Школьная исповедь: как нам отбивали любовь к чтению на уроках литературы

День учителя всегда был особенным и счастливым днем: мама с работы приносила кучу пакетов с коробками конфет, которых хватало до Нового года. Всегда было радостно и вкусно. И всегда я знала, что мама — лучший учитель, которого ценят и любят. Я мечтала о таком же.


Но мне в жизни повезло меньше. Поэтому в этот замечательный праздник, который всё еще важен нашей семье, я пришла рассказать об учителях литературы, которые повстречались мне на пути. Думаю, каждый из нас понимает, насколько важно встретить того самого сенсея, который научит понимать литературу, любить чтение. Шаг влево, шаг вправо — и вот мы до конца жизни испытываем тошноту от упоминания романа «Война и мир» или закатываем глаза, слыша о Пришвине.

Моя первая учительница была женщиной специфичной во всех отношениях. Колоритная внешность, извечная гулька на голове, великолепная монобровь, яркий макияж — я плохо помню ее имя, но внешность отпечатана на сетчатке глаз. И одна из первых детских школьных травм накрепко связана с этой женщиной. Не секрет уже, что читать я любила с детства. И любопытство мое заводило меня в детективные дебри Дойла и приключенческие Верна. И я внутренне гордилась собой, заполняя читательский дневник, в котором нужно было отмечать, сколько страниц за день ты прочитал. Ведь пока мои одноклассники ныли, не желая выполнять такую малость, я с удовольствием после домашних занятий и дополнительных кружков садилась за любимые книги. Беда пришла откуда не ждали. На родительском собрании маме прилетела предъявочка: девочка читает плохую литературу! Это не наши авторы, не наши истории. С этого момента читательский дневник считался незаполненным, если в нём были книги, не одобренные учительницей. Только хардкор и истории о Великой Отечественной. Я искренне не понимала, почему же нельзя дома для себя читать то, что нравится. Мама тоже не могла этого объяснить. Три года чтения для души тайком и Гайдара для читательского дневника — это сильно. Это сильно травмирует.

С 5 по 7 класс у меня была прекрасная учительница, о которой я могла бы написать отдельную статью. Чуткая, добрая, мудрая, понимающая. Она была более лояльна ко всему, что мы читали — лишь бы читали, право слово. А вот опыт 8 и 9 класса — это просто особый вид экспириенса. Нашим учителем была завуч. И тут можно было бы уже закончить — яснопонятно, что ничего адекватного можно было не ждать. Уроки часто проходили без нее, а когда она была, то происходило что-то странное.

Например, излюбленной ее фишкой было то, что о писателях мы должны были рассказывать не просто так. Просто рассказать — это кто угодно может, видимо. Учитель 8–9 считала, что мы должны подавать информацию интересно! Нас объединяли в группы, которые должны были подготавливать целое выступление. Например, однажды наша группа разыграла сценку, в которой ребята сдавали экзамен по литературе мне, типа учителю, рассказывая биографию Лескова. Помню ли я что-то о писателе? С учетом того, что я изображала именно преподавателя и распределяла отрывки текста между участниками — ни единого факта. Зато я отчетливо помню, как гуляла по кабинету, вжившись в роль учителя, покашливала, исправляла какие-то высказывания, куталась в шарф на плечах и даже споткнулась о торчащий линолеум. Очень полезные знания, умения и воспоминания.


Читала я всё ещё много и вперед программы, поэтому могла себе позволить поправлять учителя на уроках. Да, интеллект — 100, инстинкт самосохранения — 0. Потому что, конечно, 8–9 улыбалась и благодарила меня, но какому взрослому понравится, что его исправляет соплячка? Так и говорила учитель, мол, она не ошиблась, а специально сказала неправильно, чтобы мы заметили и поправили. Вот вам и вторая фишка. Безобидная, но подарившая определенный комплекс на подсознательном уровне: ошибаться нельзя, ошибаться стыдно. А мы трать теперь время и деньги на психологов, чтобы нам вдолбили в голову другое — все мы люди, а людям ошибаться свойственно.

В целом, 8–9 была безобидной и местами даже очаровательной. Фишки я вспоминаю со смехом и умилением, а серьезных травм нанесено не было. Но и особой любви не случилось. Как так получилось, что я вообще полюбила русскую классику в тот период? Да всё еще возможность обсуждать ее с тем учителем, который оказался рядом — с мамой. Она с готовностью отвлекалась от выполнения своих уроков и проверки тетрадей и слушала мои рассуждения, отвечала на вопросы. На уроках же всего этого я не получала.

10–11 класс получились какими-то странными. Я писала научную работу по литературе, влюбившись по уши в Достоевского и «Преступление и наказание». Я была в восторге, мне хотелось говорить и говорить. Научным руководителем моей работы автоматически стала моя учительница — такими были правила. Но эта женщина даже не знала тему моей работы, за которую в итоге я получила множество наград. Это было неприятно уже тогда. Пока мама делала уроки по «Гарри Поттеру», устраивала театральные постановки и придумывала интересные и полезные задания, наш класс слушал аудиоверсию «Мастера и Маргариты», а потом пересказывал услышанное.

Мои одноклассники сплошь люди, которые так и не полюбили литературу, особенно русскую классику. Большинство убеждено — литература скучна, занудна, уныла и говорит о нудных вещах. И знаете почему? Из-за таких вот учителей, которые навязывают свое мировоззрение, не хотят выходить за рамки и ленятся сделать урок ярче. Хотя ведь именно уроки литературы могут стать самыми интересными в жизни. Здесь мы можем обсуждать жизнь, любовь, дружбу, предательства, смелость, гордость, семью. Литература чуть ли не самый применимый к жизни предмет.

Спустя годы и годы преподавания моя мама всё еще плачет, перечитывая «Войну и мир». И нет, не от ужаса и нежелания это читать. А от искренних чувств к героям, от искренности самих героев, от трогательных моментов. И эти свои эмоции она передает на уроках детям. Она рассказывает и объясняет, раскрывает красоту того, над чем в нашем обществе принято посмеиваться. Кто над Толстым и дубом не шутил, тот жизни не знает. А я считаю, что жизни не знает тот, кто не пробовал влюбиться в русскую классику. Кому не помогли с этим.

Возможно, программа построена так, что многое рано для детей. Или наоборот, поздно. Когда я была в 3 классе и услышала у мамы на уроке отрывок из «Мцыри» Лермонтова — меня пригвоздило к стулу, я была сражена, до сих пор чувствую мурашки. А вот собственный опыт средней школы с этим же произведением оказался… Ну, такое. Ни мурашек, ни восторга. У нас с одноклассниками даже какие-то локальные мемы были, о которых я уже не помню. Но ведь можно же и с такой программой сделать максимально всё возможное, чтобы помочь детям полюбить читать. Не такой большой процент тех, кто научился этому дома и полюбил сам. Учитель, наставник, должен вести за собой и показать пример.

Сегодня я хочу, как и каждый год, поздравить с Днем учителя самого главного наставника в моей жизни — мою маму. Это, воистину, лучший учитель города, страны, планеты, Вселенной. Если бы она не была моей мамой, я бы хотела, чтобы она была именно моим учителем. Но я рада, что она выбрала меня, чтобы быть моей мамой.

И хочу донести главную мысль — нет плохой литературы и плохих книг, нет скучной литературы, нет занудной литературы. Если вы возмутились, отвечая внутренне «есть» — этот ответ не о литературе, а об учителе, который у вас был. Значит вы лучше других знаете, как легко такие люди убивают самыми невинными жестами всё желание читать. Очень хочется, чтобы с каждым годом становилось только больше тех учителей, которые готовы поощрять увлечения детей, их интерес. А пока — просто с праздником, педагоги!

Поделиться