– Каков общий итог МАКСа? В этом году был успешный авиасалон? 

– Выставка действительно началась в сложное для нашей страны время. К сожалению, была омрачена трагическими событиями: авария на Саяно-Шушенской ГЭС, катастрофа с двумя самолетами, теракт в Назрани... МАКС проходит в условиях экономического кризиса. Но есть несколько важных моментов, которые произошли в этом году и не происходили ранее. Это, конечно, совещание Владимира Путина по вопросам авиационной промышленности, где была дана серьезная оценка ситуации в области авиастроения. Это, мне кажется, даст очень хороший результат. Второе важное событие – то, что ряд государственных и окологосударственных структур заключили большие контракты на поставку авиационной техники. Это, в первую очередь, министерство обороны и объявление практических контрактов в обеспечении гособоронзаказа на боевую технику. Такого никогда не было. Это тоже важно. Потому что только государственным структурам под силу сдвинуть с мертвой точки эту отрасль. Очень важное и знаковое событие – налаживание кооперации в области авиационной промышленности между Россией и Украиной: на МАКСе подписаны технические требования к самолету АН-124. Кроме того, были важные подвижки в программе АН-70, к тому же, один из тех контрактов, который подписан по гражданской авиационной технике, касается российско-украинского самолета АН-148. Это контракт, который подписали ВЭБ, «Ильюшн Финанс» и «Атлант-Союз». У этих проектов большой коммерческий потенциал. 

– Повлиял ли кризис на МАКС? 

– Заметно. Меньше компаний участвовало, меньше денег истрачено. Но я бы сказал, что это видно лишь по внешним проявлениям, а по смыслу произошел прорыв, связанный, в основном, с деятельностью правительства в отношении этой отрасли. Объем контрактов абсолютно беспрецедентный. Если их выполнят хотя бы на 70%, это будет больше, чем все, что заключалось на МАКСах в предыдущие годы. Просто даже сравнивать не с чем. 

– Какое место МАКС занимает среди мировых авиасалонов? 

– Это один из крупнейших на нашем континенте салонов. Если говорить по Европе, то это честное 3-е или 4 место. В этом смысле МАКС сопоставим с берлинской выставкой ILA. Но, насколько я слышал, заключено некое соглашение о партнерстве между ILA и МАКСом. 

– Каковы перспективы российской продукции на мировых рынках? 

– Мировой рынок нормально оценивает российскую технику, ее закупают в полусотне стран. На этом МАКСе было показано, что российские ВВС будут модернизироваться лучшими образцами российской техники. С гражданской техникой ситуация сложнее. На мировом рынке продаж гражданской авиационной техники из России очень мало. Правительство ставит задачу изменить эту ситуацию. Думаю, если те решения, которые приняли, будут выполняться, ситуация изменится. 

– С чем связана неразбериха со сроками поставки SuperJet? 

– Это вполне нормальная вещь. На сегодняшний день нет ни одной программы создания нового самолета, которая бы не отставала по срокам. Конечно, будут задержки. Это сложное дело. Это же не празднование Нового года, когда надо обязательно успеть к 12 часам. Авиакомпаниям не нужны недоделанные самолеты, им нужны хорошие продукты, на которых можно зарабатывать деньги. 

– С чем связана критика Владимиром Путиным ОАК? Стоит ли ждать кадровых перестановок в компании? 

– Ему хочется более быстрых, ощутимых и эффективных результатов с наименьшими затратами со стороны правительства. Не думаю, что будут кадровые перестановки. У нас не так много людей, которые в этом деле понимают. Думаю, это просто должно простимулировать их побыстрее бегать. 

– Россия решила не делать широкофюзеляжные пассажирские самолеты. Сможем ли мы позже вернуться на этот рынок? 

– Когда-нибудь сможем, конечно, но не в ближайшее десятилетие. Это связано с тем, что на сегодняшний день нет возможности покрыть все категории самолетов. Необходимо концентрироваться на наиболее перспективных направлениях. Наша авиационная промышленность на протяжении десятка лет находилась в очень плохой форме и получала практически нулевое внимание со стороны правительства. Это привело к деградации, к потере многих технологий, поэтому восстановление уровня должно идти поэтапно. Десять плохих лет правительство выделяло примерно 1–1,5 млрд долларов на отрасль. В начале 1990-х это были огромные деньги. Эти деньги тонким слоем распределялись среди полного спектра программ, которые достались в наследие от Советского Союза: между тремя десятками основных программ и сотней неосновных. Это привело к тому, что к концу 1990-х эта промышленность просто исчезла. Если продолжать такую стратегию, все накроется. 

– Может ли так получиться, что президент страны будет летать на иностранном самолете? 

– Те ИЛ-96, которые у него есть, еще будут служить лет 30, поэтому волноваться нет никаких причин. 

– Каковы перспективы российской космической продукции? 

– Нужно уделять ей внимание, развивать. Это совершенно очевидно. У нас нормальная космическая промышленность. Американцы с удовольствием летают на станцию на наших ракетах, и значительная часть станции нами построена.

Галина Камнева

Взгляд