Тут неудержимо хочется размахивать руками и грязно материться. Мол, это же типичная колониальная школа — от образованных туземцев никакой пользы и масса вреда. Мол, факультативность русского языка в нынешних условиях есть прямое преступление. Мол, место России в мире надо не изучать (зачем?! и какое именно место: сверхдержава — или слабое звено БРИКа?), а поддерживать и — в идеале — улучшать, что станет окончательно невозможно с предлагаемой утратой «золотого канона», в ходе школьного обучения скреплявшего нацию. Мол, юнцы и юницы, весело вопящие «зиг хайль!» перед видеокамерами, вопят не от нехватки казённо-патриотических нравоучений, как говорят нам авторы нового стандарта, а от избытка невежества. Но я же не об этом взялся писать, а об итогах десятилетия. Так вот: важнейший итог десятилетия и состоит в том, что серьёзное обсуждение вот такого стандарта стало возможным. Десять лет назад ничего подобного просто нельзя было произнести вслух. А теперь и произнести можно, и — после косметической правки — провести через Думу можно, можно и реализовать. Если это не называется одичанием, то слово существует зря.

И одичание наблюдается двойное. Деградация школ страны Пушкина и Менделеева к колониальному стандарту — это одичание как процесс. Но ведь налицо и одичание как результат, причём повсеместный. Профессор, вынужденный читать математику гуманитариям, жалуется: ни одна душа не умеет разделить дробь на дробь. А на вопрос: шесть вторых — это сколько? — следует серьёзный ответ: четыре целых и одна десятая. Ладно, гуманитарии. На мехмате МГУ, не где-нибудь, собираются сделать первый курс пропедевтическим — то есть людям, поступившим на мехмат, нужно ещё целый год простыми словами пересказывать то, что они, по идее, изучили в школе. В Новосибирском университете, только что набравшем студентов по ЕГЭ, первокурсники физфака дважды проверялись по тому же ЕГЭ — больше половины получили две двойки. Давайте даже не спрашивать себя, что творится в не столь известных учебных заведениях. О случаях, обличающих дикое невежество хоть школьников, хоть аспирантов, рассказывали и прежде, но то были именно случаи, и легко было указать места, от них (почти) застрахованные. Теперь случаи стали всеподавляющей статистикой, а мест, свободных от неё, — нет.

Мне предложат утешиться тем, что одичание идёт не только у нас — в разных вариантах эту беду видят во множестве стран. Да, только реагируют на неё по-разному. Скажем, в Германии, когда немецкие школьники на очередном международном исследовании PISA, где проверяется читательская грамотность пятнадцатилетних, показывают результат чуть хуже прежнего (кажется, четвёртое, а не третье место), об этом кричит вся пресса, требуя от правительства немедленных действий, — и правительство что-то делает. Наши школьники в том же исследовании пикируют: 27-е место в 2000 году, 32-е в 2003-м, 37-е в 2006-м, 42-е (из 65) в 2009-м — и это не беспокоит решительно никого.

Борясь со своими вариантами одичания, люди активно меняют свои школы, нередко — с явной оглядкой на советский опыт (японцы, например, об этом говорят совсем прямо). Мы, меняя свои школы, идём в точности туда, откуда они уходят. Там усиливают предметное наполнение, здесь его сливают под лозунгом: в жизни не пригодится — мол, есть же извозчики. Вот всё десятилетие шла у нас реформа образования. Поскольку готовится к принятию толстенный итоговый закон, реформа не только шла, но и прошла. Внятного объяснения её содержательных принципов — хоть как-то согласующихся с наблюдаемой практикой — публика так и не дождалась. Единственным лейтмотивом, видным со стороны, была и остаётся экономия бюджетных расходов — её логичным проявлением станет и колониальный образовательный стандарт.

И — в придачу к новости о стандарте — пришла другая: оказывается, бизнесмен Керимов при поддержке вице-премьера Шувалова строит общеобразовательную школу за 100 миллионов долларов — с бассейном, крытым катком, ещё чем-то. Разумеется, рядом со Сколково — где же ещё! Согласитесь, это венчает картину; это и есть кольцо в носу, к которому подвешена начищенная консервная банка. Школы для простецов, где их нехотя обучат азбуке и маршировке, — и рядом супершкола для сагибов. Туда, конечно, возьмут и десяток простецких детей — так их и в Британской империи понемногу брали. Учитесь, счастливчики, радуйтесь. Интегрируйтесь в элиту.

На всякий случай оговорюсь: конечно, образование деградирует не само по себе, а в прямой связи со множеством других наших проблем — например, с ускоряющимся сплющиванием квалификационной структуры занятости. Как может не падать система образования, если всё большей доле её выпускников суждены места охранников, экспедиторов и «менеджеров продаж»? Ну так я не об образовании здесь и написал.

Александр Привалов

Эксперт