Правительство ждунов

После того, как новый кабинет министров был полностью сформирован, основными реакциями экспертов и аналитиков были две: облегчение и разочарование.

Если, конечно, отбросить осторожные мнения тех специалистов, чьи структуры прямо зависят от работы правительства и кто не хотел бы портить отношения ни с кем во власти.

Ну и тех, кто с восторгом принимает любые решения Кремля и нашего Белого Дома.

При этом, надо отметить, что в целом оценки и тех, кто вздохнул с облегчением, и тех, кто погрузился в уныние, совпадают. Реакция же зависит исключительно от политической позиции. В последнее время у нас много говорили о резкой смене экономического курса, о переходе к экономике мобилизации, но, как видим, никакие прогнозы на этот счет не оправдались. Поэтому, тот, кто ждал смены курса с надеждой, разочарован, а тот, кто боялся этого нового курса, бояться перестал и выдохнул.

На удивление мало оказалось тех, кто ждет от нового кабинета каких-то свершений. По опросу, который был процитирован на телеканале РБК, серьезных улучшений в экономике ожидают всего лишь три процента граждан. Остальные опрошенные делятся приблизительно на три равные части: те, кто ждет ухудшения, те, кто никаких изменений не ожидает, и те, кто не имеет мнения по этому поводу.

С одной стороны, у правительства, казалось бы, развязаны руки. Раз нет надежд, то и особых разочарований быть не должно. Зато любые достижения будут восприняты не как должное, а как нечто неожиданное и приятное. С другой стороны, работать в ситуации общественного скепсиса все-таки тяжело. Даже потенциально полезные изменения общество может принимать в штыки.

Дело осложняется еще и тем, что наше общество не просто желает изменений, а буквально жаждет их. С момента возникновения крымского консенсуса нашему обществу понравилось, простите за тавтологию, ощущать свою общность. Иногда это называют возникновением политической нации. Наши недруги говорят о возрождении имперских амбиций, о страсти к территориальным приобретениям, о милитаризации сознания, возрастающем шовинизме и прочих дурных вещах. На деле же, это страсть к возрождению, к ренессансу, к созиданию. Атмосфера праздника, царившая во время открытия Крымского моста, прямо говорит об этом. И надо отметить, что наш президент это отлично чувствует. Отсюда и его речь на открытии. О том, что мы не остановимся. Мы будем строить и дальше. Мосты, дороги, порты, будем строить корабли. Отсюда же и его новые майские указы.

Но в сознании людей рывок в экономическом развитии, возрождение страны никак не связаны с правительством Дмитрия Анатольевича Медведева. Ни с тем, с которым мы жили до мая этого года, ни с тем, которое сформировано сейчас.

Все прекрасно понимают, хотя и редко проговаривают, что все правительства Российской Федерации, за исключением правительства Примакова, — это правительства имени Егора Тимуровича Гайдара. Все они были построены на экономической философии монетаризма. Что в девяностые, что в нулевые, что сейчас. Говорить об этом не любят по одной простой причине. Либералы — потому что тогда придется признать, что их оппозиция Путину весьма странная и непонятная вещь. Почему Егора Тимурович они вспоминают с удовольствием, а, допустим, Антон Силуанов для них противник? Патриоты — потому что тогда придется признать, что успехи страны за последние восемнадцать лет, связаны не только с президентом, но и с демонической фигурой Гайдара (если не сказать Чубайса).

Почему же получилось так, что в 90-е страна буквально лежала на брюхе, а с приходом Путина все стало резко меняться в лучшую сторону? Вряд ли это связано с экономическими решениями. В 90-е страну натурально грабили, выжимали досуха. Наверное, нельзя сказать, что бандитизм и грабеж имеет к монетаризму какое-либо отношение. Хотя, конечно, бандитам и грабителям свои дивиденды он приносит. С приходом Путина грабеж прекратился, а если вас не грабят каждый день, вы сразу же начинаете ощущать, что живете лучше и лучше, без каких-либо дополнительных усилий с вашей стороны.

Можно предположить, что большая часть нашей элиты, которая сформировалась в 90-х, к началу нулевых осознала всю критичность положения. Россия могла повторить судьбу Советского Союза, или же в России мог произойти сильнейший социальный взрыв (никакой не майдан). И в первом случае, и во втором своих позиций элита сохранить не смогла бы. Поэтому бывшие олигархи с пониманием приняли изменения политики, которую предложил новый президент. Те же господа, кто хотел продолжения банкета, быстро оказались или на скамье подсудимых, или в эмиграции. Власть решила все-таки делиться с народом. А делиться — это не только соблюдать некие правила игры, не только делиться деньгами, но и делиться смыслами, прекратить чеченскую войну, дать обществу хотя бы какую-то перспективу. Так было сформировано путинское большинство и постепенно выровнена социальная ситуация.

На этом этапе монетаризм вполне себе заработал. Россия активно встраивалась в глобальную экономику. Далее необходимо было решать следующую задачу: войти в западную элиту на неких приемлемых условиях, получить не формальный голос в золотом миллиарде, а реальный.

Никто никогда не претендовал на возвращение России в статус сверхдержавы, но, очевидно, претендовали на равноправное вхождение в клуб бывших империй, таких, как Франция, Германия, Великобритания.

Когда стало очевидно, что никто Россию ни в какой клуб пускать не собирается, начался бунт 2007-го года. И вот здесь, должно быть, есть расхождение между тем, как этот бунт видело наше общество и как его воспринимала наша элита. Общество надеялось на возвращение стране полного суверенитета, элита же довольствовалась ролью, допустим, Германии.

Это расхождение за десять лет не только не сократилось, но, пожалуй, еще больше усилилось.

Если посмотреть на ситуацию отвлеченно, то можно увидеть, что наша власть до сих пор терпеливо ждет, когда Запад перестанет гневаться и все-таки выделит желательное место где-нибудь у себя в подсобном помещении. Никто из наших официальных лиц никогда не допускает ни единого резкого выражения в адрес западных партнеров. Мы стоически выдерживаем весь тот антироссийский шквал, который обрушился на нас после 2014 года. Никому в голову не приходит хотя бы в каких-то областях нанести Западу какой-либо реальный вред. Во многом это происходит не потому, что наша экономика слишком слаба или наши вооруженные силы недостаточно сильны. А потому, что наши элиты не просто не могут, а не хотят быть и жить вне западных парадигм. Из-за этого, кстати, у нас даже и не обсуждают никакие собственные глобальные проекты, манкируют идеологией, брезгуют философией. Все это ни к чему.

У нас уже есть и философия, и идеология, и глобальные проекты. Это западные проекты.

В конечном итоге, наше правительство, в отличие от нашего общества, любит многовекторность, хорошо понимает многовекторных политиков, умеет с ними работать. Ровно так, как Янукович или Лукашенко шантажировали Москву поворотом на Запад, так и мы шантажируем Запад поворотом на Восток.

На деле у нас никто наверху, судя по всему, не верит в серьезность нынешнего противостояния. Не верит в то, что наши деньги в США могут быть арестованы. Не верит в то, что санкции — это навсегда. Не верит в то, что с нами воюют, а не играют.

Если взглянуть на происходящее с этой точки зрения, то многое станет понятнее. Наша власть терпеливо ждет, когда западные коллеги образумятся. Когда они поймут, какое сложное у нас общество. Когда они почувствуют, что с нами лучше дружить, а не разыгрывать истеричные спектакли. Когда нас, наконец, назначат смотрящими на просторах СНГ и позволят проводить тут политику с небольшой долей самостоятельности.

Мы готовы быть третьим кольцом вокруг Вашингтона после англосаксонских стран и ЕС. Но есть условия.

Этих условий Вашингтон, считающий, что победил в холодной войне, не принимает. Капитуляция должна быть полная, безо всяких условий.

В этом отношении наше правительство, которое терпеливо ждет внешнеполитических изменений, оказывается между двух стульев.

Две основные общественные группы ждать не желают. Либералы выступают за немедленную капитуляцию на любых условиях. А большая часть общества выступает за сопротивление, которое требует немедленной мобилизации.

Все остальное — аппаратные и подковерные игры, те или иные чиновники, которые получили портфели, те или иные шаги, популярные или же непопулярные — особой роли не играет. Требования ко власти вообще и к правительству в частности будут нарастать. Если правительство дождется того, чего оно хочет, то общество, как либеральное, так и патриотическое, может оказаться удовлетворенным этим результатом. Потому что либералы полностью зависят от мнения Вашингтона, а условные патриоты в целом тоже никакого противостояния не хотят. Если атака Запада вдруг завершится, то все спокойно разойдутся по своим рабочим местам. Но ведь правительство может и не дождаться. Многовекторная политика иной раз успешно идет годами, а порой заканчивается в Ростове.

Автор
Ольга Туханина
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе