ЯРСТАРОСТИ: Ярославль ссыльный – Как зарождалось полотняное производство

Ярославская большая мануфактура – старейшее промышленное предприятие нашего города.

Она не только дала Ярославлю отдельный район, уникальную церковь, но и подарила русскому языку сочное слово. Интересно, что и это предприятие в своем зародыше имеет ссыльную историю. 

Внимание российской власти к ткацким промыслам было связано с созданием Петром I флота. Оно вызвало огромную потребность в полотнах для парусов. Первым предприятием, запущенным по почину Петра, стал Казенный Хамовный двор в Москве. В 1696 году его начали строить, и к 1700 году двор уже выпускал парусину для русского флота.

В 1706 году Петр издает указ о заведении Полотняного завода «для делания голландских полотен и скатертей и салфеток». Срочно в Амстердаме наняты шесть мастеров, которые приехали, привезя с собой 11 полотняных и один «салфеточный» стан «со всякою потребою». Казенным управляющим не удавалось наладить качество полотна у русских ткачей, привыкших к узким ткацким станам, и вскоре завод был передан в частные руки, «торговым людям».

Во главе Полотняного завода в 1718 году встал обрусевший голландец Иван Тамес. Это имя позже еще возникнет в нашем повествовании. В 1719 году к Полотняному заводу было приписано крупное – 269 дворов – село Кохма, в восьми верстах от села Иваново. Там Тамес выстроил полотняную фабрику, просуществовавшую около десяти лет и давшую толчок к развитию ткачества в окрестностях Иванова и определившую позже его судьбу ткацкой столицы России.


Впрочем, вернемся в Ярославские края.

Имевшихся полотняных мощностей для возрастающих нужд Петра I было явно недостаточно, и взгляд царя обратился к тем областям России, где уже существовали ткацкие навыки.

В ярославских селах Брейтове и Черкасове, как известно по справкам приказной палаты, в конце 17 века был распространен ткацкий промысел. Как и везде в России в то время, полотна там делали на узких ткацких станах (другие в крестьянские избы ставить было неудобно), поэтому и полотна были узкими. При этом и качество их оставляло желать лучшего.

Развивать полотняное производство в Ярославле петровские власти решили с использованием западных человеческих ресурсов. После Полтавской битвы в центральной России находилось порядка 30 тысяч шведов, плененных за годы русско–шведской войны. Власти пытались использовать их знания и умения, чтобы меньше тратить денег на их содержание, с одной стороны, и чтобы развивать русскую промышленность, с другой.

В 1710 году правительственным распоряжением в Ярославль были присланы пять пленных шведских мастеров полотняного дела. Возможно, изначально их было шесть. Сохранились предания, что один из шведов, отправленный с приказчиком для закупки необходимых принадлежностей для производства широких полотен, бежал, и приспособления в Ярославль привез один русский приказчик.

Комендант Ярославля Коровин в своем донесении в Москву писал, что шведы поставили на оружейном дворе ткацкие станы для обучения русских мастеров производству широких полотен и что для них закуплено 2 пуда 36 фунтов пряжи. В том же донесении Коровин передавал жалобы шведов на недостаток средств на их содержание: «били челом великому Государю оные шведы, полотняные мастеры: работают–де они полотняное дело, а великого Государя жалованья им даетца по присланному окладу из монастырского приказу, кормовых денег по 3 деньги на день человеку, и тем де им кормитца нечем, также и платьем обносились. И по тому их челобитью, оным мастерам 5 человеком для их скудости дано из Ярославля из Приказной палаты на платье по рублю человеку. Да им же к прежним кормовым деньгам велено давать за пол–осмины муки ржаной по 5 алтын на месяц человеку из Ярославской Земской избы». 

3 мая 1711 года в Ярославле разразился страшный пожар, фактически уничтоживший город. Сгорели «2 монастыря, в них 84 кельи, 25 церквей каменных, 2 церкви деревянных, 1283 двора,… да на посаде в городе: 36 рядов, в них 703 лавки с полулавкою, 58 шалашей и полков и рундуков, 3 анбара, харчевня, Камендацкой двор, дъячей двор, подле Власьевских ворот тюремный двор… Около города на 16 каменных башнях деревянные кровли и потолки, в том числе в 5 проезжих воротах щиты и мосты; да в воротех пушечные станки сгорели. На башне набатной колокол растопился». Считается, что и зачатки полотняного производства в Ярославле сгорели вместе с оружейным двором в том пожаре.


Но, раз начавшись, полотняное производство не могло уже закончиться. Петр I, по–прежнему заинтересованный в производстве широких полотен, пытался заставить крестьян ткать их с помощью штрафов и доносительства. Узкие полотна надлежало «имать на его царское величество, а будет кто о том на кого известит, тому отданы будут безденежно, и сверх того имать штрафу за всякий аршин по гривне и отдавать тому доносителю». Однако эта мера не сработала – крестьяне просто не могли ставить в свои достаточно небольшие избы широкие ткацкие станы. Надо было вновь делать ставку на создание специализированных производств.

В 1718 году московский Полотняный завод Петр I отдает в управление частным лицам под руководством Ивана Тамеса: «Производить в Москве полотняную мануфактуру компанейским коштом (содержанием)». В эту компанию назначались «иные по их решению, а другие по именному указу». По именному указу царя в компанию попал ярославский купец Максим Затрапезнов. Московская полотняная мануфактура была тогда убыточной, и купцы не стали бы вкладывать в нее средства без указания Петра I.

Обрусевший голландец Иван Тамес, вероятнее всего, был сыном гравера Павла Тамеса, который приехал в Россию в числе большой компании иностранцев, приглашенных Петром из Западной Европы во время «великого посольства» в 1697–1698 годах.

Об Иване Павловиче сохранилось мало сведений. В воспоминаниях известного русского чиновника, географа и историка Петра Рычкова говорится: «Сей господин Тамес был муж великого сведения не только в коммерции, но и в других делах, и за его разум и многие полезные проекты к заведению и распространению в России разных мануфактур находился в особливой милости у государя императора Петра Великого».

Усилия Ивана Тамеса с компанией сделали московский Полотняный двор прибыльным предприятием, и компаньоны задумались, как бы сейчас сказали, о расширении бизнеса. Идею поставить мануфактуру в Ярославле, скорее всего, Тамесу подсказал Максим Затрапезнов, а, может, его сын Иван.

Максим Семенович был богат, имел в Ярославле несколько домов и лавок. Он был лично знаком с Петром I и, по–видимому, с энтузиазмом оценивал петровские преобразования. С восторгом относился к деяниям Петра и Иван Затрапезнов. Сохранились сведения, что царь отправил его учиться в Европу, где ярославец в течение семи лет овладевал различными знаниями, в том числе обучался полотняному производству. И именно Иван станет душой и движущей силой создаваемой в Ярославле мануфактуры.


Итак, ярославский купец Максим Затрапезнов с сыновьями Иваном, Дмитрием и Гаврилой и обрусевший голландец Иван Тамес обратились в Мануфактур–коллегию с просьбой разрешить им устроить в Ярославле полотняную мануфактуру, и 28 июня 1722 года появился указ с  положительным решением.

Затрапезновы и Тамес получили «по описи с оценкою безденежно пустой двор», где ранее пленные шведы пытались наладить производство широкого полотна, а также участок земли на правом берегу реки Которосли – топкое болотистое место, где протекал Кавардаковский ручей.

При постройке мануфактуры был вырыт каскад прудов, сохранившийся до наших дней. Они решали ряд задач. Во–первых, пруды были нужны, чтобы осушить болотистую землю на месте стройки будущей мануфактуры (известно, что те места назывались в народе Глинищи). Во–вторых, на перетоках были установлены водяные мельницы, силой которых двигались станки мануфактуры. В–третьих, для производства нужно было много воды – для промывки и отбеливания полотна.

В самом начале на предприятии установили 172 стана, на которых работали около 500 человек. Вновь созданному предприятию и его владельцам дали значительные льготы – на пять лет мануфактура при торговле освобождалась от всяких пошлин, дома хозяев – от постоя, а они сами – от казенных служб. О своей работе мануфактура отчитывалось только перед столичной Мануфактур–коллегией, куда отправлялись и образцы изделий.


В 1725 году Затрапезновы выкупили долю мануфактуры у Ивана Тамеса и продолжили развивать производство. Им все больше занимаются сыновья Затрапезнова, в первую очередь Иван. После 1727 года имя Максима постепенно исчезает из документов мануфактуры, а в 1731 году он умирает, и дело официально отходит его сыновьям.

Для производства работ Затрапезновы принимали на мануфактуру всех желающих мастеровых людей. Указом императрицы Анны Иоанновны в 1736 году все эти рабочие были закреплены за предприятием (примерно как крепостные крестьяне). На ярославской мануфактуре тогда это составило около тысячи человек.


Надо сказать, что ярославская мануфактура возводилась Затрапезновыми не абы как, а в соответствии с последними европейскими веяниями – по плану, учитывающему самые современные на тот момент тенденции в промышленности и градостроительстве.  Мануфактура включала в себя не только сами цеха, но и систему прудов, мельницы, а также регулярные (то есть созданные по заранее разработанному плану) парк и жилые кварталы.

В 1736 году Иван Затрапезнов затеял при мануфактуре строительство небывалой для Ярославля церкви. Посвященный апостолам Петру и Павлу (и, таким образом, императору Петру I) храм Ярославской Большой Мануфактуры построен по образцу Петропавловского собора Санкт–Петербурга.


При Иване Затрапезнове ярославская мануфактура насчитывала уже более 200 станов и около них до шести тысяч рабочих. На предприятии изготавливались различные полотна, как простые, так и самые тонкие, удовлетворявшие самым высоким запросам. Судя по сохранившимся отзывам Мануфактур–коллегии о тканях Затрапезновых, изготовлены они были «против заморских без охулки».

В 1741 году сыновья Максима Затрапезнова произвели раздел, в результате которого Дмитрию Затрапезнову отошли сто ткацких станков, участок земли и два здания на левом берегу Которосли. В 1742 году там (в районе церкви Николы Мокрого) была запущена новая полотняная фабрика.  В Ярославле оказались две мануфактуры Затрапезновых. Чтобы их различать, построенную на правом берегу Которосли стали называть Ярославской Большой мануфактурой, а принадлежащую Дмитрию на левом берегу – Ярославской Малой мануфактурой.

В 1741 году, в возрасте всего 46 лет, Иван Затрапезнов умер. Его могила находится в построенном им уникальном для Ярославля Петропавловском соборе, который был закончен уже после смерти промышленника. Надмогильный камень вмонтирован в стену храма. В путеводителе по Ярославлю, изданном в 1913 году, он описан так: «вверху памятника изображены два гения – «Мир» и «Слава», держащие один трубу, а другой – пальмовую ветвь. Между гениями герб усопшего, осененный изображением государственного герба, увенчанного, в свою очередь, императорскою короною; на гербе усопшего, вверху, его девиз «Слава трудом рождена». Под этой надписью изображен клубок ниток, обвитый вокруг змеем (символ мудрости) и украшенный лавровым венком. Ниже, слева – ярославский герб, а справа – медальон с инициалами. По сторонам этих изображений представлены принадлежности фабричного производства:  кудель, лен, ткацкие челноки, катушки с пряжей, разные приборы, станки и прочее. Все это окружено дубовыми ветвями». На памятнике сделана надпись: «Зде лежит тело сея ярославския манифактуры фундатора, советника и манифактур директора Иоанна Максимовича Затрапезнова».


После смерти Ивана Затрапезнова большое налаженное производство перешло к его сыну Алексею. Ярославская Большая Мануфактура продолжала развиваться. В 1764 году у Алексея Затрапезнова ее купил Савва Яковлевич Яковлев. Он еще расширил производство, численность рабочих увеличилась до девяти тысяч человек. Ткани мануфактуры поставлялись к императорскому двору, вывозились за границу. Российские императоры, бывая в Ярославле, обязательно посещали производство Ярославской Большой Мануфактуры.

Надо сказать, что производство на ЯБМ не было заточено только на элитное потребление. Еще больше там выпускали ширпотреба – дешевых тканей рода тика, простую пестрядину или ткань в синюю полоску, которая использовалась для обивки тюфяков, шитья халатов, шаровар, домашнего платья. Эта ткань по имени основателей и владельцев мануфактуры Затрапезновых называлась «затрапезом». Отсюда пошли выражения «затрапезное платье», «быть в зарапезном виде» и так далее. В «Пошехонской старине» Михаил Салтыков–Щедрин пишет: «[сенных девушек] плохо кормили, одевали в затрапез и мало давали спать, изнуряя почти непрерывной работой». Героиня «Доходного места» Александра Островского говорит: «По моему состоянию я вас могла бы только в ситцевых да в затрапезных платьях водить». Так ярославская полотняная промышленность обогатила русский язык. 


Кстати, о языке хочу сделать еще одно дополнение личного плана. Когда в университете мы изучали диалектологию, меня занимал вопрос о своеобразии говора Красноперекопского района – его жители говорили с упором на «я», что в целом для Ярославля нехарактерно. Так вот, оказывается, что в 19 веке на мануфактуру приезжали рабочие преимущественно из Владимирской и Ивановской областей. И именно они завезли этот диалект на ярославскую землю.

Завершая, скажу, что полотняное производство, начавшееся в Ярославле со ссыльных пленных шведов, прошло через века. Сейчас существует комбинат «Красный Перекоп», ведущий свою историю от Ярославской Большой Мануфактуры. Сохранился – хоть и порядком требующий реконструкции – регулярный парк, и возносится на берегу пруда Петропавловский храм, указующий своим шпилем путь в горние выси.


С благодарностью Вячеславу Летину за идею, некоторые материалы и Роману Бондаренко за помощь.

Автор
Александр Шиханов
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе