Отсутствие необходимости регулярно доказывать на публике свою президентскую полноценность сказалось и на внешнем облике главы государства. Если в 2008 году многие отмечали, что Медведев, пусть даже неосознанно, старается копировать жесты, походку и манеру речи Путина, то теперь это случается гораздо реже. Во всяком случае, догнать премьера по количеству и качеству крепких выражений президент, похоже, уже не стремится, отказавшись от путинской "простонародности" в пользу более органичного для бывшего доцента юрфака имиджа "интеллигентного лидера". 

А вот по катастрофам, терактам и прочим громким происшествиям нынешний президент с бывшим почти сравнялся. Разве что место путинского черного августа у Медведева заняли черные пятницы: именно в этот день с интервалом в неделю погибли люди в "Невском экспрессе" и в пермском клубе "Хромая лошадь". А до этого на звание черного дня претендовал понедельник, на который выпали катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС, покушение на президента Ингушетии Юнус-Бека Евкурова, убийство адвоката Станислава Маркелова и расстрел майором Евсюковым клиентов столичного супермаркета. 

Впрочем, все эти трагедии, в отличие, скажем, от гибели подлодки "Курск" в 2000 году, не дали поводов для обвинений кого-то из членов тандема в неподобающем поведении. Правда, в информационном пространстве хозяйственник Путин, лично руководивший ликвидацией последствий катастроф, выглядел, возможно, выигрышнее: на телезрителей наверняка произвели впечатление репортажи о его визите на разрушенную ГЭС и ночном совещании в Перми. Зато Медведев продемонстрировал новый стиль кадровой политики, пришедший на смену путинской традиции отложенных отставок: за провалы в работе подчиненных начальники теперь могут поплатиться своим креслом не спустя много месяцев после инцидента, а по горячим следам. 

Что же касается внутренней политики, то здесь президент остался верен формуле "свобода для своих", которую "Власть" вывела еще по итогам 2008 года (см. N 50 от 22 декабря). 

С одной стороны, он продолжил частичную либерализацию политической системы, предложив в своем послании меры по дальнейшему расширению прав непарламентских партий и некоммерческих организаций. Кроме того, заметно возросла роль президентского совета по правам человека, к мнению которого нынешний хозяин Кремля прислушивается, похоже, несколько охотнее, чем прежний. С другой стороны, на несистемную оппозицию, акции которой в 2009 году разгонялись так же жестоко, как в 2008-м, эта либерализация по-прежнему не распространяется. А такие инициативы Медведева, как, например, замена выборов председателя Конституционного суда самими судьями на его назначение Советом федерации по представлению президента или создание комиссии по борьбе с фальсификациями истории, лишний раз доказывают, что право на новые свободы россияне должны еще заслужить не только правильным поведением, но и правильным образом мыслей. 

Фальсификация без умысла 

С региональными выборами в 2009 году произошла интересная история. Весенний единый день голосования вроде бы доказал, что в России, как и во всем мире, популярность правящей партии в период кризиса падает: во всех девяти субъектах РФ, где 1 марта выбирали региональные парламенты, "Единая Россия" получила существенно меньше голосов, чем на выборах в Госдуму-2007. Правда, по сравнению с предыдущими выборами местных законодательных собраний в 2003-2004 годах единороссы все же прибавили. Но, во-первых, тогда лидером партии еще не был Владимир Путин. А во-вторых, в октябре 2008-го эта прибавка была заметно выше — в среднем почти 26% против мартовских 19%. Понизился и средний результат партии власти в этих кампаниях — с 66,5% осенью до 58,6% весной. 

Однако всего через полгода избиратели вновь возлюбили "Единую Россию" почти с докризисной силой. 11 октября на выборах в трех субъектах РФ партия получила в среднем 62,1% голосов, а средняя прибавка к результатам предыдущих выборов составила 28,1%. И это при том, что парламенты в тот день избирались в Москве, которую кризис по-настоящему накрыл как раз во втором полугодии, а также в Марийской республике и Тульской области, где и до кризиса не могли похвастаться ни экономическими успехами, ни горячей любовью к партии власти. 

У этого парадокса (если, конечно, не использовать универсальный тезис "умом Россию не понять") могут быть два разумных объяснения. Первое предложили единороссы: избиратели высоко оценили усилия власти по борьбе с кризисом. Второго придерживались оппозиционеры и независимые наблюдатели: во многих регионах, прежде всего в Москве, имели место беспрецедентные по масштабу фальсификации итогов голосования. Первое мнение поддержали президент Медведев и премьер Путин, заявившие, что убедительная победа "Единой России" подтверждает ее высокий авторитет у россиян. Второе — некоторые социологи, обнаружившие необъяснимые расхождения между официальными результатами столичных выборов и итогами поствыборных опросов, и математики, выявившие аномальные отклонения официальных показателей от законов статистики. 

Суды, куда обратились оппозиционеры, разумеется, тоже предпочли первую точку зрения, отклонив целый ряд исков об отмене результатов московского голосования. Единственным исключением в столице стал участок, где голосовал лидер "Яблока" Сергей Митрохин: на этом участке по решению суда все-таки обнаружили голоса, отданные за "Яблоко". Впрочем, никаких неприятных последствий избиркому это не принесло (см. здесь). 

За пределами Москвы было зафиксировано еще одно громкое исключение из правила "избирком всегда прав". Суд Дербента сенсационно отменил итоги скандальных выборов мэра этого дагестанского города, проходивших с многочисленными нарушениями, отважно проигнорировав тот факт, что их победителем стал действующий градоначальник-единоросс (см. "Власть" N 41 от 19 октября и N 48 от 7 декабря). Правда, республиканский суд вполне может отменить этот вердикт, но согласится ли с этим Верховный суд РФ, еще большой вопрос. Нельзя исключать и отмены высшей инстанцией некоторых решений столичных судов. Ведь принцип "свобода для своих" предполагает не только безусловное доминирование "Единой России" на всех выборах, но и хотя бы минимальный учет интересов системной оппозиции. 

Госдума без оппозиции 

Госдума в 2009 году, на первый взгляд, была все той же безотказной машиной для принятия спущенных сверху законов, в которую она превратилась после выборов 2003 года, когда партия власти впервые получила конституционное большинство. Единороссы, как и прежде, с одинаковым энтузиазмом голосовали за любые одобренные Кремлем и Белым домом инициативы, не очень задумываясь над тем, являются ли они либеральными или "вертикальными" (подробнее о работе Госдумы в декабре см. справку). Однако определенные новые веяния в здании на Охотном ряду в уходящем году все же обнаружились. 

Во-первых, три оппозиционные фракции стали все чаще выступать единым фронтом, чего не было, пожалуй, с "проклятых девяностых". Конечно, солидарное голосование оппозиционеров случалось и раньше — скажем, при ежегодном принятии федерального бюджета. Но в этом году результат "315 за" (что означает поддержку законопроекта только фракцией "Единая Россия") появлялся на думском табло с завидной регулярностью. Например, "однопартийными" оказались почти все голосования по антикризисным мерам правительства, несмотря на уговоры единороссов и вопреки намерениям Белого дома представить эти планы как результат консенсуса всех политических сил. 

Никакого практического смысла это единение меньшинства, казалось бы, не имело: заблокировать принятие нежелательных законов КПРФ, ЛДПР и "Справедливая Россия", имеющие в сумме менее трети голосов, при всем желании не могут. Но чтобы донести свою позицию до руководства страны, как показал октябрьский бойкот тремя фракциями пленарного заседания (см. "Власть" N 41 от 19 октября), этого оказалось вполне достаточно. И тут были важны именно согласованные действия: если бы, к примеру, справороссы тогда зал не покинули, то и эффект от бойкота наверняка был бы куда слабее. Потому что по правилам управляемой демократии одна оппозиционная фракция в парламенте — это нормально, а вот ни одной — все-таки "не по понятиям". И хотя о том, чего в итоге реально добились "меньшевики", говорить пока рано, некоторые их предложения уже получили одобрение президента. 

Во-вторых, неожиданные технические сбои во второй половине 2009 года возникли и в отлаженном единороссовском механизме. Правда, вины самих депутатов в этом нет: просто из центрального процессора в Думу вдруг начали поступать противоречивые команды, что и привело к зависанию не рассчитанной на такие перегрузки думской программы. 

В первый раз это случилось при обсуждении скандального закона о транспортном налоге, когда "Единой России" пришлось сначала одобрять повышение его базовой ставки, а спустя несколько дней отменять это решение (см. "Власть" N 46 от 23 ноября). Второе зависание произошло из-за законопроекта "Об основах госрегулирования торговой деятельности", рассмотрение которого во втором чтении несколько раз откладывалось, хотя единороссы давно уже отрапортовали о его полной готовности к принятию (подробнее об этом документе см. здесь). А поскольку в обоих случаях причиной сбоя оказалась несогласованность позиций Кремля и Белого дома, можно констатировать, что законотворчество стало едва ли не единственной сферой, где присутствуют хоть какие-то признаки конкуренции — если не между членами властного тандема, то хотя бы между их командами. 

Губернаторы без перспективы 

В политике центра по отношению к региональным лидерам такой конкуренции явно не наблюдалось. Кадровые решения 2009 года продолжали традиции, заложенные новым президентом еще в прошлом году и во многом опирающиеся на пока не забытый советский принцип "незаменимых у нас нет". 

Во-первых, Дмитрий Медведев продолжил свой курс на радикальное обновление губернаторского корпуса: к середине декабря он назначил 12 глав регионов, и только в четырех случаях действующие руководители сохранили свои посты. Хотя этот результат (две трети новых назначений) уступает прошлогоднему рекорду Медведева (тогда все восемь его выдвиженцев оказались новичками), он почти вдвое превышает "коэффициент губернаторского обновления" при Путине, который за время существования нового порядка утверждения региональных лидеров поменял лишь 34% глав субъектов РФ. 

Во-вторых, новый глава государства по-прежнему не стеснялся увольнять губернаторов, которых ввиду большого стажа работы или особых отношений с Кремлем было принято считать политическими тяжеловесами. В прошлом году таких отставок было две (президент Ингушетии Мурат Зязиков и глава Ставропольского края Александр Черногоров), а в нынешнем — уже три. И если хабаровский лидер Виктор Ишаев все-таки ушел на повышение, став полпредом президента в Дальневосточном федеральном округе, то двум другим губернаторам ельцинской эпохи, главам Орловской и Свердловской областей Егору Строеву и Эдуарду Росселю, пришлось довольствоваться "утешительными призами" в виде членства в Совете федерации. 

Наконец, в-третьих, четверо из 12 губернаторов (33%) в 2009 году расстались со своими постами досрочно и как бы добровольно, что тоже можно считать характерной приметой медведевской кадровой политики. В прошлом году таких "добровольцев" тоже было четверо — 50% при восьми переназначениях, тогда как в самый урожайный на "добровольные" отставки при Путине 2007 год этот показатель составил всего 28%. В то же время компрометирующих формулировок новый глава государства явно избегал, поэтому, например, мурманский губернатор Юрий Евдокимов был уволен не "за утрату доверия" (которую вполне заслужил, вступив в жесткое противостояние с местной "Единой Россией",— см. "Власть" N 6 от 16 февраля), а всего лишь "по собственному желанию". 

Стоит также отметить, что в 2009 году Дмитрий Медведев установил и ряд личных рекордов. Так, он впервые переназначил на новый срок действующего губернатора (этой чести удостоился президент Удмуртии Александр Волков), впервые переутвердил главу региона, ранее назначенного Путиным (глава Алтайского края Александр Карлин), и снял в один день сразу четырех региональных лидеров (см. "Власть" N 7 от 23 февраля). В то же время симпатии президента к варягам несколько угасли: если в прошлом году таковыми были 3 из 8 новых губернаторов, то в этом — лишь 3 из 12. Таким образом, общее число чужаков среди региональных лидеров медведевского призыва составило 30%, что вполне сопоставимо с аналогичным путинским показателем (32%). 

А вот предпринятое Кремлем в середине уходящего года изменение процедуры отбора кандидатов в губернаторы (право выдвижения кандидатур перешло от полпредов президента в федеральных округах к партии, получившей большинство на последних выборах в региональный парламент) оказалось не слишком удачным. Уже через пару месяцев Кремль счел, что 90 дней на согласование кандидатур — это слишком много, и предложил Госдуме сократить сроки более чем вдвое. Впрочем, понять, насколько эти нововведения способны укрепить политическую стабильность в регионах, можно будет лишь в 2010 году.

Коммерсантъ