Украинские события только высветили удивительный феномен. Украинский национализм поддерживают в Израиле и Европе даже либералы и крайние леваки. Люди, которым не нравится любой национализм в то же время с обожанием относятся к национализму украинскому и орут бандеровские лозунги возле украинского посольства.
Та же беда с российскими либералами, которые твердят, что национализм в России — это очень плохо. Но национализм в Украине и Прибалтике, даже если он радикального толка... это здорово, это очень хорошо, это полезно, он играет прогрессивную роль, поскольку направлен против империи. Видимо российские либералы и правозащитники, ровно так же как и российские державники, мающиеся имперским реваншизмом, страдают некоторой амнезией и не помнят, что Украина уже 23 год самостоятельное государство, которое ни в какую империю не входит. Нельзя списать все экономические, политические, общественные, культурные, правовые проблемы Украины только на злое влияние Путина, который гадит.
Но зададимся вопросом: может ли быть хороший национализм в современном мире? Особенно если это национализм титульной нации, образующей государство? И может ли быть сегодня приличный человек националистом-ксенофобом, если он живет в своем национальном государстве?
История не статична. Диалектика её развития такова, что многие вещи, которые поначалу не только казались, но и были прогрессивными постепенно уходили в лагерь реакции пропитываясь замшелыми запахами.
Национализм — выступивший на арену истории в эпоху Просвещения — поначалу действительно играл прогрессивную роль, разрушая империи, создавая национальные идентичности, национальные культуры, национальные государства. Только надо помнить, что немецкий национализм начинался с братьев Гримм, собирателей фольклора, романтиков. А потом выдал Гитлера. Французский, более старший по возрасту, проявив себя в Великую революцию, потом превратился в реакционную силу во времена Дела Дрейфуса. Из очерка «Полковник Пикар и дело Дрейфуса» выдающегося русскоязычного исторического писателя Марка Алданова можно узнать, что именно во время противостояния дрейфусаров и антидрейфусаров появился термин «националист».
Понятие нации стало популярным еще в эпоху Великой французской революции, но тогда предпочитали говорить все же больше о патриотизме - любви к отчизне, отечеству. О национализме чуть позже стал говорить немецкий философ Иоганн Готфрид Гердер в рамках своей борьбы с философией просвещения и формированием идеи национального государства.
Но первый раз слово «националист» в его идеологическом и оценочном смысле было употреблено в адрес конкретного человека в ходе дрейфусовской истории. Этим человеком стал изменник — майор французской армии граф Валенн Эстергази, предательство которого и пытались свалить на Альфреда Дрейфуса.
«Именно в это время было изобретено (или по крайней мере, впервые пущено в обиход) Жоржем Тьебо слово "националист", сделавшее столь блестящую карьеру. Эстергази объявил себя националистом и во имя национализма громил всех своих врагов. (Марк Алданов, «Портреты», М. 2007, стр. 472)
Далее Алданов, с немалой долей иронии замечает, что нельзя без веселья читать, что предатель и продавец военных секретов Эстергази говорил о Клемансо, которого впоследствии французы назовут «Отцом победы» (за его поведение в 1918 году).
Во время дрейфусовских разборок будущий «Отец победы» считался символом всего самого антинационального. Националисты тогда же придумали кличку для своих оппонентов - «интеллектуалы». В 1898 году, как пишет французский исследователь Кристоф Шарль, сказать о ком-то, что он интеллектуал, означало сказать, что это человек, требующий таких вещей, которые отвергаются огромным большинством граждан страны.
Если символом национализма становится Эстергази, то ничего удивительного...
Если о патриотизме иногда чрезвычайно цинично говорят, что это последнее пристанище негодяя, то словечко «националист» специально для этого и было придумано.
Эмиль Золя писал:
«Преступно обманывать общественное мнение и использовать его для непотребных дел, которые совершаются на основе заблуждения и низменных чувств. Преступно вливать яд в сознание малых и смиренных, преступно разжигание страстей нетерпимости и противоборства — исподтишка, под личиной антисемитизма, от которого великая, либеральная Франция — страна прав человека — погибнет, если не вылечится. Использование патриотизма для ненависти — это преступление!»
Точнее сказать: использование патриотизма для ненависти — это и есть национализм.
У Оруэлла есть гениальное эссе «Заметки о национализме». Он пишет:
«Под "национализмом" я прежде всего имею в виду привычку считать, что человеческие существа можно классифицировать, как насекомых, и что к миллионам, а то и к десяткам миллионов людей могут быть, ничтоже сумняшеся, приклеены ярлыки "хорошие" или "плохие".
Во-вторых, — и это куда важнее — я имею в виду привычку человека отождествлять самого себя с одной-единственной нацией или какой-либо другой группой и ставить ее выше добра и зла, не признавая за собой никакого иного долга, кроме служения ее интересам. Национализм не следует путать с патриотизмом. Оба этих слова обычно употребляются настолько неопределенно, что любые их толкования будут оспаривать; нельзя, однако, смешивать эти понятия, поскольку в основе их лежат две разные и даже исключающие одна другую идеи. Под "патриотизмом" я понимаю приверженность человека к определенному месту и определенному образу жизни, которые он считает лучшими в мире, но при этом не имеет желания навязать их силой другим людям. Патриотизм, по самой природе своей, имеет оборонительный характер как в военном, так и в культурном отношении. Национализм же, напротив, неотделим от стремления к власти. Каждый националист неизменно стремится достичь все большей власти и большего престижа, но не для себя, а для нации или иной группы, в которой он решил растворить собственную индивидуальность.
Националист — это тот, кто думает исключительно или в основном категориями состязательного престижа».
Радикальный национализм титульной нации сегодня скорее не конструирует, а деформирует государства. Его рост — симптом нерешенных проблем. Это мы наблюдаем сейчас в Восточной и Южной Европе, где всемирный экономический кризис привел к сорниковому росту ультранационалистических движений. На фоне кризиса, они выделяются тем, что предлагают примитивные решения сложнейших проблем. Они идут на улицы против «многонациональных торговых сетей под еврейским предводительством», борются против «цыганской преступности», демонстрируют гомофобию, пропагандируют евгенические методы, вспоминают о «славном прошлом», подражают своим предшественникам, копируя их лозунги и символику.
Национализм — не всегда существовал в истории. Это достаточно позднее изобретение пару вековой давности. И будет он существовать далеко не всегда, поскольку свою прогрессивную роль он давно уже выполнил, а любую реакционную — нельзя выполнять вечно.
Конечно, любой нации в процессе этногенеза следует пройти через эту стадию, желательно – не бросаясь в крайности. Например, нашим палестинцам, если посмотреть без предвзятости, не хватает именно национализма. Не фанатизма, не религиозного фундаментализма, не панарабизма, не ксенофобии — это всего у них более, чем достаточно. Им не хватает именно национализма. Поэтому они так сильно, комплексуя и давя сомнения, и настаивают на том, чтобы их называли «палестинцами», а не «арабами». По-настоящему, большинство из них не очень то сильно и хотят национального государства. И совсем не доверяют не только нынешнему, но и любому возможному в ближайшей перспективе национальному руководству.
Ренессанс украинского национализма, зародившегося во времена Тараса Шевченко, прошедшего много разных, в том числе и позорных (с национализмами это случается), моментов, был, наверное, вполне уместен в конце восьмидесятых и начале девяностых годов прошлого века, когда на обломках разрушавшейся советской империи возникали национальные государства. Сегодня путь Украины в Европу, как цельного и сохраняющего свою целостность государства - лежит через преодоление националистической ксенофобии. Чего от Украины сразу же однозначно потребовал Европарламент.
Национализм титульной нации сегодня не может быть прогрессивным и хорошим. Он опасен. Причем, не только для меньшинств, но и для функционирования государства.
В чем «принцип национального государства», выдвинутый Вудро Вильсоном вместе с идеей самоопределения наций? Принцип национального государства — это политическое требование, согласно которому территория каждого государства должна совпадать с территорией, населенной одной нацией с общей культурой, языком и т. д. Но если титульная нация государства начинает настаивать на большей престижности по этническому и языковому принципу, на большей национальной чистоте и исключительности, на лингвистическом монополизме... то территории внутри этого государства, которые заняты представителями национальных меньшинств — вполне справедливо могут требовать и добиваться того, чтобы оказаться за пределами такого национального государства.
Солженицын любил цитировать пословицу: «Смотри, остро точишь — выщербишь». Выщербить собственное государство подъемом радикального национализма можно очень легко.
Если, допустим, российский национализм попытается реализовать хотя бы часть своих радикальных лозунгов, то это приведет к территориальным потерям или даже распаду РФ.
ДАВИД ЭЙДЕЛЬМАН