Как определённый недуг нашей церковной жизни я расцениваю то очевидное обстоятельство, что у наших иерархов практически нет личного выражения лица. В ситуации выборов это означает, что на выборы идут люди без внятных программ.

В XXI веке патриарх должен быть миссионером. Патриарх должен быть не просто далёким телевизионным образом или именем, возносимым за Богослужением. Его слова и аргументы должны быть запоминающимися. Такими, чтобы студенты могли бы потом пересказывать друг другу содержание случайно услышанной патриаршей речи. В современном информационном обществе неверно присловье «один в поле не воин».

То, что все они православные, – понятно. Что все они любят Церковь и не собираются её ломать, предавать, травматически «реформировать» – тоже понятно. Что все они желают блага Церкви – тоже понятно. Непонятно лишь одно – на каком основании именно архиерей N считает, что именно он лучше других сможет управить церковный корабль. Никому (в том числе, возможно, и самому епископу N) непонятно, ради чего он идёт в патриархи, какие именно акценты он желает привнести в церковную жизнь, причём такие акценты, что в случае избрания патриархом другого епископа эти акценты не будут найдены и реализованы, что, в свою очередь, приведёт к негативным последствиям для Церкви.

Единственное исключение – митрополит Кирилл. Но именно это и ставит его под удар. Как известно, осуждение – это налог, который приходится платить за свою известность.

И вот то, что так нравится в митрополите Кирилле светским людям, может вызвать настороженное отношение к нему у людей слишком церковных. У него не-общее выражение лица. Он не равен своему титулу и сану. Не растворился в нём. Это крайне редкое в России сочетание: интеллектуал, облечённый властью. Властная мысль.

Захотят ли епископы поставить над собой характерного человека, у которого помимо общей для всех них православной веры есть и свои личные взгляды на многие проблемы церковной и светской жизни, и есть очевидная жажда работы?

Вот главный выбор соборян: преодолеют ли они соблазн избрать «боярского царя»? В России такие мотивированные выборы кончились Смутным временем. Речь Посполитую они вообще довели до могилы. Россию спасло лишь, что Михаил Романов, избранный за то, что казался тихим провинциальным мальчиком, стал (не без помощи своего отца – патриарха Филарета) твёрдым правителем.

У патриарха много возможностей для слова. Главное – чтобы ему было что сказать и чтобы его слово могло бы убеждать людей нецерковных, а не просто убаюкивать уже православных мантрическим повторением заранее известных им тезисов.

Вот и сейчас выбор предстоит между личным комфортом некоторых избирателей и судьбой страны.

Выбор Собора определит не просто судьбу одной из сотен религиозных организаций России.

На вопрос «что же будет с Родиной и с нами» ответ прост: будущее у России ясное, короткое и печальное: России осталось не больше 50 лет.

При рождаемости 1,2 ребёнка на семью1 прогноз очевиден: у четырёх бабушек и дедушек останется один внук. Люди оставляют по себе вдвое меньшее число своих детей и вчетверо меньшее число своих внуков. 

Вот лишь один камешек из этого демографического обвала: данные о числе школьников в богатейшем Краснодарском крае: 2000/01 учебный год – 690 817; 2001/02 – 663 816; 2002/03 – 633 337; 2003/04 – 593 481; 2004/05 – 551 376; 2005/06 – 518 157; 2006/07 – 492 8702. За семь лет школьников стало меньше почти на треть… И это за годы самого стремительного роста ВВП!

После 20 лет перестройки и реформ наконец обозначилась наша долгоискомая национальная идея: выжить бы… Страна тихо умирает под громкие звуки рекламных пауз.

Уже в 90-е годы Россия приняла 11 миллионов мигрантов (в среднем по 781 000 человек в год) – это третий показатель в мире после США и Германии .

«По прогнозам, на середину нынешнего столетия число иммигрантов и их потомков в России, нравится нам это или нет, превысит половину её населения. В результате к 2050 году Россия превратится более чем наполовину в мусульманскую страну. Выражение «исламская опасность» – не наш лексикон» . Это демонстрирует дивную «диалектическую логику» консультант администрации президента России Владимир Дергачёв. Мол, трамвай нас всё равно задавит, но именно поэтому мы с рельса сходить не будем и поприветствуем вагоновожатого!

Россия (если в неё не переедут жить китайцы) будет или мусульманская или православная (и в том и в другом случае будет значительная и влиятельная вторая религиозная община). Но она уже не будет атеистически-либеральной. Атеисты вымрут как мамонты, и причём по собственному желанию. Не хочешь «нищету плодить»? Что ж, твой единственный ребёнок в родном городе станет иноязыким меньшинством… А вот один московский батюшка на вопрос о демографическом кризисе ответил с недоумением: «Кризис? Какой кризис? Где кризис? Не вижу его! У меня на приходе рождаемость выше, чем в Египте!»

Но если многодетные семьи почти исключительно у религиозных семей, то, значит, именно в их убеждениях – шанс на спасение России. И эти дето-творные убеждения должны быть распространены как можно больше. Убеждать в этом бабушек (наших традиционных прихожан) – поздновато. Значит, вера должна оказаться убедительной для детей и молодёжи.

И кто же из наших епископов может влюбить молодёжь в православие? Кто сможет дать ей понять, что православие – это и их мир, что православие не только прошлое, но и будущее России?

В XXI веке патриарх должен быть миссионером. Патриарх должен быть не просто далёким телевизионным образом или именем, возносимым за Богослужением. Его слова и аргументы должны быть запоминающимися. Такими, чтобы студенты могли бы потом пересказывать друг другу содержание случайно услышанной патриаршей речи. В современном информационном обществе не верно присловье «один в поле не воин». У патриарха много возможностей для слова. Главное – чтобы ему было что сказать и чтобы его слово могло бы убеждать людей нецерковных, а не просто убаюкивать уже православных мантрическим повторением заранее уже известных тезисов.

В дни прощания с патриархом Алексием все издания искали что-то яркое в его служении. И при этом не смогли дать записи какой-то запоминающейся речи или проповеди. Не нашлось и людей, которые сказали бы о том, что именно проповедь патриарха пронзила их сердце. Говорили о его замечательно светлых глазах, о внутренней (как бы дореволюционной) культуре, о человеческом обаянии, которое раскрывалось через личное общение… Но не о том, что должно быть важнейшим у преемника апостолов и служителя Слова.

Солженицын говорил, что Россия исчерпала свой лимит на революции. Верно. Но и Церковь исчерпала свой лимит на застой. Вполне по-горбачёвски митрополит Кирилл сказал студентам Московской духовной академии: «У нас с вами нет времени для раскачки и благодушествования, для лени и разгильдяйства, для прожигания жизни. Нам Господь этого времени – не дал». Понимаю, что сравнение с Горбачёвым не очень лестно, но всё же митрополит очевидно умнее упомянутого государственного мужа, а потому он не приведёт Церковь к итогу столь же печальному, какой «перестройка» обрушила на страну по имени СССР.

Понимаю, что вымирание русского народа (а наипаче его нынешнего либерально-неверующего большинства) тревожит не всех. Но члены православного Собора воспринимают эту демографическую мутацию именно как катастрофу. Выбирая нового патриарха, они должны понимать, что могут просто вычеркнуть русский народ из списка государство-образующих наций. Они выберут патриарха на ближайшие 20 лет (столько обычно правили русские первоиерархи в XX веке). И если это будут годы благочестивого скольжения по рельсам внутрицерковных преданий, если и за эти годы Церковь не сможет влюбить в себя и свою веру молодёжь, то потом у России уже не будет возможности, времени и сил что-то радикально поправить в своей ставшей столь короткой судьбе.

Сейчас считается, что главным оппонентом митрополита Кирилла станет управляющий делами Патриархии митрополит Климент. В течение многих лет вл. Климент был тенью митрополита Кирилла, будучи его первым заместителем в церковном МИДе с негласным приказом от патриарха контролировать изнутри деятельность этой церковной структуры (ну как Цвигун был оком Брежнева под Андроповым). Из этой тени вл. Климент вышел лишь 4 года назад, получив самостоятельный пост.

О его жизни и взглядах почти ничего не известно. Ясно, что он всегда умел договориться с «силовиками» во власти (его епископская карьера началась с назначения сразу в США ещё в брежневские годы). Но когда надо вести публичную политику, договариваться с самостоятельно думающими людьми – тут талантов митрополита Кирилла ему явно не хватает. Из аппаратной работы в публичность митрополит Климент вышел четыре года назад с идеей преподавания «Основ православной культуры» в школах. Но министр-интеллектуал Фурсенко не генерал ФСБ. И поэтому обычных государственно-патриотических штампов для его переубеждения не хватило.

За все годы переговоров не удалось сдвинуть границу толкования Минобразования и науки нормы закона. Как было в нём сказано аж в 1990 году, так и до сих пор: преподавание хоть православия, хоть «православной культуры», хоть «духовно-нравственного» воспитания разрешается лишь по желанию родителей. Обязательного курса не будет. Эту черту могло бы переступить лишь переложение христианской веры на язык светской науки под названием «культурология». Это то, что делали Дмитрий Лихачёв, Сергей Аверинцев, Алексей Лосев, Михаил Бахтин, Арон Гуревич, Александр Панченко, Борис Успенский… Но этих имён вы не встретите в издаваемых митрополита Климентом пособиях по «ОПК». Отсюда – торможение этого проекта. Отсюда – невозможность для митрополитом Климента в решающую минуту предстать перед избирателями в лаврах победителя, отстоявшего общецерковные интересы.

Но есть, однако, на его имидже и ещё более тяжёлое обременение. Это его младший брат – архиепископ Тобольский и Тюменский Димитрий. Глава богатейшей нефтегазовой епархии. Человек тяжёлый и жёсткий. Раз в пятилетку в возглавляемой им Тобольской семинарии студент кончает самоубийством.

В 1992 году повесился семинарист Сергий Главацкий; весной 1997 год с колокольни бросился Виталий Чепелюк; в ноябре 2003-го в 30-градусный мороз в тапочках и пижаме убежал из семинарии и замёрз на тобольской улице Сергей Сидоров.

Наверно, у этих молодых людей были психические срывы. Но ведь они пришли в центр духовной жизни, в монастырь, в семинарию, где на лекциях им цитировали слова Алексея Хомякова про то, что «Церковь – это организм любви». Они находились под недреманным оком владыки ректора. И вот вместо того, чтобы исцелиться, они были сломлены. Вместо Семьи встретили Систему. Сама обстановка тобольской церковной жизни – тотальной слежки, выдавливания всего хоть чуть-чуть несогласного. Даже беседы с семинаристами владыка Димитрий порой записывает на диктофон… Сильные под таким прессом становятся сильнее. Слабые ломаются. Может, в школе спецназа это хорошо. Но так ли должно быть в христианской духовной школе?

Не менее жёстко архиепископ Димитрий обходится и с памятниками культуры и даже с мощами своих святых предшественников.

Епархиальное управление, семинария, монастырь, епископский собор и резиденция находятся в Тобольском кремле. И вот ещё. В 1991 году в Софийском соборе при ремонте, проводившемся епархией, а не музеем, были топорами срублены оставшиеся с дореволюционных времён фрески. Археолог Алексей Нескоров, заместитель директора Тобольского историко-архитектурного музея-заповедника по научной работе, в слезах бегал по отвалам «строительного мусора» в надежде найти какие-то фрагменты сбитой живописи XVIII века.

В 2005 году епархия решила укрепить фундамент собора путём закачки жидкого цемента под давлением через трубы в шурфы, расположенные по всему периметру собора снаружи и внутри. Шаг между шурфами около метра. А что произойдёт, если в старом кафедральном соборе механически, с интервалом в метр вбивать трубы и закачивать по ним бетон?

Хорошо известна традиция хоронить епископов внутри соборов. Так, недавно патриарх Алексий был похоронен под полом Елоховского собора в Москве. Тобольский собор не был исключением. Под ним располагались захоронения местных архиереев, часть из которых прославлена в лике святых.

Ещё во время бурения шурфов на поверхность извлекались куски дерева (т.е. кусочки гробов) и тканей (т.е. частицы погребальных облачений). Ну а затем бетон по этим шурфам пошёл не просто в «пустоты фундамента», а в склепы. И некоторые святители оказались «столпами Церкви» буквально – они были забетонированы!

Времени найти более щадящий путь не было: владыка ждал визита Патриарха. И ради имиджа пошёл на кощунство.

В 2007 году при очередном епархиальном ремонте в памятнике культуры федерального значения полы Софийского собора были вскрыты (и заодно уничтожена изначальная система отопления храма) – и зацементированные гробы святителей (у одного из которых труба прошла между ног) открылись. Семинаристы потом долго отделяли мощи от цемента…

Члены предстоящего Собора, конечно, будут смотреть не только на самого кандидата, но и на его «команду», которая в случае победы получит свой кусочек власти уже не просто над семинаристами над епископами. Ясно, что Климент, став патриархом, не оставит своего брата в Сибири, но даст ему возможность контроля над каким-то из секторов общецерковной жизни, пост главы Учебного комитета (контроль над всеми семинариями и академиями), и, вероятно, свою собственную нынешнюю должность – Управделами Патриархии.

Понимание этого помешает даже антикирилловским членам Собора отдать свои голоса именно митрополиту Клименту.

За кого же тогда будут оппоненты нынешнему Местоблюстителю?

Добрую славу в Церкви имеет Киевский митрополит Владимир. Может даже показаться, что избрание украинца на московский престол сблизит наши народы, устранит угрозы окончательного отрыва православной Украины от России. Я полагаю, что это иллюзия.

Во-первых, для идеологии не важны перемены в стане врага. Враг поступил неожиданно и умно? Значит, он стал хитрее и опаснее, и тем скорее надо его добить!

Во-вторых, националистические украинские идеологи понимают, что украинский патриарх в Москве – явление временное. Пройдёт ещё 10–15 лет. Закроется ли за это время расчёсываемая ими тема «многовековой борьбы украинцев с москальским засилием»? С их точки зрения – нет. Значит, с точки зрения оранжевых властей надо пользоваться моментом. Поэтому на украинско-московского патриарха обрушатся и давление и шантаж с целью понудить его к окончательному решению украинского церковного вопроса. Мол, пока ты в Москве, издай «окончательную бумажку» про отделение Украины!

Кроме того, готова ли Украинская церковь двигать своего человека в Москву ценой собственной дестабилизации? А именно это ждёт её при переезде Киевского митрополита Владимира в Москву. Он был кандидатом ещё в 1990 году и набрал голосов почти столько же, сколько ставший патриархом Алексий. И сегодня он пользуется безусловным уважением во всём епископате и духовенстве Украинской церкви и даже у оранжевых властей. Другого же столь явного лидера – даже для самой себя – Украина дать сегодня не может. Перед лицом неотвратимого дефолта, самоликвидации правительства и вообще всей светской власти в стране может ли она рискнуть ещё и тем, что вышлет за свои пределы единственного общенационального лидера?

Зарубежная Церковь вряд ли станет выдвигать кандидата из своей среды. Из русских же архиереев им наиболее знаком митрополит Кирилл. Именно он вёл с ними переговоры о воссоединении. Он смог убедить их в 2007 году, так что вполне возможно, что именно ему они отдадут голоса и в 2009-м.

В итоге я могу предположить только одну альтернативу митрополиту Кириллу. Это архиепископ …ский. Нет, я и сам не знаю его имени. Большинство же провинциальных епископов рукоположены уже патриархом Алексием в постсоветское время (120 из 180).

Они и могут на Соборе поднять «епископский бунт». Молодые епископы могут отдать свои голоса не-столичному не-синодалу не-публичному не-политику, которого выдвинут из своей среды. Причём этот архиепископ даже и не будет знать, что ему прочат. Это может быть тихий, светло-монашеского облика человек, сам и не помышлявший о собственном возвышении. Но если имя такого человека окажется в списке, то у него может оказаться изрядное и даже победное количество голосов. Именно в нём соборное большинство может узнать лицо Церкви таким, каким оно и грезится во внутрицерковных мечтах.

Когда-то императоры Византии и России вызывали из глубинки отшельников и подвижников и ставили их на патриаршее место (последний такой случай был в конце XIX века со Св. Иннокентием Вениаминовым: он всю жизнь был миссионером для камчадалов и алеутов и в награду за свои многолетние подвиги, ставшие известными императрице, был вызван на престол московских митрополитов). Вдруг такой же окажется судьба епископа Томского?

Сжатые сроки подготовки Собора не позволят региональным владыкам договориться между собой. Поэтому такой вариант событий возможен лишь как «инсайт». Перенасыщенный раствор вдруг встряхивает волна – и происходит мгновенная кристаллизация. Так может произойти и на Архиерейском соборе. Кто-то может назвать такое имя, что многие участники Собора, порывшись в своей памяти, не найдут в прошлом этого епископа никакого негатива. Лицо доброе, личные отношения с ним – спокойно-благожелательные, православие и благочестие – несомненные.

Препятствием на пути реализации такого сценария может стать… демократия. Если на Соборе будет предложены очень мягкие условия для попадания в список голосуемых кандидатур, то эта «фронда» будет растащена по многим микрополюсам.

А кто же будет голосовать?

Прежде всего надо учесть, что голосование будет тайным.

Голосование не смогут контролировать даже епископы. Конечно, перед отъездом в Москву все члены епархиальной делегации дадут обещание голосовать так, как скажет им их архиерей. Но перед урной монах (священник, мирянин) вполне может переменить своё решение и оправдать перемену тем, что «мне так Господь на душу положил, и я не смог пойти против совести!».

Депутаты от монашества в значительной степени будут настроены против митрополита Кирилла, которого в этой среде модно обвинять в излишнем либерализме (экуменизме, светскости и т.д.)

Миряне на Соборе оказались разные. Первая группа – те, кто зависит от епископа. Это сотрудники епархий, приближённые семинаристы-келейники. Вторая группа – это те, от кого зависит епископ. На Соборе будут губернатор, глава налоговой полиции, сын президента, православные олигархи-спонсоры. Третья, самая небольшая группа избранных мирян – это независимые люди (например, ректоры и преподаватели светских вузов. Кстати, именно такой выбор сделала Москва).

В прессе немало потешались над второй группой. Но в соборной палитре они могут оказаться очень даже нелишними. Это люди самостоятельные, успешные, а потому несклонные видеть жизнь в алармистско-апокалиптических тонах. Поэтому они смогут стать противовесом ультраконсервативным делегатам.

Печально отсутствие на Соборе делегатов от духовных академий. Этот сегмент выборов взяла под контроль партия митрополита Климента. И в итоге представителями духовных школ оказались никому не известные (но зато заведомо послушные) люди. Если на Поместном соборе 1917 года были Сергий Булгаков и Евгений Трубецкой, то на этот раз церковная интеллигенция была просто отстранена. Протесты учёных советов Московской и Петербургской духовных академий были направлены в Синод. Но это уже ничего не изменило…

Можно сказать шире: на Собор не попал ни один из «лидеров общественного мнения», если он при этом не занимал высокого иерархического поста. Ни известные монастырские старцы-духовники, ни популярные проповедники или писатели на Соборе не будут.

Голосование будет тайным и непредсказуемым и для государственных властей. Тайное голосование может быть контролируемым, но лишь при условии, что в стране царит террор, а голосующие заранее знают об этом. Они знают, что если итог окажется «политически ошибочным», то товарищ Сталин разгонит всех, не снисходя до разбора конкретной вины каждого. Но в России сегодня нет террора.

И поэтому влияние государственной власти на церковные выборы будет ограничены регулированием дорожного движения вокруг храма Христа Спасителя.

Светская власть подчёркнуто стоит вдали от церковных выборов и явно не собирается отказываться от принципа свободы совести.

Кроме того, в преддверии неизбежного социального кризиса власти нужны сильные союзники. А опираться можно только на то, что сопротивляется. Если патриарх будет назначен Кремлём, если он будет откровенно уступчив, если он будет малоизвестен народу, то как его слово сможет поддержать гражданский мир в случае обострения кризиса?
Так что ВПЕРВЫЕ раз за 1000 лет своей истории Русская церковь сможет свободно избрать своего как патриарха, так и путь своего развития.

В царские и советские времена патриарх, скорее, назначался, чем избирался.
А между царями и большевиками Поместный собор 1917 года почти избрал патриарха. Именно почти: потому что в решающую минуту собор всё же решил снять с себя ответственность и обратился к метанию жребия. Он пал на митрополита Тихона, который набрал наименьшее число голосов из трёх лидеров голосования; симпатии же самого Собора были на стороне архиепископа Антония Храповицкого – одного из прообразов Алёши Карамазова.

В 1990 году выборы были и тайные и свободные, но тогда выбор шёл между совсем уж неотличимыми кандидатами.
Сегодня же контрастный выбор между митрополитом Кириллом и «тобольскими братьями», очевидно, скажется на жизни всей Церкви и страны.

Я же надеюсь на избрание митрополита Кирилла. Он – единственный, в чьём присутствии умолкает даже Познер.

Диакон Андрей КУРАЕВ

1 Несколько уточнений:

а) сегодня детей считают уже не «на семью», а на женщину фертильного, т.е. родотворного, возраста. Это потому, что почти треть (29,7%) детей рождается вне брака. Причём у сельских женщин этот процент выше: 32,6%;
б) баланс смертей и рождений достигается в России только при коэффициенте рождаемости, равном 2,11 ребёнка на женщину (двух родителей должны заменить двое детей, но не все рождённые дети доживают до брачного возраста. Не все дожившие вступают в брак и не все вступившие в брак оказываются способны сами иметь детей – доля бесплодных браков сегодня достигает 20%). Из всех российских регионов этот показатель достигнут и превзойдён только в Чечне;
в) в 1999 году рождаемость была 1,17. В 2004 году – 1,34, в 2025 году прогноз даёт цифру в 1,19;
г) в Москве рождаемость составляет 0,95 ребёнка, в Петербурге – 0,97. На рубеже тысячелетий ниже одного ребёнка в среднем на одну женщину уже было в Ивановской, Смоленской, Тульской, Ярославской и Ленинградской областях;
д) продолжительность жизни у мужчин с нынешних 58,2 года к 2025 году опустится до 51,5 года, то есть лишь треть мужчин будет доживать до 60 лет. Уже в 2025 году население России сократится до 114 миллионов человек, то есть за предстоящие 20 лет мы потеряем почти 30 миллионов.
Цифры взяты из исследования «Социально-экономические последствия демографического кризиса в России: пути преодоления», сделанного в 2005 году по заказу «Деловой России».

2 Система образования Краснодарского края, 2007. Материалы к совещанию научно-педагогической общественности края. Краснодар, 2007, с. 25.

3 Правда, ехали в основном русские из бывших советских республик. В 1994 году переселенцев было 846 000, а в 2004 году – только 40 000 (то есть поток сократился в 20 раз). Сейчас этот ресурс почти исчерпан, так что мигранты третьего тысячелетия – это уже не репатрианты, а люди из иных культурных миров.

4 Владимир Дергачёв: Выражение «исламская опасность» – не наш лексикон // Столетие. Информационно-аналитическое издание Фонда исторической перспективы. 22 августа 2007 г.

Литературная газета