О личности и политической карьере первого президента СССР рассказывает Святослав РЫБАС.
Михаила Горбачева, оказавшего огромное влияние на историю СССР последних лет, выдвинул другой реформатор, Юрий Андропов, готовивший постепенное реформирование Советского Союза.
После кончины Ю.В.Андропова и краткого пребывания на посту Генерального секретаря ЦК КПСС К.У.Черненко, на роль верховного руководителя могли претендовать второй секретарь ЦК М.С.Горбачев, секретарь ЦК по оборонной промышленности Г.В.Романов, секретарь Московского горкома партии В.В.Гришин, первый секретарь ЦК компартии Украины В.В.Щербицкий. К началу 1985 года состав членов и кандидатов в члены Политбюро, избранных Пленумом ЦК в марте 1981 года, сильно поредел: умерли М.А.Суслов, Л.И.Брежнев, Т.Я.Киселев, А.Я.Пельше, Ш.Р.Рашидов, Ю.В.Андропов, Д.Ф.Устинов, отправлен на пенсию А.П.Кириленко.
Вот те, кто остался и должен был предложить кандидатуру на пост Генерального секретаря: первый заместитель председателя Совета министров СССР Г.А.Алиев, председатель Совета министров РСФСР В.И.Воротников; второй секретарь ЦК КПСС М.С.Горбачев, первый секретарь МГК КПСС В.В.Гришин, министр иностранных дел СССР А.А.Громыко, первый секретарь ЦК Компартии Казахстана Д.А.Кунаев, секретарь ЦК КПСС Г.В.Романов, председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС М.А.Соломенцев, председатель Совета министров СССР Н.А.Тихонов, первый секретарь ЦК Компартии Украины В.В.Щербицкий. Кандидаты в члены Политбюро и «простые» секретари ЦК имели совещательный голос. Реальная борьба за роль преемника велась между 54-летним Горбачевым, он представлял партаппарат, и 62-летним Романовым, курировавшим военно-промышленный комплекс.
Романов обладал огромным опытом, был участником Великой Отечественной войны, инженером-кораблестроителем, прошел все ступени партийной работы, начиная с низовой должности секретаря заводской партийной организации. В 1983 году по решению Андропова стал секретарем ЦК и курировал отделы административный (армия, КГБ, МВД), оборонной промышленности, промышленности. Андропов рассматривал его как своего преемника. Будет наивным полагать, что Генерального секретаря избирали без закулисной борьбы. Вопрос в том, кому принадлежал решающий голос. Кто был «советским Дэн Сяопином»?
Как писал Валерий Легостаев, помощник секретаря ЦК по организационной работе Е.К.Лигачева: «Если теперь посмотреть на эти десять фамилий с точки зрения их отношения к кандидатуре М.С.Горбачева, то картина складывается, предположительно, такая. Трое – Тихонов, Романов и Гришин – определились еще в феврале 1984 года, не проявив в общем-то радости по поводу выдвижения М.С.Горбачева на вторую ступень в партии. Двое – Кунаев и Щербицкий, – судя по всему, также не являлись сторонниками М.С.Горбачева. Во всяком случае, решающее заседание Политбюро после кончины К.У.Черненко, на котором председательствовал сам М.С.Горбачев, постарались провести без их участия. Наконец, представители новой, так сказать, андроповской волны в Политбюро – Алиев, Воротников, Соломенцев – склонялись в пользу М.С.Горбачева, усматривая в его восхождении определенные политические шансы и для себя» (Легостаев В. Технология измены. М., 1993. С. 44).
То есть у Горбачева не было перевеса, но он победил. Это произошло потому, что из-за кулис вышли влиятельные силы. Мощную деятельность в поддержку Горбачева развернул Е.К.Лигачев, в чьих руках был весь организационный аппарат партии. Вторым номером стал В.М.Чебриков, председатель КГБ СССР, располагавший собственным всеобъемлющим аппаратом контроля. Эти два аппарата могли решить любую организационную задачу, но не могли заставить членов Политбюро голосовать по указанию. Речь шла о передаче власти следующему политическому поколению, о будущем государства.
Когда государство возглавил Брежнев, он вычистил молодое поколение «комсомольцев» во главе с А.Н.Шелепиным. После того, как исчерпалась сталинская модель модернизации и иссякла брежневская «стабильность», наследник мобилизационной линии Романов казался «застойным элементом» без стратегического будущего. Покладистый, играющий под «своего парня» аграрий Горбачев выглядел удобным и перспективным.
В 1985 году у Горбачева и его окружения «незыблемость и прогрессивность социалистического строя не подвергалась сомнению» (Яковлев А.Н. Горькая чаша: большевизм и реформация России. Ярославль, 1994. С. 213). Что же потом произошло с Горбачевым? Как писал последний глава советского правительства Валентин Павлов, Горбачев «вместо прямого пути к рынку занялся политическим маневрированием, сосредоточившись на борьбе за власть... На том достаточно высоком уровне развития экономики, который был достигнут в СССР к 1985 году, у страны был достаточно большой запас прочности, чтобы почти безболезненно перейти к новым формам организации общественного производства, к рыночным методам хозяйствования... Но для такого цивилизованного движения требовалось не сокрушать экономику, а использовать имеющиеся финансовые рычаги и административные возможности, позволявшие в сжатые сроки провести структурную перестройку сначала денежно-финансовой системы, а затем и всей системы хозяйствования. Подготовившись таким образом к завершающему броску в рынок, можно было уже спокойно, без социальных катаклизмов решить ряд важных организационных вопросов – таких, как создание современной налоговой инспекции, фондовой биржи и так далее, – а затем без опаски приступать к освобождению цен, к открытию экономических границ. Велика вина перед народом, перед Отечеством тех, кто намеренно сорвал эту возможность благоприятного для всех исхода рыночных преобразований» (Павлов В.С. Упущен ли шанс? Финансовый ключ к рынку. М., 1995. С. 86).
Павлов не преувеличивал тогдашние возможности советской экономики. Председатель Госплана СССР Николай Байбаков писал, что с 1966 по 1985 год национальный доход вырос в 4 раза, промышленное производство в 5 раз, основные фонды в 7 раз, сельскохозяйственное производство в 1,7 раза, производство товаров народного потребления в 3 раза, реальные доходы населения в 3,2 раза. (Байбаков Н.К. Сорок лет в правительстве. М., 1993. С. 220.) Кроме того, была фактически завершена электрификация села, проведена газификация страны: с трех до 40 миллионов квартир и домов – двенадцатикратный рост. Достижения в социальном плане – установлены ежемесячная гарантированная оплата труда в колхозах и социальное страхование колхозников (государственные пенсии, больничные и т. д.); введено повсеместное среднее школьное образование; увеличен минимальный размер оплаты труда до 60, а затем до 70 рублей в месяц (литр бензина А92 – 40 копеек), минимальный размер пенсии – до 50 рублей; общественные фонды потребления (социальные расходы) выросли в три раза.
В начале перестройки Горбачев объявил программу модернизации машиностроительного сектора, названную «ускорение». С 1985 года в оборонных отраслях делался упор на производство гражданской продукции и на конверсию. Приоритет отдавался производству нового вооружения с более качественными характеристиками и сокращению средств нападения: танков, ударной штурмовой авиации, артиллерии, отдельных видов ракетной техники. Резко сокращались расходы на оборону. Однако экономический эффект не мог быть получен мгновенно. Юрий Маслюков, бывший тогда председателем Военно-промышленной комиссии, писал: «Многие наивно полагали, что как только сократится производство вооружения и военной техники, то предприятия сразу же начнут выпускать нужные народному хозяйству товары… На деле все обстояло гораздо сложнее, и требовалось время и значительные средства (капитальные вложения) для того, чтобы осуществить такую техническую подготовку производства новой продукции, чтобы она удовлетворяла требования потребителя и была конкурентоспособной на внешнем рынке» (Быстрова И.В. Советский военно-промышленный комплекс: проблемы становления и развития /1930–1980 гг./. М., 2006. С. 304).
Программа обеспечения каждой семьи отдельной квартирой к 2000 году потребовала изъятия инвестиций из сферы машиностроения, срочной переориентации строительной индустрии с промышленного на жилищное строительство, для чего потребовались иные материалы и оборудование, которых, увы, не было в наличии, они просто не были запланированы. В итоге промышленные стройки замерли, а темпы строительства жилья не выросли. «В этом была вся суть горбачевизма!» – заключил Павлов.
Горбачев как партийный руководитель имел неизгладимые родимые пятна провинциальности. Поднявшись на пьедестал, он сверху смотрел на высшее партийное руководство, как на председателей колхозов, даже на тех, кто был заведомо крупнее его. Вот оценки его близкого сотрудника и сторонника «перестройки»: «Партийно-бюрократическая сторона его натуры требовала неустанной классовой бдительности, сохранения определенной дистанции с интеллектуалами... Присматриваясь к методам работы Горбачева, я все больше убеждался в том, что импровизации он отдает предпочтение перед системой и что, будучи выдающимся политиком, наш Президент – неважный организатор. Это может показаться странным. Возможно ли, чтобы человек, прошедший все ступени партийной иерархии, отличался таким недостатком? Ведь именно умение организовать дело в первую очередь требовалось от секретаря райкома, горкома, обкома. По этому критерию оценивались качества партийного работника, определялось его продвижение по ступеням карьеры. Все так. Но за многие десятилетия пребывания у власти партия отшлифовала свой управленческий механизм до такой степени, что он работал в автоматическом режиме. Секретарствуя на Ставрополье, Горбачев мог посвятить свои недюжинные способности тому, к чему имел наибольшую склонность, – общению с людьми, испытанию новых форм хозяйствования, политике, насколько это возможно в масштабах края... Все-таки он, что ни говори, человек момента – часа, дня, недели. Сегодня хорошо – и ладно, а там видно будет» (Шахназаров Г.Х. Цена свободы. Реформация Горбачева глазами его помощника. Россика, Зево. М.,1993. С. 22, 145–146, 298).
Премьер-министр Павлов называл причины экономической катастрофы Советского Союза: омертвление финансов и резкий рост объемов незавершенного строительства в результате «пропагандистского маневра под названием «Жилье-2000»; переток финансов в распоряжение предприятий и резкое снижение финансирования крупных строек союзного уровня; согласие Горбачева на создание (по указу Ельцина) в Российской Федерации самостоятельной кредитно-финансовой системы, что привело к обескровливанию союзного управления и разрушению Союза. Растерянность властной группировки выразилась в резком повороте курса. В законодательной сфере были приняты Закон о государственном предприятии (1987) и Закон о кооперации (1988), положившие начало процессу приватизации государственного имущества и созданию частных банков, а в сфере государственного управления – отмена 6-й статьи Конституции и ликвидация партийной структуры государственной власти.
ХХ партийная конференция провозгласила, что целью реформ является эффективность механизма «свободного формирования и выражения интересов и волеизъявления всех классов и социальных групп, согласование и реализация этих интересов во внутренней и внешней политике государства». Профессор МГУ им. М.В.Ломоносова Ольга Гаман-Голутвина выделила главное в процессе перемен: «Это означало, что интересы как экономическая категория не просто легализовывались, но превращались в приоритетный механизм управления, а субъекты интересов становились влиятельным политическим фактором» (Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. М.: РОССПЭН, 2006. С. 310).
Была начата кампания сокрушения «противников перестройки» в лице руководителей планово-распределительных органов (министров, старых членов ЦК, региональных руководителей). Были объявлены курс на «демократизацию» и «гласность». СМИ были переполнены развенчиванием советской истории, новой волной десталинизации. Горбачев считал, что необходимо дать «низам» право контроля над «верхами», и это приведет к устранению бюрократических «пробок». Шахтерам в Донецке он сказал: «Огонь по штабам. Вы начинайте снизу, а мы поможем». Он надеялся, организовав давление со стороны населения, преодолеть отторжение реформ значительной частью партийной элиты. В 1985-1990 гг. состав ЦК КПСС был подвергнут радикальным переменам (на 86 процентов), что превзошло размеры чисток в 1935-1939 годах, которые считают «репрессиями» против правящей элиты.
Процесс трансформации власти завершился введением должности Президента СССР. В результате Генеральный секретарь ЦК КПСС (консервативной, «тормозящей» партии) передал управление страной прогрессивному Президенту, который в отличие от предшественника не опирался на крепкий системный фундамент. Были вычищены из высшего партийного слоя все руководители прошлого периода, причем даже те, кто по возрасту не мог быть отнесен к старикам. Принцип отбора был прост: «наш» или «не наш». Вслед за этим начался необратимый процесс трансформации власти в союзных республиках.
Но в итоге все же «экономика» победила «политику». Во время визита Горбачева в Китай в мае 1989 года на встрече с Дэн Сяопином произошел тревожный для Горбачева разговор, которому он, впрочем, не придал особого значения. Присутствовавший на этих переговорах первый заместитель заведующего Международным отделом ЦК КПСС, куратор «китайского направления» Олег Рахманин отметил этот эпизод в своих записках. Рассуждая о реформах в Советском Союзе и Китае, Горбачев сказал: «Вы начали преобразования с экономики, а мы – с политики, но в итоге придем к одному результату». Дэн Сяопин возразил: «Мы придем к разным результатам» (Рахманин О.Б. Страницы пережитого. М, 2009. С. 239). Евгений Примаков, присутствовавший на этой беседе, подтвердил мне, что такой разговор был.
С кончиной М.С. Горбачева мы прощаемся с «советским руководителем-реформатором», но не с советской историей, ее уроками, которые всего лишь фрагмент тысячелетней истории России. Как отмечал английский философ Арнольд Тойнби: «Цивилизации не только не могут пребывать в состоянии покоя, но не могут и произвольно менять направление, как если бы они двигались по улице с односторонним движением» (Тойнби А.Дж. Постижение истории / Пер. с англ. М., 1991. С. 87).