Он видел Солнце: 125 лет назад родился Александр Чижевский

История знает немало людей, которые в своей эпохе, среди сограждан-современников смотрятся чужаками.

Дерзание их духа и мысли не подчинено шаблонам и стереотипам, а иногда и проверенным веками формулам. К какому «ведомству» причислить подобных индивидов, понять решительно невозможно. Такой белой вороной был и Александр Чижевский — астроном, физик, биолог, медик, поэт, историк, художник, философ. На Родине его иронично называли «академиком солнечных бурь», а на Западе — «русским Леонардо». Одна часть его открытий пригодилась народному хозяйству, медицине, другая — спецслужбам, причем зарубежным гораздо раньше, нежели своим, отечественным.


В 1938 году в Париже вышла его монография, открывающая новую науку — гелиобиологию. На русском языке под названием «Земное эхо солнечных бурь» ее издадут лишь после смерти (после многих лет гонений и травли) ученого, в 1973-м.

В 1939-м Чижевского заочно избрали почетным президентом Международного конгресса по биологической физике и космической биологии в Нью-Йорке, удостоили неформального титула «Леонардо да Винчи XX века», даже выдвинули на Нобелевскую премию. Однако претендовать на нее «товарищи из органов» ему настоятельно не рекомендовали. В 1942-м эти кураторы выселили ученого из челябинской квартиры, где он жил с женой в эвакуации, и отправили в восьмилетнюю «командировку» по тюрьмам и лагерям. Репрессирован он был за «антисоветскую агитацию» по бытовому доносу соседки. Но пухлая папка на него в ГПУ-НКВД давно существовала: слишком уж странен был этот человек для советской власти.

«Какой же он ученый — он же пишет стихи», — высказался о нем в 1930-е некий академик. «Из вас вышел бы неплохой поэт, если бы вы меньше увлекались наукой», — говорил Чижевскому Маяковский. — Поэзия и наука очень ревнивы: они не признают любовниц». Александр Леонидович и сам стеснялся своих поэтических опытов, хотя их хвалили Вячеслав Иванов и Максимилиан Волошин, Павел Флоренский и Анатолий Луначарский.

Он не мог не писать стихов, не рисовать диковинных картин, не познавать универсум — мыслью и душой одновременно. Еще в 1919-м, живя в Калуге и общаясь со своим давним другом Константином Циолковским, Александр Чижевский написал пророческое стихотворение:

«И вновь и вновь взошли на Солнце пятна, и омрачились трезвые умы, и пал престол, и были неотвратны голодный мор и ужасы чумы… И жизни лик подернулся гримасой: метался компас, буйствовал народ, а над Землей и над людскою массой свершало Солнце свой законный ход. О ты, узревший солнечные пятна с великолепной дерзостью своей, не ведал ты, как будут мне понятны и близки твои скорби, Галилей!».

Его предки по матери были из Невьянов, голландцев, прибывших в Россию при Петре I и верно служивших новому отечеству. Благодаря отцу в жилах текла кровь польских шляхтичей, в том числе прадеда, сподвижника Суворова в знаменитом Итальянском походе. Родился Александр в семье русского офицера-артиллериста, впоследствии генерала, первого руководителя Курсов красных командиров, конструктора и изобретателя, сотрудника оружейника Федора Токарева. Чижевский-младший и сам повоевал в Галиции добровольцем, получив Георгиевский крест и ранение.

Во время той войны, следя за событиями на фронте, будущий ученый по какому-то наитию открыл корреляцию усиления солнечной активности и активизации боевых действий. Заинтересовавшись, провел среди родных и знакомых статистическое исследование возможной связи нервно-психических и физиологических реакций с появлением вспышек и пятен на Солнце. Математическая обработка данных подтвердила: такая зависимость есть. Позже, углубляя и расширяя собственные изыскания, молодой исследователь установил такую же связь между солнечной активностью и эпидемиями, а также социальными катаклизмами, войнами, катастрофами.

В 1917-м, когда вокруг бушевала революция, Чижевский блестяще окончил Московский археологический институт и защитил диссертацию «Русская лирика ХVIII века» на материале поэзии Ломоносова. А чуть позже, в декабре того же года, выполнил еще один диссертационный труд «Эволюция физико-математических наук в древнем мире» и получил степень магистра всеобщей истории. Докторская диссертация «Исследование периодичности всемирно-исторического процесса» была защищена в Московском университете в 1918-м. Там же как вольнослушатель он обучался на физико-математическом и медицинском факультетах.

Одновременно со всем этим начал заниматься вторым основным делом своей жизни, приступил к изучению влияния ионизированного воздуха на организмы. За три года сделал научное открытие: положительно заряженные ионы негативно воздействуют на живое, а те, что со знаком «минус», наоборот, оздоравливают. Результатом исследования станет патент на изобретение аэроионизатора, известного до сих пор под названием «люстра Чижевского». С ее помощью в лечебницах ускоряли выздоровление больных, купировали вредные бактерии, а на животноводческих фермах увеличивали надои.

Но если на это новаторское направление в СССР периодически смотрели положительно, предоставляя площадки для экспериментов, то «солнечная тема» практически сразу же была объявлена злостной ересью. С появлением первых опубликованных работ по данной тематике Чижевского начали клеймить в печати как «солнцепоклонника» и «мракобеса». Ведь получалось, что не коллективный разум партии и не единственно верная марксистско-ленинская теория, а какие-то пятна и волнения на Солнце поднимают на борьбу людские массы, провоцируют революции и войны.

Но ученый никогда и не утверждал, что только небесное светило движет историей человечества, и тем не менее некоторые его выводы были действительно политически опасны. «Влияние на массы ораторов, народных вождей, полководцев не всегда имеет одинаковую силу и колеблется не только периодически по этапам солнечного цикла, но даже и по временам года. Поэтому возникает предположение, что увеличение пятнообразовательной деятельности Солнца, связанное с увеличением его электрической энергии, оказывает сильнейшее влияние на состояние электромагнитного поля Земли, так или иначе возбуждая массы и способствуя внушению».

Травить «еретика» предпочитали сперва через мелких проходимцев от науки, поскольку его активно защищали Циолковский и нарком здравоохранения Николай Семашко.

Легенда приписывает Александру Леонидовичу участие в работе некой секретной спецлаборатории, где создавали психотронное оружие. На самом деле в конце 1920-х он работал консультантом лаборатории зоопсихологии в Уголке Дурова. Там Владимир Бехтерев и Бернард Кажинский проводили опыты по телепатическому воздействию на животных, а Чижевский занимался аэроионизацией воздуха (и, между прочим, существенно продлил жизнь любимой обезьяне Дурова).

За границей хотели купить патент на его аэроионификатор, но автор решительно отказал, передав изобретение «в полное распоряжение правительства СССР». В 1930-м его назначили директором вновь созданной Центральной научно-исследовательской лаборатории ионификации (ЦНИЛИ) Академии сельскохозяйственных наук. Через год удостоили сразу двух премий (от Наркомзема и Совнаркома СССР), создали семь филиалов лаборатории. Цыплята под воздействием аэроионов росли быстрее, становились крупнее обычных и не болели.

Но именно тогда на ученого и его коллектив набросилась свора завистников-конкурентов во главе с Борисом и Михаилом Завадовскими. Те обещали фантастические успехи в животноводстве, намереваясь пичкать скот и птицу гормонами по американскому образцу. Аэроионы для них были явлением метафизическим. «Оппоненты» не останавливались ни перед чем, доходило до прямых диверсий с потравой цыплят. В 1935-м в статье «Враг под маской ученого» Борис Завадовский обвинил Александра Чижевского в контрреволюции, назвав «носителем антисоветских идей». Недоброжелатели своего добились: издание работ Александра Леонидовича было запрещено, ЦНИЛИ распустили.

Для официальной науки он стал «сбитым летчиком», однако у «русского Леонардо» остались (парадоксы сталинского времени) влиятельные симпатизанты во власти. В 1938-м его пригласили на должность научного руководителя аэроионификации в строившийся Дворец Советов, назначили заведующим лабораторией в московском «3-м меде» и в ЛГПИ.

«Карающая рука органов», как сказано выше, настигла его лишь в 1942-м, в эвакуации.

Надолго затянувшаяся лагерно-ссыльная эпопея началась в Ивдельлаге. Там профессор Чижевский работал санитаром в лагерной больничке. Да, он не вкалывал на общих работах, но изведал и холод, и голод, и побои. Некоторые начальники, понимавшие, что имеют дело с выдающимся человеком, позволяли ему вести исследовательскую работу. Он этим воспользовался и предложил новый метод ускорения заживления ран и язв, математически доказал симметричное расположение эритроцитов в кровотоке, сообщил о «Новых экспериментальных данных по абсолютной очистке воздуха от микроорганизмов».

И всюду продолжал заниматься любимой аэроионотерапией. Переведенный в «шарашку» в подмосковное Кучино, работая по госзаданию, Чижевский получил авторские свидетельства на изобретения «Электростатического метода получения бетона максимальной прочности и плотности», а также «Электроаэрозольного метода обработки растений ядохимикатами и защиты от них».

Но вместо освобождения его отправили в теплушке в Карлаг, где поначалу загнали на картофельные поля. И вновь благоволение со стороны лагерного начальства дало ему возможность трудиться в отдельной каморке и даже писать картины. Он отправлял в Москву свои новые научные работы: «Электростабилизация морфологических и белковых элементов крови при переливании», «Электростатический метод интенсификации химических реакций» и многие другие.

Власти в ответ ограничивались беспощадными резюме: «не представляет научного значения»; «как особо опасный государственный преступник подлежит содержанию в особом лагере МВД»... Обозленные настойчивостью профессора руководители ГУЛАГа хотели впаять ему новый срок. По легенде, его дело дошло до Сталина, который задумчиво изрек: «Надо еще посмотреть, враг ли он».

В Степлаге Александр Чижевский обрел в лице математика из Челябинска Павла Тихонова верного помощника. Будучи научным руководителем клинической лаборатории, Александр Леонидович изобрел «электромаску», защищавшую в рудниках Джезказгана легкие рабочих от каменной пыли. Но он сам уже страдал многими тяжелыми заболеваниями. Консилиум врачей дал заключение о непригодности к содержанию в лагере.


Далее предстояла ссылка-поселение в Караганду. Понимая, что в Москву и Ленинград его все равно не пустят, Чижевский цеплялся за городской онкологический диспансер, где работал лаборантом и продолжал свои новаторские исследования по лечению рака. Вокруг ученого сформировался кружок местной интеллигенции, молодежь смотрела на него с восхищением. Все это происходило, конечно же, под неусыпным оком МГБ.

По окончании срока ссылки, в июне 1954-го, он задержался в Караганде еще на четыре года: надо было закончить прорывную теорию движения крови.

Четыре оставшихся года жизни работал в Москве на скромной должности завлаба по ионизации и кондиционированию воздуха в тресте «Союзсантехника». Тамошний директор попытался было немедленно запустить производство «сырых» аэроионизаторов, но отказавшийся участвовать в этом Чижевский произнес: «Не хочу работать с проходимцами». Ушел на пенсию и, почти замкнувшись в квартирке на Звездном бульваре, продолжил работать в одиночку: писал воспоминания, картины, редактировал стихи. Для официальной советской науки и властей он, впрочем, все еще оставался не просто безобидным чудаком, но опасным сумасбродом. 20 декабря 1964 года в органе ЦК КПСС «Партийная жизнь» вышла статья «Темные пятна», где травля ученого возобновилась. А спустя три дня его не стало...

На похоронах кто-то из знакомых прочел вполголоса стихотворение Александра Чижевского «Плиний старший», написанное в Челябинской тюрьме: «Ты устоял пред бредом бездны черной, глядел в нее, не отвратив лица: познанья Гений — истинный ученый был на посту до смертного конца». Говорят, солнце светило в этот день особенно ярко.

Автор
Андрей САМОХИН
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе