Разговоры о том, что большая тройка в феврале 1945-го поделила Европу, всего лишь легенда. О чем же Рузвельт, Сталин и Черчилль договорились в Ялте 70 лет назад?
Принято считать, что британский премьер-министр Уинстон Черчилль сам предложил Сталину схему раздела Восточной Европы. Но это произошло еще до Ялты, в октябре 1944 года, когда Черчилль прилетел в Москву.
Премьер-министру тогда показалось, что "дядя Джо проявляет большую, чем когда-либо раньше, сговорчивость". Он передал Сталину листок бумаги, на котором обозначил в процентах соотношение влияния Советского Союза и Британии в различных странах Европы. В Греции — 90 процентов к 10 в пользу Британии. В Югославии пополам. В Венгрии пополам. В Болгарии 75 к 25 в пользу СССР.
Сталин согласился с Черчиллем о разделе сфер влияния. Но американцы отнеслись к этой сделке крайне неодобрительно, поэтому соглашение в любом случае не состоялось.
Одни называют этот шаг британского премьера бесстыдной привычкой великих держав решать судьбы народов. И Черчиллю этого не простили. Другие считают умным ходом в попытке сохранить за Западом какие-то позиции в Центральной и Восточной Европе. Западные политики понимали, что у них мало шансов повлиять на судьбу Восточной Европы. Перед отлетом в Ялту Черчилль сказал своему секретарю:
— Все Балканы, кроме Греции, будут большевизированы, я ничего не в состоянии предпринять, чтобы это предотвратить. И для Польши я тоже ничего не в силах сделать...
Сталин и Черчилль презрительно относились друг к другу.
— Может быть, вы думаете, что мы забыли, кто есть Черчилль? — говорил советский вождь одному из руководителей компартии Югославии.— У англичан нет большей радости, чем нагадить союзникам. А Черчилль, он такой, что, если не побережешься, он у тебя копейку из кармана утянет. Ей-богу, копейку из кармана! Рузвельт не такой — он засовывает руку только за кусками покрупнее. А Черчилль — и за копейкой.
Британский премьер не оставался в долгу.
— Россия — это большое животное, которое очень долго голодало,— сказал Уинстон Черчилль руководителю "Свободной Франции" генералу Шарлю де Голлю.— Сегодня невозможно не дать ему насытиться. Но речь идет о том, чтобы оно не съело все стадо. Я стараюсь умерить запросы Сталина. Кроме того, после еды начинается пищеварение. Когда придет час усвоения пищи, для русских настанет пора трудностей. И тогда Николай-угодник, быть может, сумеет воскресить несчастных детей, которых людоед засолил впрок.
Линия раздела
В феврале 1945 года премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль и президент США Франклин Рузвельт прилетели в Крым, чтобы встретиться со Сталиным. В Ялте царила атмосфера согласия. Первый заместитель начальника Генерального штаба Красной армии генерал Антонов попросил союзников нанести авиаудары, чтобы помешать немцам перебросить подкрепления на Восточный фронт. Он выделил три транспортных центра — Берлин, Лейпциг и Дрезден. Союзники откликнулись. В ночь на 13 февраля на Дрезден обрушились бомбы. Когда ковровые бомбардировки Дрездена закончились утром 15 февраля, официальное число погибших достигло 40 тысяч.
Сталин, Рузвельт и Черчилль определили дату, когда СССР вступит в войну с Японией. Приняли схему зон оккупации Германии, обсудили вопрос о репарациях. Договорились о восстановлении Франции в роли великой державы. О создании ООН. Подписали соглашение о выдаче Москве всех попавших в англо-американскую зону советских граждан, особенно взятых в плен в немецкой военной форме. Власовцев, капитулировавших перед американской армией, отправили в Советский Союз. Верхушку во главе с генералом Власовым повесили. Других отправили в лагеря...
В Ялте Сталин, Черчилль и Рузвельт установили рубеж, на котором должны были остановиться, с одной стороны, наступающие советские войска, а с другой — войска союзников. После войны эта демаркационная линия превратилась в линию раздела Европы. Можно ли было это предвидеть?
Сталин, во-первых, хотел, чтобы мир признал новые советские границы, то есть включение в состав СССР прибалтийских республик, Западной Украины и Белоруссии, присоединенных в результате раздела Польши, а также Бессарабии и Буковины, которые до 1940 года принадлежали Румынии. Во-вторых, Сталин намеревался создать вокруг Советского Союза пояс дружественных государств. Все территории, на которые вступила Красная армия, должны были войти в советскую сферу влияния.
Западные лидеры признали особую роль Советского Союза на востоке континента. Рузвельт писал Сталину: "Соединенные Штаты никогда не поддержат каким-либо образом любое временное правительство в Польше, которое было бы враждебно Вашим интересам".
В эти первые месяцы 1945 года Франклин Рузвельт уже медленно умирал от церебральной ишемии. Больное сердце не могло в должной степени снабжать кислородом мозг. Считается, что на Ялтинской конференции Рузвельт чувствовал себя настолько плохо, что не понимал Сталина. Точнее было бы сказать, что американский президент, в принципе, не мог понять советского вождя.
— Американцы,— говорил наркому Молотову американский посол Гарриман,— прекрасно сознают, что в небольших странах Восточной Европы Советский Союз имеет особые интересы и должен иметь специальное положение. Все дело в том, чтобы облечь это в какую-то такую форму, которая была бы понятна общественному мнению США, чтобы оно не считало, что Болгария и Румыния "подавлены" Советским Союзом, что выборы в этих странах не свободны, а правительство является "русской креатурой".
"В этом месте я прервал Гарримана,— отметил Молотов в записи беседы,— и между нами произошла довольно длительная дискуссия по вопросу о том, что такое демократия вообще и демократия в Болгарии и Румынии в частности..."
Особые интересы
В Ялте ни американцы, ни англичане не согласились на то, чтобы освобождаемые Красной армией страны перестраивались на советский манер. Большая тройка приняла декларацию о демократизации государств Европы. Рузвельт исходил из того, что в Восточной Европе состоятся свободные выборы. Черчилль уже усвоил принципы сталинской дипломатии: то, что стало нашим, должно оставаться нашим, остального можно добиться путем переговоров.
В Москве, Вашингтоне и Лондоне по-разному понимали, что такое "особые интересы", и сильно заблуждались относительно намерений друг друга.
Сталин считал, что договорились так: он не строит авианосцы и не вторгается в сферы, которые Америка и Англия закрепили за собой, но и Западу незачем влезать в то, что он делает в Восточной Европе. Когда будущий президент Франции генерал Шарль де Голль побывал в Москве, то из беседы со Сталиным он понял, "что Советы полны решимости обращаться с любыми государствами и территориями, оккупированными их войсками, по собственному желанию и усмотрению".
После конференции в Ялте Сталин пришел к выводу, что его западные партнеры — слабовольные лицемеры, на которых можно давить и добиваться своего. Участники Ялтинской конференции и не понимали, в какой степени они обманывали друг друга и самих себя. Не прошло и полутора месяцев после Ялты, как Черчилль и Рузвельт заговорили о том, что соглашения, достигнутые в Ялте, потерпели неудачу.
Если бы Ялтинская конференция не состоялась, Европа все равно была бы поделена. Сталин говорил своим партийным товарищам:
— В этой войне не так, как в прошлой. Кто занимает территорию, насаждает там, куда приходит его армия, свою социальную систему. Иначе и быть не может.