воспитание его было небрежно», – говорила о Николае после двадцати лет его правления английская королева Виктория. Возможно, поэтому Николай тщательно подошел потом к вопросам образования своих детей.

В 1820 году Александр I объявил Николаю, что тот становится наследником престола, потому что император был бездетен, а следующий по старшинству брат – Константин – отрекся от прав на престол, так как был разведен и тоже не имел детей. Позже Николай напишет в своих воспоминаниях о том страхе, который он испытал в тот момент: «уподобить могу только тому ощущению, которое, полагаю, поразит человека, идущего спокойно по приятной дороге, усеянной цветами и с которой всюду открываются приятнейшие виды, когда вдруг разверзается под ногами пропасть, в которую непреодолимая сила ввергает его».

Информацию о наследнике держали в секрете, и в 1825 году, когда император умер, возникла неопределенность. После оглашения манифеста Александра Николай начал отказываться от престола, пока Константин не подтвердит своего отречения. Войска и чиновников начали приводить к присяге Константину, который в это время находился в Варшаве и не желал возвращаться в Россию. В частных письмах он отказывался занять трон, но и отрекаться от него как император не желал.


В этой ситуации Николай наконец согласился в соответствии с волей Александра занять российский престол. На 14 декабря была назначена присяга новому императору.

Двойственностью ситуации решили воспользоваться заговорщики. 14 декабря они вывели на улицы Петербурга войска с целью помешать Сенату принести присягу Николаю и не допустить его восшествия на престол. Восстание было жестко подавлено. Николай встретился с восставшими на улице и чуть не погиб, но удовольствия от того, что пришлось применить силу, не испытывал ни тогда, ни потом.

Брату Константину он писал в письме по горячим следам после декабрьских событий: «Я – император, но какою ценою, Боже мой! Ценою крови моих подданных». Позже он вспоминал о произошедшем в письме наследнику: «Никто не ощущает большей потребности, чем я, быть судимым со снисходительностью. Но пусть же те, которые судят меня, примут во внимание, каким необычайным способом я вознёсся с поста недавно назначенного начальника дивизии на пост, который я занимаю в настоящее время, и при каких обстоятельствах».

Конечно, с участниками декабрьского выступления Николай I поступил со всей возможной в то время и при тех законах гуманностью. За покушение на особу государя полагалось четвертование, за участие в подобном заговоре – виселица (для всех участников!). Император же четвертование отверг, а повесил только пятерых руководителей выступления.


Но кровь и насилие, которыми отмечены первые дни царствования Николая I, сопровождали все его правление. Николай начал править весьма либерально. Вернул из ссылки Пушкина, назначил Жуковского воспитателем к наследнику, внимательно изучил критические замечания в адрес администрации, которые были у декабристов, создал комитет для проработки реформ.

Но гораздо больше, чем к реформам, Николай стремился к порядку. Во всех сферах жизни. Для сохранения существующих устоев в июле 1826 года был создан постоянный орган – Третье отделение личной канцелярии – секретная служба, обладавшая значительными полномочиями, начальник которой (с 1827 года) одновременно был шефом жандармов. Третье отделение возглавил Александр Бенкендорф – одна из определяющих фигур николаевского времени.

В 1830 году в Польше вспыхнуло восстание. Поляки объявили русского императора лишенным престола, издав постановление о детронизации Николая I. Восстание было примерно подавлено. По некоторым сведениям при этом погибло до 40 тысяч восставших. Польские события серьезно сказались на внутренней политике Николая и, как ни странно, стали причиной первого посещения императором Ярославля.

В январе 1831 года Бенкендорф обратился к ярославскому губернатору со следующей депешей: «В случае, когда в губернии появятся какие–либо воззвания к народу или сочинения, клонящиеся к внушениям мирным жителям мнений, противных государственным постановлениям или гражданскому порядку, вы немедленно, препроводив оные ко мне, примите надлежащие меры к открытию сочинителей». Такие инструкции были связаны с тем, что в Ярославль были сосланы видные участники польского восстания.

1 октября 1831 года Николай писал про польских генералов так: «Я их прибрал по мастям, так что все наследники главнокомандования обретаться будут в Ярославле, а прочая вся сволочь – в Вологде». В середине ноября того же года император вместе с Бенкендорфом отправился в Ярославль, чтобы лично посмотреть, как устроены обретающиеся в губернии польские повстанцы.

О своем приезде император задолго не извещал, более того, предупредил губернские власти, что не желает ни встречи, ни иллюминации в свою честь. Но, как было написано вскоре после визита в ярославской газете, «как скоро узнали от передового фельдъегеря, что государь изволит ехать в Ярославль, то по всему городу разнеслось о том мгновенно; – жители встречаясь, один другому передавали радостную весть о счастии города. В 6 часов вечера [16 ноября] великий государь изволил прибыть и радостное «Ура!» тотчас разнеслось по всему городу. Народ толпился  около дворца, и, увидев государя, подошедшего к окну, снова изъявил восторг обычным приветствием своим «Ура!».


Сохранилось предание, что крики горожан не смолкали до поздней ночи, и император, чтобы уснуть, высылал к толпе слуг уговорить ярославцев разойтись.

На следующий день Бенкендорф ознакомился с состоянием жандармской команды, встретился с ее офицерами, вник в положение пленных поляков, их устройство и доложил обо всем Николаю I. Император же с 8 утра принимал представлявшихся ему ярославских военных, чиновников, дворян и купцов.

Затем Николай в сопровождении генерал–адъютантов Бенкендорфа и Адлерберга и губернатора Константина Полторацкого посетил Успенский кафедральный собор, где отслушал молебен и приложился к мощам.

Затем император отправился осматривать город. Он посетил Демидовское высших наук училище, Гимназию, Архиерейский дом, казармы кантонистов, затем, переправившись через Которосль, Ярославскую Большую Мануфактуру Яковлевых и тюремный замок, и, вернувшись в центр, – Дом  призрения ближнего. В Демидовском училище Николай велел ввести строевую подготовку и обучение военному делу.

Судя по всему, город ему понравился, поскольку император, как сказано в ярославской газете, «в половине 9 часа осчастливил присутствием своим бал, данный дворянством в зале Дома призрения ближнего, где удостоил с некоторыми почетными дамами пройти польской. В сей день город был иллюминирован разноцветными фонарями, а народ, несмотря на дурную погоду, беспрестанно везде  толпился и искал случаи видеть августейшего монарха».


В 11 часов вечера Николай отправился обратно в Москву, на прощанье пожаловав ярославским властям 70 тысяч рублей ассигнациями на окончание укрепления берегов Волги и Которосли, начатое по приказу его старшего брата.

14 августа 1833 года Николай издал указ о преобразовании с начала 1834 года Ярославского Демидовского училища высших наук в Демидовский лицей, стремясь искоренить либеральные начала и учить юношество так, чтобы обеспечить в стране стабильность. Лицей потерял свой автономный статус и был переведен в ведение Московского университета.

Второй раз Николай посетил Ярославль в 1834 году. В город он приехал в ночь на 6 октября. С утра по заведенной традиции ему представлялись лучшие люди губернии, а после он отправился в Успенский собор и архиерейский дом, где молился при раке ярославских чудотворцев и перед чудотворною иконою Божией Матери.

Николай проехал практически тем же маршрутом, что и три года назад, осматривая центр города. Рассказывают, что под колокольный звон и крики «Ура!» император выходил из экипажа на бульвар и любовался окрестностями Ярославля со Стрелки.

Вечером город был украшен огнями. Николай посетил данный губернатором бал в доме дворянина Александра Горяинова и  танцевал полонез с ярославскими дамами.

7 октября, в воскресенье, Николай слушал литургию у военных кантонистов в Петропавловской церкви около Ярославской Большой мануфактуры. Известно, что император вновь посетил это производство, а также шелковую фабрику, осмотрел батальон внутренней стражи и пожарную команду, после чего под непрекращающийся колокольный звон и крики «Ура!» отправился в Кострому. Сохранились сведения, что Николай лично правил своей шлюпкой, переправляясь через Волгу, чем весьма удивил ярославцев.


В третий раз Николай прибыл в Ярославль в 4 часа дня 10 мая 1841 года при звоне всех колоколов. Вечером император, никем не сопровождаемый, обозревал Ярославль, катаясь на обыкновенных дрожках. Город был хорошо иллюминирован, и Николай выходил на балкон путевого дворца (губернаторского дома), чтобы полюбоваться Волгой, а ярославцы приветствовали его криками.

С балкона открывался прекрасный вид ее левый берег Волги и на благоустроенную набережную. Слева был виден Мякушинский спуск, наверху которого вскоре появится знаменитая беседка – открытая шестиколонная ротонда, давно ставшая одним из символов Ярославля. Выложенная из белого камня, она отчетливо выделялась на фоне густо насаженных зеленых деревьев. Неслучайно драматург Александр Островский, посетивший Ярославль в 1849 году, написал в дневнике: «Набережная на Волге уж куда как хороша».


11 мая император посетил Успенский кафедральный собор; принимал военных, чиновников, дворян и купцов; осматривал Карабинерский полк и батальон кантонистов, Демидовский лицей, Губернскую гимназию и Благородный пансион, Дом призрения ближнего и фабрику Ивана Оловянишникова.

Несмотря на то, что император в этот визит пробыл в Ярославле немногим более суток, в 8 часов вечера 11 мая отправившись в Москву под колокольный звон и крики «ура», он успел решить несколько важных вопросов.

Николай принял жалобу рабочих Ярославской Большой Мануфактуры об их бедственном положении и невыплате зарплаты. Положение рабочих было действительно настолько нелегким, что им в течение ряда лет занималось Третье отделение. В феврале 1838 года на имя шефа российских жандармов поступил доклад, что это заведение приходит в упадок от несогласия между предпринимателями Яковлевыми и от недостатка капиталов: «Отчего ныне из 720 станков в действии только 400 и с некоторого времени, по невысылке денег из общего правления сей фабрики, находящегося в Петербурге, фабричные люди не удовлетворяются своевременно задельною платой, по две недели и более остаются вовсе без работы за неимением на фабрике материала». Потребовалось обращение рабочих к императору, чтобы к 1843 году положение с выдачей зарплаты на предприятии несколько улучшилось.

Еще одна история связана с искусством. Губернатор Константин Полторацкий представил императору выставленную в путевом дворце картину молодого художника из села Большие Соли Евграфа Сорокина.  Картина называлась «Петр Великий за обедней в соборе замечает рисующего с него портрет Андрея Матвеева и предугадывает в нем талантливого живописца». Поняв прозрачный намек, Николай тут же «благоволил дать повеление принять его в Академию художеств» на свой счет. Кстати сказать, картины Сорокина и сейчас находятся в том же губернаторском доме, ставшим, правда, Ярославским художественным музеем.

В это же посещение Ярославля Николай разрешил строительство в Ярославле лютеранской церкви. Через Бенкендорфа церковный совет передал императору составленное принцем Петром Ольденбургским (племянником Николая) прошение об этом. Принц Ольденбургский не случайно принимал живое участие в судьбе ярославских лютеран – именно в нашем городе он родился в разгар Отечественной войны, в августе 1812 года. Прошение было благосклонно принято, и император даже пожертвовал на строительство храма 12 тысяч рублей. В течение нескольких лет шел сбор средств и строительство, и на улице Борисоглебской (ныне Свердлова) в 1846 году была построена Евангелическо–Лютеранская церковь святых Петра и Павла.

Вообще Николай уделял большое внимание вопросам религии, особенно занимаясь борьбой с расколом. В 1831 году в Москве был учрежден Комитет о раскольниках в составе московского митрополита, военного генерал–губернатора и гражданского губернатора. В 1838 году аналогичные комитеты (в которые входили епархиальные архиереи, губернаторы, жандармские штаб–офицеры) были созданы в ряде городов, в том числе и в Ярославле.

Наступление на старообрядцев год от года усиливалось. С 1832 года им запретили принимать беглых православных священников, с 1835 запрещалось возводить новые молитвенные дома и ремонтировать старые, с 1837 года регистрация рождений старообрядцев была передана в ведение местной полиции. Если старообрядцы состояли в браке, заключенном не по официальному церковному обряду, то их дети объявлялись «незаконнорожденными». Их отбирали у родителей и перекрещивали, а мальчиков отдавали в кантонисты.

С помощью воинских команд чиновники и полиция закрывали старообрядческие молельни и скиты; перекрещивали старообрядцев в православие, наиболее упорствующих отправляли под конвоем в православные монастыри или даже в сибирскую ссылку, а старообрядческих наставников ловили, подвергали наказанию кнутом, клеймили и ссылали на каторгу. Только за пять лет с 1847 по 1852 год под судом находилось 26,5 тысяч особенно непримиримых раскольников.


При этом надо сказать, что сами николаевские чиновники рассматривали «раскольничьи дела» как весьма прибыльную «статью дохода», получая от старообрядцев крупные взятки. Проведенные в 1840–х годах ревизии обнаружили неверность присылаемых чиновниками отчетов о числе «раскольников» в их губерниях. Так, в Ярославской губернии по отчетам значилось 14–15 тысяч «раскольников», а специальные проверки показали, что «расколом заражена половина губернии».

Хотя повешение пяти декабристов было единственной казнью за тридцатилетнее правление Николая I, он, тем не менее, остался в народной памяти как один из наиболее суровых монархов. Широкое распространение при Николае получил «прогон сквозь строй» – провинившегося проводили через шеренги солдат, каждый из которых наносил наказываемому удар палкой. Такое наказание по сути было изощренной формой смертной казни, и Николай это прекрасно понимал. В октябре 1827 года на рапорте о тайном переходе двух евреев через реку Прут в нарушение карантина, в котором отмечалось, что лишь смертная казнь за нарушения карантина способна остановить нарушителей, император ханжески написал: «Виновных прогнать сквозь тысячу человек 12 раз. Слава Богу, смертной казни у нас не бывало, и не мне её вводить».

За пристрастие к подобному виду наказания император получил прозвище Николай Палкин. Оно закреплено в литературе – в рассказе Льва Толстого, который так и называется:

«Мы ночевали у 95–летнего солдата. Он служил при Александре I и Николае.

– А мне довелось при Николае служить, – сказал старик. И тотчас же оживился и стал рассказывать.

– Тогда что было, – заговорил он. – Тогда на 50 палок и порток не снимали; а 150, 200, 300… насмерть запарывали. Говорил он и с отвращением, и с ужасом, и не без гордости о прежнем молодечестве. – А уж палками – недели не проходило, чтобы не забивали насмерть человека или двух из полка. Нынче уж и не знают, что такое палки, а тогда это словечко со рта не сходило, Палки, палки!.. У нас и солдаты Николая Палкиным прозвали. Николай Павлыч, а они говорят Николай Палкин. Так и пошло ему прозвище».


Вводимые Николаем порядки, для которых были характерны всеобщая слежка и доносительство, задолго до Павлика Морозова приводили к похожим семейным конфликтам. Известно, например, что в июле 1841 года император велел наградить «за отличный поступок крестьянки Ярославской губернии Прасковьи Фроловой, представившей сына её Авксентия Алексеева за делание фальшивых ассигнаций начальству». Донос на сына принес женщине серебряную медаль «За усердие» для ношения на груди, 100 рублей серебром и освобождение на всю жизнь от платежа податей.

Не желавший реформ, особенно в последние годы правления, император не мог их остановить. При нем началось строительство железных дорог, увеличивалась производительность труда. При Николае доля городских жителей в России выросла с 4,5 до 9%. Это прямо затронуло наш регион. Отходничество, которое началось в Ярославских краях еще в петровские времена, к середине 19 века стало массовым явлением. При этом перемещаться из Ярославля в столицы стало проще. В 1845 году было построено Ярославское шоссе – дорога длиной несколько сотен километров, покрытая «каменной одеждой».

«Расторопные ярославские мужики» – отходники оставили заметный след в жизни того времени. Например, Ярославской губернии крестьянин Василий Гаврилович Марин в марте 1853 года был в Москве очевидцем пожара в Большом театре. Три плотника театра, спасаясь от огня, выскочили на крышу. Двое спрыгнули и разбились, а третий оставался на крыше. Марин смог спасти погибающего. Николай 1 высоко оценил этот подвиг, наградив крестьянина медалью «За спасение погибавших» и дав ему 150 рублей серебром. Про это событие была опубликована статья в газете, выпущен праздничный подарочный платок, а на сцене Московского театра была поставлена пьеса «Подвиг Марина».

К сожалению, жизнь России в то время определялась не подвигами простых людей. В 1853 году началась Крымская война, вызванная во многом жесткой внешней политикой Николая I. До конца неудачной для страны войны император не дожил – он умер в 1855 году, как будто нарочно застудившись на параде.

Автор
Александр Шиханов
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе