Городецкий Владислав: Конец [интерпретации] истории
12 декабря 2022 ● ВАШИ НОВОСТИ
Концепцией «конца истории» мы обязаны, как известно, американскому философу японского происхождения Фрэнсису Фукуяме.
Фрэнсис Фукуяма.
Фото: EPA/EFE
В последнее время к его фигуре обращаются многие – от Дугина до Медведева. Не потому, разумеется, что философ напомнил о себе, став составителем санкционного списка, в который попали Петросян, Бузова, Шуфутинский и прочие опасные инфлюенсеры Кремля, а по другой, более достойной обсуждения причине. События на мировой политической арене снова поставили под сомнение верность идей, изложенных в opus magnum Фукуямы «Конец истории и последний человек» (1992). В двух словах напомню, в чем они заключаются.
Рефлексируя крах Советского Союза, второго полюса силы в некогда биполярном мире, и переориентацию правительств стран соцлагеря в либерально-демократическом направлении, Фукуяма приходит к мысли, что западная демократия является высшей точкой социокультурной эволюции, а потому любые другие режимы и идеологии нелегитимны и попросту обречены. Вроде того, что Маркс говорил о коммунизме. Так вот, опьяненный победой США в холодной войне, философ прогнозирует, что остальной мир естественным путем рано или поздно сделается похожим до неотличимости на Запад, что в свою очередь будет означать окончание всех идеологических противостояний, революций и войн. Между строк можно прочесть: и окончание борьбы за право интерпретировать события прошлого. Теория «конца истории» была горячо поддержана в Соединенных Штатах на самом высоком уровне – еще бы, она подбивала гуманистическое основание под американскую экспансию, агрессивный внешнеполитический курс Буша младшего.
Альтернативные западному полюса силы стали вырисовываться достаточно скоро после падения Советской империи – свято место пусто не бывает, но и списанная со счетов Россия ко всеобщему (и своему собственному) удивлению откликнулась, по выражению Секацкого, на пробившийся из подземелья зов имперской сборки, а в начале этого года и вовсе громогласно обозначила свою волю, отличную от воли «западных партнеров». По крайней мере обставлено и представлено это было именно так.
И вот ход истории возобновлен, слияние всего и вся в серой слизи неолиберализма отложено на неопределенный срок, и пока на передовой наши бойцы воюют за наше настоящее и будущее, представим (откинувшись в уютном кресле), чем может оказаться борьба за прошлое, в какой плоскости она может вестись и какое значение иметь, не слишком обременяя себя не сбывшимися прогнозами авторитетного мыслителя. Чтобы не показалось, что я скачу с темы на тему, предварю следующий виток мысли трюизмом: событийная история и история как наука находятся в двунаправленной связи. Проще говоря, не только победители пишут историю, но и историческая справедливость определяет победителей.
Ялтинская конференция, 1945 год, И. Сталин, Ф. Д. Рузвельт и У. Черчилль
Наука заканчивается, когда изучены и систематизированы все ее области, все противоречия устранены, знания упакованы и переданы потомкам. С историей как дисциплиной ровно так и должно случиться, это заложено в ее природе и не случалось до сих пор потому только, что не находилось такого человека, такой группы лиц, способных отложить идеологические сита в сторонку и должным образом обработать весь массив исторических данных, которые человечество наплодило за 45 тысяч лет. Забегая вперед – идеологические сита и не удастся отбросить, но в ходе осуществления столь масштабной задачи останется одно единственное.
С материальной стороной вопроса все плюс-минус понятно – любое исследование завязано на деньги, у денег есть хозяева, у хозяев есть свои интересы. Создание полной всеобъемлющей всепримиряющей версии истории должно (и будет) в эти интересы входить. Техническая же сторона открывает пространство для полета фантазии. Если не со дня на день, то с года на год нейросеть необходимой мощности будет создана.
Первую робкую попытку переработки разрозненных исторических данных во что-то цельное и удобоваримое предпримет группа энтузиастов. Легко могу себе вообразить сцену, аналогичную той в Generation P Пелевина, где высокодуховный бандит просит криэйтора Татарского сочинить русскую идею на пять страниц, «чтобы можно было любой суке из любого Гарварда просто объяснить: тыр-пыр-восемь-дыр, и нефига так глядеть». После этого планку поднимет какой-нибудь самодур миллиардер типа Илона Маска, и понесут его машине все племена и народы правдочку о себе со всех уголков земли. Такой проект, полагаю, будет чем-то средним между соцсетями и «Википедией», в общем, нестыдным и даже благородным развлечением для неглупых людей. А машина знай себе будет судить человечество – сопоставлять версии, интерпретировать и переинтерпретировать события, взаимосогласовывать факты, отделять фальсификации от достоверностей.
Илон Маск.
Фото: Joe Skipper / Reuters
О, человек с удовольствием делегирует ей эту работу, как делегировал агрегатным механизмам набивание свиной кишки измельченным мясом при производстве колбас и сосисок. Уже сегодня верховный суд Китая обязал судей при принятии решений консультироваться с искусственным интеллектом. Он сканирует судебные дела на предмет ссылок, рекомендует законы и правила, исправляет то, что считает человеческими ошибками в приговоре, а в июле этого года впервые самостоятельно составил обвинительное заключение. Серьезное дело – мы доверим машине и большее, не только рисовать аватарки по фотографиям и сочинять шуточные стихи под Лимонова или Летова.
На данном этапе всё просто: чем больше данных для обработки предоставит наша сторона, тем звонче в итоговой симфонии будет звучать наша правда. Прежде Суда Божия мы устроим над собой суд Машины, индифферентной к людским страстям, беспристрастной, надмирной. Но такова она только на первый взгляд.
Сам по себе искусственный интеллект – всего лишь инструмент типа калькулятора, а смысл и ценность произведенного им продукта – исключительно в глазах смотрящего. Желательные очертания продукта задаёт тот, кто нейросеть обучает. А значит, о бесспорной объективности не может быть речи. Прежде чем скормить машине все исследования, документы, свидетельства (и картины, поэмы, романы, даже посты в наших уютных бложиках пойдут в ход для воссоздания эмоционального контекста) нейросеть нужно будет научить жевать. Жевать так, как это нужно спонсору.
Этим, думается мне, дело не кончится. Спонсоров, готовых вложиться в установление истины нужного оттенка, найдется несколько. Этот инструмент влияния на умонастроения масс окажется слишком мощным, чтобы сдать его без боя. Здесь как с космосом – приятно быть первыми, однако первенство ничего не гарантирует.
Все решится в финальной битве, и вот какой я ее вижу. Несколько автономно обученных, заряженных полярным «видением» ситуации, сотканных из самого передового железа и кремния бойцов схлестнутся в невидимом человеческому глазу шахматном поединке на миллиард партий. У каждого бойца будет своя тактика ведения боя – один будет лучше орудовать интерполяцией, у второго будет более разработанная доказательная база (еще бы, весь мир говорит на его языке), третий готов будет слить все свои основные положения за один единственный, но очень значимый для своего представителя эпизод и т. д. Так напишется и забетонируется навсегда наше прошлое. Так создастся гипертекст, после которого не будет возможно другое будущее, кроме общего. И не хотелось бы эту битву проспать.
Джо Байден и Владимир Путин
Впрочем, это все эсхатологические фантазии, возможные только благодаря тому, что наши бойцы из плоти и крови невиртуально сражаются за наше настоящее и будущее.
Фото: EPA/EFE
В последнее время к его фигуре обращаются многие – от Дугина до Медведева. Не потому, разумеется, что философ напомнил о себе, став составителем санкционного списка, в который попали Петросян, Бузова, Шуфутинский и прочие опасные инфлюенсеры Кремля, а по другой, более достойной обсуждения причине. События на мировой политической арене снова поставили под сомнение верность идей, изложенных в opus magnum Фукуямы «Конец истории и последний человек» (1992). В двух словах напомню, в чем они заключаются.
Рефлексируя крах Советского Союза, второго полюса силы в некогда биполярном мире, и переориентацию правительств стран соцлагеря в либерально-демократическом направлении, Фукуяма приходит к мысли, что западная демократия является высшей точкой социокультурной эволюции, а потому любые другие режимы и идеологии нелегитимны и попросту обречены. Вроде того, что Маркс говорил о коммунизме. Так вот, опьяненный победой США в холодной войне, философ прогнозирует, что остальной мир естественным путем рано или поздно сделается похожим до неотличимости на Запад, что в свою очередь будет означать окончание всех идеологических противостояний, революций и войн. Между строк можно прочесть: и окончание борьбы за право интерпретировать события прошлого. Теория «конца истории» была горячо поддержана в Соединенных Штатах на самом высоком уровне – еще бы, она подбивала гуманистическое основание под американскую экспансию, агрессивный внешнеполитический курс Буша младшего.
Альтернативные западному полюса силы стали вырисовываться достаточно скоро после падения Советской империи – свято место пусто не бывает, но и списанная со счетов Россия ко всеобщему (и своему собственному) удивлению откликнулась, по выражению Секацкого, на пробившийся из подземелья зов имперской сборки, а в начале этого года и вовсе громогласно обозначила свою волю, отличную от воли «западных партнеров». По крайней мере обставлено и представлено это было именно так.
И вот ход истории возобновлен, слияние всего и вся в серой слизи неолиберализма отложено на неопределенный срок, и пока на передовой наши бойцы воюют за наше настоящее и будущее, представим (откинувшись в уютном кресле), чем может оказаться борьба за прошлое, в какой плоскости она может вестись и какое значение иметь, не слишком обременяя себя не сбывшимися прогнозами авторитетного мыслителя. Чтобы не показалось, что я скачу с темы на тему, предварю следующий виток мысли трюизмом: событийная история и история как наука находятся в двунаправленной связи. Проще говоря, не только победители пишут историю, но и историческая справедливость определяет победителей.
Ялтинская конференция, 1945 год, И. Сталин, Ф. Д. Рузвельт и У. Черчилль
Наука заканчивается, когда изучены и систематизированы все ее области, все противоречия устранены, знания упакованы и переданы потомкам. С историей как дисциплиной ровно так и должно случиться, это заложено в ее природе и не случалось до сих пор потому только, что не находилось такого человека, такой группы лиц, способных отложить идеологические сита в сторонку и должным образом обработать весь массив исторических данных, которые человечество наплодило за 45 тысяч лет. Забегая вперед – идеологические сита и не удастся отбросить, но в ходе осуществления столь масштабной задачи останется одно единственное.
С материальной стороной вопроса все плюс-минус понятно – любое исследование завязано на деньги, у денег есть хозяева, у хозяев есть свои интересы. Создание полной всеобъемлющей всепримиряющей версии истории должно (и будет) в эти интересы входить. Техническая же сторона открывает пространство для полета фантазии. Если не со дня на день, то с года на год нейросеть необходимой мощности будет создана.
Первую робкую попытку переработки разрозненных исторических данных во что-то цельное и удобоваримое предпримет группа энтузиастов. Легко могу себе вообразить сцену, аналогичную той в Generation P Пелевина, где высокодуховный бандит просит криэйтора Татарского сочинить русскую идею на пять страниц, «чтобы можно было любой суке из любого Гарварда просто объяснить: тыр-пыр-восемь-дыр, и нефига так глядеть». После этого планку поднимет какой-нибудь самодур миллиардер типа Илона Маска, и понесут его машине все племена и народы правдочку о себе со всех уголков земли. Такой проект, полагаю, будет чем-то средним между соцсетями и «Википедией», в общем, нестыдным и даже благородным развлечением для неглупых людей. А машина знай себе будет судить человечество – сопоставлять версии, интерпретировать и переинтерпретировать события, взаимосогласовывать факты, отделять фальсификации от достоверностей.
Илон Маск.
Фото: Joe Skipper / Reuters
О, человек с удовольствием делегирует ей эту работу, как делегировал агрегатным механизмам набивание свиной кишки измельченным мясом при производстве колбас и сосисок. Уже сегодня верховный суд Китая обязал судей при принятии решений консультироваться с искусственным интеллектом. Он сканирует судебные дела на предмет ссылок, рекомендует законы и правила, исправляет то, что считает человеческими ошибками в приговоре, а в июле этого года впервые самостоятельно составил обвинительное заключение. Серьезное дело – мы доверим машине и большее, не только рисовать аватарки по фотографиям и сочинять шуточные стихи под Лимонова или Летова.
На данном этапе всё просто: чем больше данных для обработки предоставит наша сторона, тем звонче в итоговой симфонии будет звучать наша правда. Прежде Суда Божия мы устроим над собой суд Машины, индифферентной к людским страстям, беспристрастной, надмирной. Но такова она только на первый взгляд.
Сам по себе искусственный интеллект – всего лишь инструмент типа калькулятора, а смысл и ценность произведенного им продукта – исключительно в глазах смотрящего. Желательные очертания продукта задаёт тот, кто нейросеть обучает. А значит, о бесспорной объективности не может быть речи. Прежде чем скормить машине все исследования, документы, свидетельства (и картины, поэмы, романы, даже посты в наших уютных бложиках пойдут в ход для воссоздания эмоционального контекста) нейросеть нужно будет научить жевать. Жевать так, как это нужно спонсору.
Этим, думается мне, дело не кончится. Спонсоров, готовых вложиться в установление истины нужного оттенка, найдется несколько. Этот инструмент влияния на умонастроения масс окажется слишком мощным, чтобы сдать его без боя. Здесь как с космосом – приятно быть первыми, однако первенство ничего не гарантирует.
Все решится в финальной битве, и вот какой я ее вижу. Несколько автономно обученных, заряженных полярным «видением» ситуации, сотканных из самого передового железа и кремния бойцов схлестнутся в невидимом человеческому глазу шахматном поединке на миллиард партий. У каждого бойца будет своя тактика ведения боя – один будет лучше орудовать интерполяцией, у второго будет более разработанная доказательная база (еще бы, весь мир говорит на его языке), третий готов будет слить все свои основные положения за один единственный, но очень значимый для своего представителя эпизод и т. д. Так напишется и забетонируется навсегда наше прошлое. Так создастся гипертекст, после которого не будет возможно другое будущее, кроме общего. И не хотелось бы эту битву проспать.
Джо Байден и Владимир Путин
Впрочем, это все эсхатологические фантазии, возможные только благодаря тому, что наши бойцы из плоти и крови невиртуально сражаются за наше настоящее и будущее.