И любое возвращение к мучительной теме полезно. Даром что правильное время для дискуссий о Сталине и его версии коммунизма, как и множество других блестящих возможностей, упущено в ельцинском бедламе. И пенять за это одному только Борису Николаевичу не стоит, конечно: в какой-то момент тогдашняя интеллектуальная элита – «элита» в смысле степени влияния на медийную картинку – решила, что сойдёт и так. Что в этой стране не нужно взваливать на этот народ такие опасные дискурсы. И так всё непросто, давайте уж как-нибудь так…
Вот и ходим по кругу: тоскующие по европейской жизни интеллектуалы полагают, что давным-давно заклеймили сталинизм от имени поруганного им народа – а поруганный народ всё голосует и голосует за Сталина.
Сталинизм не только наше прошлое. Он – до сих пор – и наше возможное будущее.
Разумеется, сталинизм невозможен в исконном виде. Эпоха не та, не переварит столько человечины. Не нужно оплачивать индустриализацию миллионами жизней, не нужно готовить лапотников к танковым сражениям. А всё же сталинская матрица – в которой все нервы страны сошлись в одном кулаке, и справедливый мир строится репрессиями и пропагандой – сталинская матрица цела и невредима, и желанна верхами и низами одинаково.
Тут вот какая загогулина, Захар. Национал-большевизм, идеологию которого ты столь эффектно отстаиваешь, и который столько лет покусывает загривок суверенной демократии, в меру сил своих приближает не её конец, но её спасительную метаморфозу в суверенную диктатуру: Лимонов никогда не станет президентом, а Путин, с его внятной заявкой на диктаторство, вполне сойдёт за сталинский эрзац, сменивший ВКП(б) на РПЦ и классовую борьбу – на защиту от бандерлогов.
Но договорим всё-таки про отцов.
Захар, для тебя, как для любого сталинского апологета, всегда очень важно, чтобы «империю не мазали одной краской». Чтобы не замалчивались достижения. Аргумент о цене этих достижений для тебя недостаточен: «Да, были жертвы, но иначе было нельзя».
Что ж, соглашусь с этим утверждением, рискуя быть записанным в латентные сталинисты.
Иначе было нельзя. Сталин был неизбежен.
В разговорах о сталинизме царская Россия чаще всего проходит контрастным фоном: для одних «тюрьма народов» и «соха с лаптями», для других – «какую державу сгубили!». Вот уж где замазано одной краской – да так, что невозможно разглядеть смысл произошедшего.
А смысл, полагаю, сводится к тому, что загнанная в угол страна спасалась так, как умела.
Недееспособность царской элиты и лично Николая Второго – монаршего аутиста, упустившего, быть может, последний русский шанс, предавшего Столыпина и похоронившего его реформы – породили Иосифа Сталина. Из николаевской России, мертвецки отсталой, выдавливающей интеллектуальный цвет нации, всех инакомыслящих и несогласных, на обочину жизни – выкристаллизовался сталинизм.
История в лице Петра однажды дарила Романовым шанс очнуться и осмыслить. Страна, вынужденная догонять историю, уже платила кровавую цену – и всё оказалось впустую.
Канонизация последнего в цепочке бездарных монархов – несправедливость, на мой взгляд, не меньшая, чем обожествление вождя народов.
Ответственность за сталинизм – и на тех образованных и порядочных, которые довольствовались ролью сторонних наблюдателей, почитывающих газетки. И на юных мечтателях, рукоплескавших очистительному террору. И на господах депутатах, увязших в бесконечных прениях. Их много, виновников жестокой расплаты по имени «Сталин».
Увы, только за Сталина мог ухватиться полуграмотный нищий народ, подведённый к исторической пропасти и опасности гибели под сапогами продвинутых соседей.
А всё же народ – субстанция неоднородная. И сталинский прогресс «от сохи до спутника» не устраивает меня, потомка, тех, кто его оплачивал, не только арифметикой смертей. Торговаться за загубленные жизни: больше миллионов сгинуло или меньше, – как минимум неловко.
Я о качественных переменах, постигших нацию, вывернутую наизнанку в ходе построения государства тех, кто был ничем.
В результате нехитрых карьерных трюков Сталин получил в целом готовую к использованию систему, ставка в которой сделана на самое дно, на самых бедных и обиженных, часто маргинализированных и ожесточённых. Да, эти низы со временем получили грамотность и электричество. Но тех, кто сгинул в мясорубке, запущенной ими под руководством Иосифа Виссарионовича – так и не заменили.
Повторюсь, ибо считаю важным. Ставка сталинизма – вовсе не на пассионариев, которые хапнули когда-то земли от края до края (о которых ты так любишь вспоминать, говоря о русском народе). Ставка не на инициативных и самодостаточных. Ставка – на серую голытьбу и дисциплинированных недоучек. На тех, кто иначе как строем и в страхе не умеет строить государств.
Мой казачий прадед Андрей Вакула из станицы Крымской отправился в лагерь только за то, что жил богато, в большом красивом доме, а в страду нанимал батраков. «Работали наравне с батраком, а то и больше, – рассказывал дед, уцелевший по счастливой случайности: был отправлен на учёбу в Тифлис. – А нанимались в основном кто? Местные пьяницы. Подшабашат и тут же пропьют». С приходом советской власти бывшие батраки сделались судьями: кому жить, кому умереть.
Дед моей жены, Алексей Корчагин, зажиточный крестьянин Брянской губернии, оказался сметливей. Как только запахло жареным, посадил семью на телегу и двинул на восток, за Урал. От хищного светлого будущего убегали долго, в дороге родили и схоронили двоих детей. Добежав до Сибири, обустроились в лесной глуши, в землянке. Когда чума раскулачивания закончилась, вернулись на Брянщину. Не молодой уже мужик, скрюченный ревматизмом, с нуля поднял хозяйство. И жил богаче соседей. Порода – куда от неё?
Вот какая картинка складывается, Захар. Причём, не только из семейных преданий. Насколько я могу судить по свидетельствам современников – такая же картинка наблюдалась во всех стратах сталинского общества. Не будем даже поминать доносчиков и лизоблюдов. Не будем замалчивать и того, что в сталинской гвардии хватало чистых идеалистов с горящим глазом. А всё же – такова механика системы – послушный и предсказуемый, нередко посредственный и слабый, получал огромные, в буквальном смысле жизненно важные преференции перед витальным и пассионарным, который всегда норовит отлучиться из строя.
Сожрать сильнейших, чтобы спасти слабых. Если это было исторической неизбежностью для России в 20-м веке, хотелось бы избежать такого исхода в 21-м. Потому что хочется всё-таки жить в полный рост, рассчитывая на собственные силы. И не становиться в строй.
Путинский аттракцион копирует сталинскую машину: закатать в асфальт пассионариев, чтобы поруководить анемичной массовкой во имя лучшего будущего. Да, пока это лишь пародия. Те строили, эти воруют. Те делали, а эти болтают. Пока это коренное отличие, слава богу, непреодолимо. Но каждый ностальгический вздох о сталинизме, попытки выдать кошмарную неизбежность за спасительный дар – увеличивает шансы на то, что нынешние полурослики попробуют примерить на себя тот самый френч.
Оценки, которые мы выставляем сталинизму – это не только попытка осознать прошлое. Это ещё и заявка на будущее. Да, важно понять своих отцов. Понять, почему у них не получилось иначе. И сделать собственный выбор: на кого поставить современной России – на сереньких и пассивных, склонных ко всему тоталитарному, или на инициативных и пассионарных, с тоталитарным несовместимых биологически.
Пока силы новой, отрицающей сталинизм, страны уступают объединённым киловаттам всех тех, кому сталинизм удобен, привычен или близок по идейным соображениям. Так ведь и большевики начинали с малого.
Нужно перерасти своих отцов, Захар. Понять причины – и избежать ошибок. Перерасти – не значит стыдиться.
Денис Гуцко