Бытовой атеизм – старший брат ЛГБТ-христианства

Вчера я смотрел по телеканалу «Спас» запись пастырского обращения Патриарха Кирилла, с которым он обратился во время визита в Великобританию к местной православной пастве. 

Святейший, в частности, сказал: «За 25 лет были построены тысячи храмов, созданы тысячи православных приходов, сотни монастырей, десятки высших богословских учебных заведений. Произошло то, о чем и помыслить было невозможно. И эти изменения нельзя объяснить только миссионерскими усилиями Церкви, хоть они и были значительными. Чудо возрождения веры в наше секулярное время можно объяснить только особой силой Божественной благодати». Он часто говорил об этом и раньше, другие иерархи нашей Церкви тоже регулярно воспроизводят данную мысль. Вроде все верно, нет повода не согласиться. Но – с уточнением некоторых важных нюансов.

Известное высказывание Дмитрия Медведева о молодой двадцатилетней стране России было в свое время справедливо воспринято как среднего качества анекдот, по ошибке монтажеров оказавшееся не в программе «Кривое зеркало», а в новогоднем обращении к народу.


Тем не менее, сию весьма оригинальную (оригинальность вообще характерна для Дмитрия Анатольевича) мысль можно сформулировать по-другому: общество и государственность постсоветской России в очень многих аспектах и сегментах еще окончательно не устоялись, или вовсе находятся на зачаточных стадиях формирования


Так будет справедливо и похоже на правду. Один из самых ярких примеров этой «молодости» — современное религиозное мировоззрение русского народа.

Искренне верующих, по-настоящему живущих церковной и молитвенной жизнью, регулярно принимающих участие в церковных таинствах людей у нас 5-7-10%. Не много и не мало – столько же, сколько же в большинстве стран при большинстве общественно-политических формаций. Здесь все более-менее понятно с точки зрения бытовой и научной социологии. Вопросов не вызывает и формирующееся вокруг этого ядра православное сообщество людей условно-воцерковленных. Его члены крестят детей, потому что «так положено» заходят в храм несколько раз в год, в основном чтобы на праздники освятить куличи, яблоки или воду, а в общем и целом полагаются на «Бога в душе», исповедуя тем самым странный гибрид Православия и протестантизма; собственно, само слово «воцерковленные», то есть живущие полнокровной церковной жизнью, к ним применимо с трудом. Тут много нюансов, порожденных российской и конкретно постсоветской спецификой, но само разделение на прихожан и «захожан» уникальным никак не является, оно существует повсеместно, и не только в христианстве.

Более-менее понятно и с по-настоящему убежденными, сознательными, теоретически подкованными и выстрадавшими свое мировоззрение атеистами, которых тоже процентов несколько. Признаюсь – я, человек православный и даже, рискну утверждать, воцерковленный, уважаю атеистов еще советской закалки. Особенно тех, для кого атеизм был основой научной или неотъемлемой частью политической работы, проговариваемой на людях вслух если не каждодневно, то регулярно. Они и с началом новой эпохи не бросились торопливо предавать свои оказавшиеся немодными взгляды, коряво сжимая на церковных службах свечки, будто вилки с наколотыми на них сосисками. Часто эта стойкость в изменившихся условиях приводила к серьезнейшему психологическому кризису, такому, как у известного религиоведа Раисы Гибайдулиной.

Однако есть и новые группы, с трудом вписывающиеся в общепринятую градацию. Одна из них – крайнее крыло «захожан», связь которого даже с формально-обрядовой стороной Православия ослабла настолько, что переродилась чуть ли не в свою противоположность. Яркий пример – одни мои знакомые, которые крестили дочь и возмущались, что их заставили прийти на предварительную беседу, где батюшка рассказывал о глубоком смысле предстоящего таинства и приводил выдержки из Библии: «Мы ребенка пришли крестить, а не всякие глупости час слушать».

Другие мои знакомые, вполне себе красящие яйца и носящие их вместе с куличиками покропить святой водичкой, скептично и не без иронии расспрашивали, как я умудряюсь верить в жизнь души после физической смерти: «Ну что это значит – душа? Как она может жить, если она нематериальна? Сердце не бьется, мозг умер, кровь застыла – все! Чему жить-то?» 


Утверждение, что главный смысл земной жизни христианина не «быть добрым достойным человеком», а Спасение Души, способно повергнуть таких людей в шок, а тезис, что главное для христианина – это Бог, и вовсе возмутит


Людей описанного склада ума иногда ошибочно называют православными атеистами, но это именно что ошибка. Православный атеист – человек, не имеющий личной веры, но уважительно относящийся к Православию, православной культуре, РПЦ, признающий и ценящий их роль в истории России, готовый поучаствовать в крещении или отпевании, часто — читающий хорошо знающий библейские и святоотеческие тексты, интересные ему с культурологической точки зрения, разбирающийся в христианской догматике.

Здесь же – «околоправославные полуатеисты», «недоправославные потребители», чтобы не сказать «православные пофигисты», или… «православные неправославные».

Еще одна самобытная группа зародилась как побочный эффект перезагрузки общественно-церковных и государственно-церковных отношений, переосмысления обществом роли Церкви, а Церковью – собственного места в современных российских реалиях, и взрывного роста числа людей воцерковленных и условно-воцерковленных. Можно было бы назвать этих граждан, порадую читателей неологизмом, «воатеизированными». Вот только их «воатеизированность» тоже весьма поверхностна и условна.

Если покопаться в «Символе неверия» данной группы, на выходе будет что-то вроде «не нравятся мне часы Патриарха, школьные уроки ОПК и передача «Слово пастыря» вместо боевика/мелодрамы». Но далеко не каждый способен честно признаться в столь поверхностном характере своего отторжения церковно-религиозной жизни и в неумении отличать антиклерикализм от атеизма, поэтому в ход идут «архаика», «древнееврейские сказки» и «наука доказала».

Наконец, третья группа – люди, лично в той или степени верующие, но – как в дореволюционной России различалось личное и потомственное дворянство, так у них вера принципиально личная, на потомков не распространяемая. Они не крестят детей и не разговаривают с ними о Боге и религии, мотивируя это: «Вырастет – сам решит, в кого верит и верит ли вообще». Мне в таких случаях хочется спросить: «Может, и имя пусть сам выберет, когда вырастет? И язык? И определится, нужно ли смывать за собой в туалете, нужно тыкать вилкой в розетку или нет, хорошо или плохо воровать?».


Православный менталитет, православный культурный код и способ мышления у нашего народа уже не отнять в любом случае


Хотелось бы в большем объеме и конкретной, то есть церковной и вероисповедной православности современной России. Но, безусловно, я не против и «захожан», агностиков, атеистов и религиозных скептиков, лишь бы они были патриотами, достойными гражданами и участниками строительства светлого будущего нашей общей Отчизны. Просто надо потихоньку начинать разбираться с понятиями, структурироваться, четко определяться с местом каждого относительно Церкви и религии. Чтобы полноценно воцерковленные были авангардом православной жизни общества, «захожане» крестили детей, хотя бы ясно понимая, для чего это делают, православные атеисты участвовали в крещении, а просто атеисты – не верили убежденно, спокойно, обдуманно и аргументировано, без сделок с совестью, но и без экстремизма.

Нынешняя же гремучая смесь «лично православных» и «недоправославных полуатеистов», своей природой и логикой мало отличающихся от «воатеизированных», чем-то напоминает…западное «ЛГБТ-христианство». Имеем ли мы право так уж сильно возмущаться или высмеивать его, имея под боком значительно менее тяжелую и сопряженную с кощунством, но все равно отчетливую проблему профанации и карикатуризации религиозной жизни?
Автор
Станислав Смагин
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе