«В палеогенетике мы имеем дело в основном с деградировавшим кодом»

Профессор медицины и истории Университета Южной Калифорнии ВЛАДИМИР ЛЕВИН совмещает две профессии — лечение сложных и редких болезней внутренних органов и применение современных естественно-научных методов для разрешения исторических проблем и загадок. 
PRM побеседовал с ним об ишемической болезни сердца у фараонов, останках КАРАВАДЖО и расшифровке «Кода да Винчи».

П. Ф.
Основная ваша специальность — медицина. Как вы пришли ко всем этим историко-биологическим исследованиям?

В. Л.
Я никак не мог решить, чем я буду заниматься, — историей или медициной. В Москве я учился на дневном медицинском и на вечернем историческом, пока это было возможным. Потом начались дневные кафедры, большая клиническая загруженность, и историческое образование я заканчивал уже в Лос-Анджелесе, в достаточно зрелом возрасте. Болезни гениальных людей, болезни королей, болезни великих художников, как вообще болезни влияли на историю. Все это очень мало изучено, на русском языке серьезной литературы об этом практически нет. Поначалу это был чисто теоретический интерес, но потом возникли и некоторые прикладные моменты.

П. Ф.
А как они возникли? Вот вы лечите людей — и внезапно делаете такой шаг в совсем иную сторону.

В. Л.
Смотрите, я иду по каирскому Египетскому музею, разглядываю мумии. Около мумии Рамзеса II экскурсовод говорит: «Он умер от сердечного приступа. Наверное». Я как медик возмущаюсь: «Послушайте, как вы реально можете это знать о ком?то, кто умер 3500 лет назад? Это же абсурд!» А он мне отвечает: «Да, мы точно этого не знаем, но сохранился папирус, и там вроде бы отмечены симптомы, указывающие на это». — «Хорошо, — говорю, — мумия распеленута, давайте сделаем компьютерную томографию и посмотрим, есть ли у него кальций в сердечных артериях, есть ли у него бляшки».

П. Ф.
Экскурсовод смотрит на вас как на сумасшедшего.

В. Л.
Да, экскурсовод смотрит как на сумасшедшего. Тем не менее я не остановился. Меня это страшно заинтересовало, и в итоге при содействии BBC мы сделали томографию 57 египетских мумий, в которых остались кровяные артерии. Дело в том, что с веками техника мумификации менялась от полного удаления внутренних органов до многочисленных вариантов частичной мумификации, когда органы наполнялись различными органическими средами.Мы увидели достаточно высокий процент ишемической болезни сердца у египетских фараонов и жрецов, а у людей не из высшего класса она практически отсутствует. У них просто почти не было атеросклеротических бляшек.

П. Ф.
Что нам дает это знание? Может, фараоны и жрецы дольше жили — и доживали до болезни сердца?

В. Л.
Вы знаете, продолжительность жизни примерно одинаковая, древние египтяне всех классов умирали чаще всего от различных инфекций. Конечно, был Пепи II, который прожил 90 с лишним лет, и четыре поколения египтян сменились за время его правления. Но таких фараонов были единицы.

П. Ф.
А в чем же разница?

В. Л.
В питании. Богатые ели мясо, которое способствует отложению кальция и, соответственно, ишемической болезни. А у простых египтян в основном была растительная диета, и при всех наших сожалениях по поводу тяжелой жизни бедных людей в древнем мире мы не можем не признать, что эта пища была гораздо здоровее.

П. Ф.
А чисто практически как это было организовано? Вы протащили томограф прямо в Каирский музей?

В. Л.
Да. Мы его купили на деньги BBC, и он там так и остался, так сказать, в обмен на разрешение все это проделать.

П. Ф.
Из всех историко-биологических методов, что вам пришлось применять, расшифровка древнего генетического кода — это, вероятно, самый мощный?

В. Л.
На самом деле все зависит от задачи. Если вы хотите проследить во времени происхождение, миграцию, смешивание рас — то да. Например, была такая задача: оценить, сколько у нас с вами общего с неандертальцами. Неандертальцы — это первый вымерший вид, геном которого полностью прочитан и восстановлен. Теоретически, конечно, на бумаге. Сколько в нас от неандертальцев, смешивались ли вообще наши предки с неандертальцами, может ответить только палеогенетика — в итоге мы знаем, что геномы отличаются всего на 0,4?–?0,6?%. Если же вы хотите проследить миграцию не в поколениях, а по территории в пределах одного поколения, тогда действеннее микроанализы тканей. Микроизотопы кислорода в зубах могут показать, например, как саксонцы перемещались из Северной Германии в Британию. Таких методик очень много. Они безумно интересные и безумно красивые, когда ты понимаешь этот метод. Это реально доставляет огромное интеллектуальное удовлетворение.

П. Ф.
А когда в мире вообще начались палеогенетические исследования?

В. Л.
Более-менее достоверные появились в первой половине 1990?х годов.

П. Ф.
То есть Павел Иванов, который в 1995 году провел генетическое исследование останков царской семьи, был среди пионеров в этой области?

В. Л.
Ну да, если говорить о том, что происходило на территории Восточной Европы, то это тогда был передний край. Попытки были давно, пытались что?то проследить по хромосомам, грубые генетические тесты в криминологии появились чуть ли не сразу после Уотсона и Крика, но ничего реально не работало, потому что в палеогенетике мы имеем дело в основном с деградировавшим кодом.

П. Ф.
А насколько вообще хорошо сохраняется ДНК?

В. Л.
Безобразно, в общем и целом. Очень плохо. В итоге там нужны очень сложные методики и суперстерильные реагенты. Очень легко контаминировать пробы при извлечении. Лучшие шансы дают, как правило, зубы: из них в некоторых случаях удается собрать до 60?% полного генома. В связи с палеогенетическими исследованиями вот какая история приходит в голову: помните «Код да Винчи» Дэна Брауна? Там была такая немножко безумная идея, что Христос женился и оставил детей, которые дали начало первой французской династии Меровингов. Это были короли-колдуны, у них был особый ритуал погребения, после смерти им вырубали в черепе крест, и никто не мог понять почему. Поэтому такая идея возникла, это не сам Браун выдумал, он скорее все подхватил и собрал воедино в относительно увлекательную теорию. Так вот, BBC захотела проверить, насколько все это состоятельно. Получить ДНК Христа, конечно, невозможно. Правда, в Северной Германии в одной церкви хранится хрустальный сосуд с кровью Иисуса. Но они не дают к нему даже прикасаться, хотя это было бы забавно. Про это даже есть роман, где этот сосуд похищают и клонируют Христа.

П. Ф.
Кстати, если максимум 60?% генома сохраняется, то клонировать каких?либо великих людей прошлого мы все равно никогда не сможем?

В. Л.
Ну, пока мы и со 100?% генома не научились клонировать людей, но даже когда мы это освоим, клонировать исторических личностей мы не сможем, вы совершенно правы. Так вот, Христа у нас нет, но Меровинги?то есть. В базилике Сен-Дени во время Великой французской революции Бурбонов выбросили, Капетингов выбросили, но вот Меровингов почему?то пощадили. Скорее всего, до них просто не дошли: грабили ближайшие захоронения, а те были очень старые и отодвинуты в сторону. Пользуясь волшебной силой BBC, мы получили разрешение вскрыть несколько могил. Даже без большого сопротивления, если честно, потому что французам самим стало интересно. Исследования безумно сложные и дорогие, у них таких анализов никто не проводил, и они ухватились за эту возможность. В итоге из останков королевы Клотильды мы смогли получить образцы митохондриальной ДНК, которая часто более стойка, чем основной геном, и за редчайшим исключением передается только по женской линии.

П. Ф.
И что она cмогла вам рассказать?

В. Л.
Нам было очень интересно, есть ли в ней какие?то аллели, характерные для Палестины…

П. Ф.
А, потому что женой Христа была бы тогда еврейка Мария Магдалина, и ее характерная для Палестины митохондриальная ДНК должна бы быть и у Клотильды? То есть это такой способ определения этнической принадлежности?

В. Л.
Да, вероятно, мощнейший на сегодня. Но увы, королева Клотильда оказалась самым заурядным франком.

П. Ф.
Кошмар!

В. Л.
Ну, я не знаю, кошмар или нет. Скорее просто научный факт, который позволил нам уверенно сказать, чти гипотеза Брауна, хоть и звучит красиво, представляет собой полнейший миф. Таких историй на самом деле немало. Например, католическая церковь обращается, поскольку у нее имеются два тела апостола Луки.

П. Ф.
А к кому она, простите, обращается? К вам? К BBC?

В. Л.
Нет, она обращается в специальную палеонтологическую лабораторию, которая создана в Университете Южной Калифорнии и финансируется из разных источников, в том числе и через ФБР. Там в основном проводятся исследования для криминалистики. Работа у нас налажена, мы берем образцы, и они там анализируются.

П. Ф.
Понятно. И вот церковь внезапно озадачилась, кто из двух апостолов настоящий?

В. Л.
Ну, этот вопрос стоит перед ними уже не первый и не второй век, но их просто заинтересовало, что теперь появился такой новый способ определения. Сказать, кто настоящий, мы не можем, конечно, но хотя бы можно проверить, кто из Палестины, а кто не из Палестины. По преданию, св. Луке отрубили голову, и там был один претендент более похожий, без головы, а второй с головой, что несколько, конечно, его дискредитировало. Тем не менее и те и другие мощи почитались в своих регионах, и никто не хотел отказываться от того, что их святой настоящий. В обоих образцах хорошо сохранилась ДНК, и мы смогли сделать вывод, что одно тело из Палестины, а второе не имеет никакого отношения к Ближнему Востоку.

П. Ф.
И кто есть кто? Безголовый оказался из Палестины?

В. Л.
Да. Было предсказуемо, конечно, — но предсказуемый результат радует иногда больше неожиданного.

П. Ф.
А есть какие?то методы, которые могут точнее показать, что он — настоящий Лука? Определить поколение еврейского народа, например?

В. Л.
Можно по изотопам углерода померить примерный возраст останков. По геному мы пока не научились определять поколения. Потом, по легенде Лука был художником, есть много картин, где он изображен рисующим свинцовым или серебряным карандашом, — скажем, в Санкт-Петербурге в Эрмитаже хранится такая картина Рогира ван дер Вейдена. Мы попытались обнаружить на его пальцах следы серебра или свинца, сделали микроэлементный анализ, но ничего не получили.

П. Ф.
А с микроэлементным анализом какие у вас есть удачные исследования?

В. Л.
Была история с фресками майя, на которых людей приносят в жертву самыми зверскими способами. Там издавна конкурировали две теории, причем они чередовались между собой как общепринятые. Кто?то говорил, что это аристократы и жрецы отдавали себя в жертву, потому что кровь необходима, чтобы продолжал существовать мир, что это была как бы их почетная миссия. Более же скептический взгляд заключался в том, что это были военнопленные, рабы. В течение долгого времени это был совершенно неразрешимый вопрос, и ответ мы нашли, изучая, какими элементами были богаты тела жертв и, соответственно, чем они питались. Ведь если это были пленные, откуда они брались? А брались они, когда отряды майя спускались с гор в болотистые низины, где была очень распространена рыба. Сами же майя в своих горах рыбой практически не питались. Ну и родилась такая идея — сравнить с помощью микроэлементного анализа, кто чем питался. Вот, собственно, и все: в жертвах обнаружилось высокое содержание фосфора, марганца и никеля. Даже если вы сейчас возьмете местное население, то у всех, кто питается рыбой, примерно такие же показатели.

П. Ф.
А еще какие негенетические методы вы использовали?

В. Л.
Наш самый последний проект связан с ботаникой, но он пока не реализуется. Даже при всем влиянии BBC мы все равно уперлись в стену. Никак не можем получить от архиепископа Парижского разрешение исследовать этот знаменитый терновый венец, который якобы был на Христе. Очень хочется посмотреть, что это за растение, что за куст.

П. Ф.
Вы часто сталкиваетесь с артефактами, которые оказываются чем?то не тем, чем объявляются. Как по вашему опыту, такие исторические фальсификации — это обычно результат заговора или все же ошибки?

В. Л.
Это чаще всего наслоения, ошибочные традиции, ошибочная атрибуция. По-моему, фальсификация — это когда кто?то умышленно, намеренно лжет. А в те времена людям просто очень хотелось верить. Тут особенно большую роль сыграли неоплатонические представления о небесной иерархии, о том, что ты не можешь обратиться к Богу напрямую, что тебе нужен святой как посредник. Людям хотелось иметь того, к кому они могут непосредственно обратиться. Я думаю, это все не намеренно, а просто так получалось.

П. Ф.
А складывается ли в итоге у вас взгляд на историю как на некую загадку, как на шифр, который надо расшифровать?

В. Л.
Без сомнения. История нуждается в расшифровке во всем, начиная с того, что зачастую, когда мы делаем эти анализы, выясняется, что данная историческая личность родилась совсем не от того отца, которому она приписывается. Вообще, возникает представление об огромной исторической роли личности, ее поведения, генетических аспектов, вопреки всему тому, чему нас учили про историю как движение масс. Когда начинаешь вникать, что это был за человек, какие у него были повадки, как он реагировал, становится ясно, что очень многие исторические события случились только потому, что вот этот конкретный персонаж оказался вот в этом конкретном месте.


текст: Петр Фаворов
Автор
текст: Петр Фаворов
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе